Смерть Мао Цзэдуна

5 апреля 1976 г. — день протеста и его подавления

События 5 апреля 1976 г. — это реакция на предшествовавшие десять лет «культурной революции».

Для населения страны политика, которую проводили руководители партии во время «культурной революции», стала к этому времени совершенно нетерпимой.

Многое вызывало отторжение. Например, сторонники «культурной революции» пропагандировали лозунг «17 лет до культурной революции были временем господства диктатуры черной линии». Это означало, что политику предлагали делить на «красную», то есть «левую» или «правильную», представителями которой предлагали считать Мао Цзэдуна и его «штаб» по руководству «культурной революцией», и «черную», то есть «правую», представителями которой называли Лю Шаоци и большинство прежних руководителей. И если в начале «культурной революции» было относительно легко поднять массы под этим лозунгом против ненавистных им бюрократов — партийных и государственных чиновников, ибо массы верили, что внутри партии есть «хорошие» и «плохие», то по прошествии десятилетия все убедились в том, что «культурная революция» — это такое горе, такая беда, с которой не сравнится никакой период до «культурной революции».

Население много выстрадало во время вооруженной борьбы, которая велась непрерывно на протяжении длительного времени по всей стране и в мирное время. Гибли люди, и никто не нес за это ответственность. Было очевидно, что оружие и сила применялись по приказу все того же «штаба» Мао Цзэдуна по руководству «культурной революцией», что вызывало протест населения.

Далее «штаб» по руководству «культурной революцией» призывал «не работать на благо ошибочной линии». Это привело (все почувствовали это на себе) к развалу хозяйства. Остановилось производство. В экономической жизни царил хаос.

Огромный ущерб был нанесен культуре, литературе и искусству. Сторонники «культурной революции» пропагандировали лозунг: «Если даже вся страна поголовно или целиком станет неграмотной, это все равно будет нашей победой». Это привело к разрушению системы образования.

Был нанесен громадный ущерб науке. Ее именовали «буржуазным оборонительным валом».

Одним словом, в итоге «культурной революции» создалась обстановка, при которой, как свидетельствовали позднее в самой КНР, рабочие не имели возможности работать, крестьяне обрабатывать землю, солдаты заниматься боевой подготовкой. Все было в состоянии разрухи.

Мало того, существовала диктатура «штаба» Мао Цзэдуна. А это означало, что не действовали ни устав партии, ни конституция государства. Не было ни демократии, ни системы законов.

Любого человека могли объявить «предателем», изменником в пользу Гоминьдана или «шпионом», в первую очередь советским или любым другим иностранным агентом. Могли назвать «каппутистом», то есть «идущим по капиталистическому пути», человеком, в той или иной мере отвергающим «уравниловку» Мао Цзэдуна. Могли отнести к «рабочей аристократии», к квалифицированным работникам, полагающим, что труд требует соответствующей оплаты. Ярлыки вешали в массовых масштабах. Репрессии были многомиллионными. Удары наносились безжалостно. Было сфабриковано огромное количество дел. Погибла масса людей, разрушено множество семей. Пожалуй, в КНР не было дома, который бы не пострадал от «культурной революции». Мао Цзэдун принес людям горе, его правление обернулось жертвами, которые превосходили потери Китая во всех войнах в двадцатом столетии.

К власти пробирались на основе доносов и облыжных обвинений. Хулиганье проникло в высшие эшелоны власти. Все средства пропаганды были в руках «штаба» Мао Цзэдуна. Люди не могли высказаться, сказать правду. Слова о широкой демократии и о ее рычагах были обманом, на деле практиковались аресты, тюремное заключение. Все это грозило за проявление малейшего недовольства. И это касалось и членов партии, и беспартийных.

В ходе наступления на старых руководителей под огонь, естественно, попадал и Чжоу Эньлай, но его положение определялось и в этом случае позицией Мао Цзэдуна. Он, осуществляя «культурную революцию», с одной стороны, считал выгодным сохранять Чжоу Эньлая в качестве главы правительства КНР и даже формально сделал его преемником Лю Шаоци на посту второго человека в партии, руководителя повседневной работой аппарата ЦК КПК.

Мао Цзэдун рассчитывал таким образом сохранять в глазах иностранных правительств представление об известной легитимности власти в КНР, о том, что во главе внешней политики страны стоит умный и прагматичный политик, с которым можно в случае необходимости иметь дело.

Внутри страны Мао Цзэдун рассчитывал на то, что сохранение Чжоу Эньлая на его посту дает возможность удерживать от сопротивления «культурной революции» определенную и влиятельную часть партийногосударственной номенклатуры, да и часть населения страны.

Особенно важно для Мао Цзэдуна было то, что он имел возможность использовать Чжоу Эньлая в качестве посредника между собой и группировками военачальников, которые ненавидели формально единственного заместителя Мао Цзэдуна в качестве вождя «культурной революции» маршала Линь Бяо и были согласны через Чжоу Эньлая согласовывать свои позиции с Мао Цзэдуном.

Иными словами, Чжоу Эньлай был нужен Мао Цзэдуну и руководителям крупнейших группировок военачальников как чиновник, через которого можно было опосредованно, а не напрямую, что облегчало маневры и достижение договоренности, достигать компромисса; это также помогало сохранять лицо и Мао Цзэдуну, и упомянутым военачальникам.

«Культурная революция», по сути дела, не затронула армию, которая была нужна Мао Цзэдуну для того, чтобы сохранять его власть и подкреплять его действия во время «культурной революции».

