Мир Семи Звёзд

— Печати, — ответил он, — тут есть печати.

— Чьи они?

— Две мне не знакомы, а вот ещё четыре одинаковы. Такие ставят люди из Межпланетного Института Исследователей.

— Правильно, — сказал Престон. — О чем это говорит?

— Судя по всему, гробница уже была вскрыта, и её запечатали вновь. Там уже не осталось ничего ценного. Нет смысла проникать сюда.

— Ошибаешься, там есть много ценного, но… мы туда не пойдем.

— Почему?! Если там есть сокровища, то давай выберем эту гробницу! Какая разница куда залезть? Было бы чем поживиться.

— Эх, Таорн, молодой ты и глупый, — вздохнул Престон. — Если гробница запечатана печатями МИИ, значит, там ловушка. Археологи из МИИ не просто дверь заперли, они там и сигнализацию установили. Думаешь, просто так охрана из Сармека уходит? Учу я тебя, учу, да ты все мимо ушей пропускаешь. Видимо, не видать мне толкового преемника…

— Дядя, но разве в другие гробницы теперь мы можем попасть?

Престон хитро сверкнул глазами:

— Можем. И потому я здесь.

Они вернулись на прежнее место, где был тупик в скалах.

— Запомни, есть всегда признаки того, безопасно ли лезть куда-либо, чтобы не наткнуться на ловушки МИИ. Они достаточно долго меня ловят, а я более, чем достаточно, обманывал их. Я постоянно придумываю что-то новое, и они — тоже. Увидишь, сегодня мы вновь оставим их с носом.

Скинув со спины рюкзак, Престон достал некоторые приборы. Подойдя к скале, он ощупал её руками. Не зажигая света, он делал всё очень тщательно, не торопясь и со знанием дела.

— Что ты ищешь? — спросил Таорн.

— Тут должен быть вход.

— Куда?

— А по-твоему, что мы ищем?

— Гробницу. Только я не то, что печатей, даже намек на дверь не вижу.

— Она здесь, она точно здесь.

Таорн вытащил из своего рюкзака карту и развернул её на самом освещенном месте. Видно всё равно было не очень хорошо, но он и так достаточно детально изучил её в последние дни, чтобы понять, где сейчас находится.

— Послушай, но тут нет никакой гробницы! — неожиданно пришел к открытию Таорн. — Ты место, наверно, перепутал в темноте. Вот, взгляни на карту.

— Таорн, такие, как я, не ошибаются в подобных делах, — покачал головой Престон, и повернулся к юноше. — Это чья карта? Кто её составлял?

— Как кто? — удивился Таорн очевидному вопросу. — Сотрудники МИИ, конечно.

— И потому ты ей слепо веришь?

— Разумеется!

— Вот наивный. Думаешь, Сармек лучше всего знают пришельцы?

— Ну… — протянул Таорн. — А кто же ещё может это знать лучше их?

— Жители. Местные жители. И ещё летописи.

С этими словами Престон достал из потайного кармана пожелтевший лист и подал его племяннику:

— Вот, взгляни на это.

Осторожно развернув древний документ, Таорн вгляделся в него, а потом вскинул изумленный взгляд на Престона:

— Но это рисовали не люди из МИИ!

— Понял, наконец, что я ищу.

Взяв из поклажи особый острый инструмент, Престон начал соскребать со скалы мох и что-то похожее на ржавчину. Очень скоро обнаружилось нечто явно искусственного происхождения.

— А вот теперь осторожно, — прошептал Престон, и увидел, как почти благоговейно загорелись глаза его спутника.

Молча, они вдвоем быстро и тщательно очистили всю дверь.

— Печати — они целы, — заметил Таорн.

— И при том, тут нет печатей МИИ, ни старых, ни новых.

— И что это значит?

— Скорее всего, гробница не только не тронута, но еще и неизвестна никому. В этой долине захоронено столько царских особ, что не счесть. Так что МИИ придется и в этот раз пропустить меня вперед.