В то же время такая политика разобщения гражданских и военных чиновников помогла Мао Цзэдуну нанести удар по Лю Шаоци и другим руководителям, которых Мао Цзэдун считал своими главными врагами.

Во время «культурной революции» Мао Цзэдун не трогал большинство военачальников, ограничившись разгромом лишь одной, а затем другой их группировки — группировок маршалов Пэн Дэхуая и Хэ Луна, и в то же время оставляя в неприкосновенности маршалов Лю Бочэна, Сюй Сянцяня, Не Жунчжэня, Е Цзяньина. Эти маршалы, в свою очередь, при условии, что их самих и армии в целом не коснется «культурная революция», были готовы поддерживать «культурную революцию», устранение Лю Шаоци и многих других руководителей. Чжоу Эньлай и служил в этом механизме посредником между Мао Цзэдуном и упомянутыми военачальниками.

С точки зрения Мао Цзэдуна, было выгодно предоставить новым молодым политикам возможность творить произвол в стране, навязывая ей идеи и курс Мао Цзэдуна, и при этом, с другой стороны, раскалывать всех возможных противников «культурной революции» и самого Мао Цзэдуна, внушая им мысль о том, что есть в руководстве страны некие разумные силы.

Мао Цзэдун учитывал, что в Китае всегда найдется много людей, которые охотно примут такого рода представления, добровольно будут поддерживать в себе ничем не обоснованную веру в «добрых правителей». В этом качестве и выступал Чжоу Эньлай.

Мао Цзэдун сознательно способствовал созданию мифа о Чжоу Эньлае как о разумном политике, который будто бы придерживался средней линии, хотя на самом деле выполнял только то, что Мао Цзэдун считал необходимым делать в своих и только своих интересах.

Наличие такого мифологизированного образа Чжоу Эньлая позволяло, по расчетам Мао Цзэдуна, и ему самому оставаться как бы над схваткой, сохраняло ошибочное и обманчивое представление о нем как о мудром верховном правителе, вожде, который может все понять, но которому не все известно.

Если принять все это во внимание, то можно глубже разобраться в сущности того, что сторонники Мао Цзэдуна называли борьбой новых политиков, выдвиженцев «культурной революции», против Чжоу Эньлая.

Отметим сразу одно важное положение: Мао Цзэдун допускал лишь косвенную критику на словах в адрес Чжоу Эньлая, но у такого рода выступлений всегда существовал предел, за который никто и никогда не мог перейти.

К Чжоу Эньлаю никогда не применялись методы, которые Мао Цзэдун допускал и санкционировал в отношении Лю Шаоци, Пэн Дэхуая и других политиков, которых он рассматривал в качестве своих главных врагов. Критика Чжоу Эньлая могла быть только косвенной — Мао Цзэдун не допускал, чтобы прямо называлось имя Чжоу Эньлая.

Собственно говоря, в своем стане Мао Цзэдун сохранял целую группу старых руководителей, которые не подвергались репрессиям и выполняли те или иные функции в то или иное время в соответствии с намерениями его самого.

Эти политики отличались тем, что они действительно разделяли все основные идеи Мао, в первую очередь в области теории, в сфере внешней политики и, наконец, применительно к ситуации внутри страны, может быть, за исключением некоторых тактических соображений применительно к вопросам экономики. Они помогали Мао Цзэдуну их осуществлять, не выступали против него и всегда держались на плаву; всегда Мао Цзэдун сохранял за ними определенное, в том числе и официальное, положение в механизме власти либо держал их как бы «про запас».

Это были в первую очередь Чжоу Эньлай, Чэнь Юнь, Дэн Сяопин, Е Цзяньин, Ли Сяньнянь. Они не только не были репрессированы, но обладали во время «культурной революции» теми или иными полномочиями, которые им давал Мао Цзэдун.

Необходимо отличать тех, на кого обрушились репрессии, от тех, кто от них не пострадал. Существовала принципиальная разница и в положении и в судьбе упомянутой группы лиц и во время «культурной революции», и после нее для тех из них, кто пережил Мао Цзэдуна, и таких людей, как Лю Шаоци, Пэн Дэхуай, Тао Чжу и многие другие.

Что касается Чжоу Эньлая, то нападки на него, по большей части завуалированные, действительно были.

В начале «культурной революции» появились призывы «сомневаться во всем», «свергать всех и вся». При желании их можно было трактовать как направленные и против Чжоу Эньлая.

Лю Шаоци осуждали как того, кто намеревался свергнуть Мао Цзэдуна и стать «императором» в Китае. При этом говорилось, что кто-то является «главным защитником императора». Создавали впечатление о том, что это был якобы Чжоу Эньлай. Многие действительно верили в это. На самом же деле людей вводили в заблуждение, ибо именно Чжоу Эньлай был основным помощником Мао Цзэдуна в изоляции Лю Шаоци, а затем и осуждении его на пленуме ЦК КПК.

Появился тезис о том, что правительство КНР — это «старое правительство», что «культурная революция» представляла собой главным образом борьбу между «новыми силами культурной революции и старым правительством». Звучал призыв «коренным образом улучшить диктатуру пролетариата». Эти утверждения можно было трактовать по-разному.

Дело в том, что сам термин «правительство» в китайском языке включает в себя и значение слова «власти»; таким образом, речь шла совсем не обязательно об устранении Чжоу Эньлая как главы правительства КНР, тем более что прямо такой призыв никогда не звучал. Эти лозунги способствовали нападкам на органы власти различных ступеней, но не были прямым призывом к свержению правительства и его главы Чжоу Эньлая. Этого Мао Цзэдун никогда не допускал. Это также было частью кампании, которая вводила людей в заблуждение.