Таорн довольно ухмыльнулся, представив, как часть этой славы достанется и ему.

— Давай вскрывать! — с нетерпением и ажиотажем приготовился взяться за дело молодой человек.

— Не торопись. Нужно удостовериться, что нет западни.

— Западня? Разве гробницы Сармека не отличаются тем, что в них нет никаких опасных ловушек? И именно потому их грабят все, кому не лень?

Престон опять безнадежно покачал головой, взглянув на Таорна:

— Я не этого боюсь. Просто специалисты из МИИ тоже не сидят без дела. Не исключено, что они уже побывали в этой гробнице и сумели установить сигнализацию. Я не страшусь древних ловушек, а вот попасть в современные — очень не хотелось бы. Если сработает сигнализация, мы не сможем сбежать.

— И как мы это определим?

Таорн понимал, что Престон никому не доверял. Он всегда был чрезмерно осторожен в подобных вещах, и потому до сих пор никому не попался. Опытный грабитель извлек из своих инструментов нечто с длинной иглой на конце. Включив собственное изобретение, он без труда проколол толщу каменной двери и ввел внутрь датчик. Ещё несколько минут ожидания, и полученная информация порадовала Престона.

— Всё в порядке, гробница не тронута. Там ещё никого не было.

— Как ты это узнал?

— По составу воздуха. Надень кислородную маску, если хочешь остаться жив.

— Там опасно?

— Да. Если войдешь просто так, через несколько минут тебя уже ни один врач не спасёт.

Таорн предусмотрительно отошел в сторону. Престон надел маску и принялся вскрывать дверь, делая это очень тихо, чтобы не издать даже лишнего шороха. Печати крошились и падали на песок. Мелкие камешки сыпались вслед за ними.

Время перевалило за полночь, до рассвета оставались считанные часы. Наконец, массивная каменная дверь была открыта. Она повернулась достаточно легко и беззвучно. Видя, как в ночной прохладный воздух из темноты прохода вылетает нечто туманное, два грабителя знали, что это яд. Престона это успокаивало больше всего. Если бы в гробницу хоть ненадолго зашли люди, этот яд сразу бы выветрился и вместо него бы закачали туда консервант современного изготовления. Но сейчас он был свидетельством того, что эту усыпальницу с того момента, как её запечатали, никто больше не посещал.

Выждав несколько минут, Престон сделал знак, что можно заходить. Они взяли только рюкзаки, оставив инструменты снаружи. Яд выветривался очень быстро, но, перестраховываясь, оба не снимали пока кислородных масок.

Престон первым вошел в темноту тоннеля и уже там зажег фонарь. Свет открыл глазам пришельцев ничем не приметный каменный ход, уводивший вглубь скал. Как и все гробницы в долине Сармек, эта тоже обещала быть длинной. Попав в первую продолговатую комнату, совершенно пустую и с какими-то не слишком яркими росписями на стенах, Престон сделал знак, что можно снимать маски. Его приборы показывали, что воздух уже полностью очистился и можно дышать без вреда для здоровья. Таорн осматривался по сторонам так напряженно, будто ждал нападения.

— Расслабься, самое сложное уже позади, — заметив его состояние, успокоил племянника Престон.

— Но это всё-таки… могила, — прошептал тот.

— И что? Поверь, мертвые уже не кусаются. Лишь бы живые нас тут не обнаружили.

Но его спутник все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он не боялся, но хотел знать больше. Спускаясь по каменной лестнице куда-то вниз вслед за Престоном, Таорн спросил:

— А чья это гробница? Кто тут похоронен?

— Октасэна. Одна из принцесс местной династии.

— И давно она умерла?

— Лет триста назад, по земному времяисчислению.

— Чем она отличилась, что ей такие хоромы отстроили напоследок?

— Да так, ничего особенного. Гробница огромная, но видишь, как тут пусто?

— Я заметил, что кроме росписи на стенах, тут разве что пыли много. Почему так? Думал, что все гробницы в Сармеке ломятся от сокровищ.

— Всё зависит от того, кого именно хоронят. Чем больше заслуг, тем больше и богатств. А вот Октасэна покинула этот мир, не удостоив его никакими выдающимися делами. Да и умерла она совсем юной.

— Тогда что мы тут ищем? Уже прошли несколько залов и комнат, коридоры и лестницы, а даже черепка от какой-нибудь посудины не нашли, не говоря уже о сокровищах, — проворчал Таорн, глядя как от его шагов поднимаются клубы древней пыли. — Что мы тут ищем?

— Видишь ли, Таорн, с местными царями не всё так просто. У них была масса родственников, много детей и тому подобное. Не все сидели на престоле.

— А Октасэна какую роль играла во всём этом при жизни?

— Не поверишь, но она даже в истории почти не упоминается. Поэтому и о гробнице её фактически забыли. Всё, что история донесла до наших дней, это несколько строк о её существовании.

— И о чём повествуют эти строки?

— Она была дочерью одного из принцев, но даже её отец не имел шансов получить корону предков, так как были другие старшие братья. Царствовала в то время бабушка Октасэны. Внучку она любила, а потому безвременно скончавшуюся девушку похоронила пусть без особой пышности, но со всеми почестями. Видишь, стены содержат картины из жизни этой принцессы.

— Жизнь у неё была недолгая видно, — заметил Таорн.

— Верно, прожила по земным меркам лет пятнадцать-шестнадцать. А вот и она сама.

Престон остановился возле одной из фресок. Осветив картину, где были изображены несколько девушек, не то служанок, не то придворных, он указал на одну особу, которой те, видимо, служили. Одетая значительно богаче и ярче, с длинными русыми волосами, она стояла среди цветущего сада. Черты лица, как и прочее, были изображены не очень точно, но всё же можно было понять, что принцесса не отличалась высоким ростом или крепким телосложением.

Следуя дальше за Престоном, Таорн видел вновь лишь пустые залы. Его в тайне охватывало уже разочарование. Что можно искать в этой позабытой всеми гробнице, если покойнице в наследие оставили разве что обилие фресок? Краску что ли со стен сдирать на сувениры? Нажива представлялась Таорну весьма сомнительной.

Не выдержав, он сказал:

— Что мы здесь делаем? Пусть Октасэна и была принцессой, но она же, нищая, по сути.

— Да, девушка не успела при жизни ничего себе на смерть припасти, хотя происходила из народности, которая верит в то, что положенное в гробнице она сможет забрать с собой на тот свет. Но не забывай, что у Октасэны была любящая бабушка. Среди множества внуков и внучек, царица любила именно это ничем не примечательное дитя. Горе от потери заставило царицу не просто похоронить Октасэну в просторной гробнице, она оставила ей последний дар.

— Дар?

— Да. По местной традиции каждый, кто хочет почтить своего почившего родственника или друга, кладет в его гробницу подарок. Чем более любимым был при жизни, тем больше получишь после смерти — таковы здешние нравы. Они и сейчас всё ещё имеют силу на Калемаре. Вот и Октасэне, ничем не отличившейся при жизни, мало кто что оставил в гробнице. А царица сполна выразила свою любовь к внучке: если верить одной исторической записке, она отдала Октасэне свой любимый перстень.

— Всего один?? — разочарование Таорна возрастало в геометрической прогрессии.

Престон едва сдержался, чтобы не дать племяннику ещё один подзатыльник, и сурово сказал со знанием дела:

— Один — это не значит, что мало. Поверь, один бриллиант может стоить дороже, чем груда булыжников, хоть их и много. За этот перстень нам дадут больше, чем, если бы мы вынесли все ценное из какой-нибудь ювелирной лавки. Это же ЛЮБИМЫЙ перстень царицы. Понимаешь?