Смерть Мао Цзэдуна

Цзян Цин говорила: «Да гарантирована ли еще безопасность ЦК? Почему не схвачены те, кто выступает с нападками на ЦК? Вы будете отвечать за то, что эти люди не арестованы!» Слова Цзян Цин побудили власти действовать более решительно. Об арестах докладывали «четверке».

3 и 4 апреля были арестованы 26 человек.

Ночью 4 апреля протестующие разошлись по домам, и тогда власти приступили к решительным действиям. Глубокой ночью на площадь выехали 200 грузовиков. Венки стали ломать и бросать в кузова автомашин. В два часа ночи пригнали подъемный кран, чтобы убрать самый тяжелый венок из металлических конструкций. К четырем часам утра венки в основном были убраны. Мостовые мыли из пожарных шлангов. Сами венки частично доставили на кладбище Бабаошань и в парк Сунь Ятсена, как «вещественные доказательства» «преступлений». На всех подступах к площади были установлены заградительные посты, дабы не допустить появления новых венков.

В 5 часов 10 минут утра 5 апреля в «командный пункт» приехал Ван Хунвэнь. Он заявил: «За последние два дня над площадью действительно установлен контроль. А что касается этого вчерашнего (Ван Хунвэнь имел в виду одного из демонстрантов, который в своем выступлении резко осуждал «четверку». —Ю.Г.), то именно я и настоял на том, чтобы схватить его. А чего, собственно говоря, бояться? Схватка так схватка. Ранили народных ополченцев и народных полицейских, я навестил их в госпитале и подбодрил». Ван Хунвэнь продолжал: «Да все дело именно в том, что не довели до конца расследование того, где истоки клеветнических слухов, в июле, августе и сентябре прошлого (то есть 1975 г.) года. На сей раз следует установить, кто и какую роль тут играет. Да пусть даже следствие приведет в ЦК, в Госсовет, да пусть даже к самому небесному императору, все равно дело нужно довести до конца; да я сам тоже буду надевать им наручники».

Он также требовал: вы должны «следовать за самыми опасными и вредными; тех, кто улизнул с площади, тоже надо схватить; 4 апреля были схвачены трое таких; вы должны неотступно следить за ними; причем не только за простонародьем, а надо иметь в виду и буржуазию внутри партии; народные ополченцы должны принимать участие в борьбе против буржуазии внутри партии».

Около 6 часов утра колонна учащихся 172-й пекинской средней школы двинулась из северо-западной части площади к памятнику народным героям, который был оцеплен солдатами и народными ополченцами из числа рабочих. Они не позволяли школьникам приблизиться к памятнику. Один из школьников спросил: «Почему вы не даете нам подойти к памятнику?» Ополченцы ответили: «Потому что тут будут производить ремонтные работы». Тогда посыпались вопросы: «Почему ремонтировать понадобилось именно сейчас, а не раньше; почему нельзя сделать ремонт позже? Почему не разрешаете возложить венки? Куда вы убрали венки?» Один из ополченцев ответил: «Мы получили приказ ночью. Нам велено здесь наблюдать за порядком. А когда мы сюда пришли, то венков уже не было. Больше нам ничего не известно».

Молодежь прорвала оцепление. Установили у подножия памятника венок, но тут раздались предложения поднять его выше. И тогда ребята, встав на плечи друг другу, укрепили венок на самой вершине монумента.

Около половины восьмого утра с южной стороны площади, со стороны упоминавшегося «командного пункта», к памятнику приблизился военный лет сорока с карандашом в руках. Он забрался на возвышение и обратился к находившимся возле памятника: «Не делайте этого. ЦК уже принял решение. Больше не нужно приносить венки». Он потребовал, чтобы венок был убран. Его слова вызвали возмущение. Раздались крики:

— Это какой же такой ЦК распорядился таким образом?

— От чьего имени ты тут выступаешь?

— А как ты относишься к премьеру (Чжоу Эньлаю)?

— Куда вы дели венки? Верните нам наши венки!

— А ну, скажи: почему вы не разрешаете возлагать венки в память о премьере Чжоу Эньлае? Почему вы утверждаете, что с почтением относиться к могилам и памятникам, убирать и украшать их — это все, дескать, «негодное старье», а сами всего несколько дней тому назад убрали территорию возле памятников бойцам Советской Армии, павшим в боях во время антияпонской войны, и возложили к этим памятникам цветы?

(Это — любопытный штрих общей картины. В конце 1975 г., вскоре после смерти Кан Шэна, Хуа Гофэн, который был тогда руководителем системы органов безопасности и заместителем премьера Госсовета КНР, дал распоряжение, в соответствии с которым на родину были отпущены члены экипажа нашего военного вертолета, который из-за погодных условий совершил вынужденную посадку на территории КНР в Синьцзяне, после чего содержался в тюрьме. Несколько месяцев китайская сторона игнорировала усилия наших представителей, направленные на решение этого вопроса. И вот, сразу после смерти Кан Шэна, Хуа Гофэн обрел, очевидно, известную свободу действий и освободил экипаж. Таким образом, и Хуа Гофэн, и, вероятно, «четверка» делали жесты, демонстрировавшие желание известным образом менять атмосферу в наших двусторонних отношениях, которая на протяжении всех лет «культурной революции» оставалась крайне напряженной.)

Некий пожилой рабочий со слезами на глазах обратился к этому военному: «Наш дорогой премьер Чжоу Эньлай отдал народу свое сердце, свою кровь, отдал всю жизнь. Наш дорогой премьер всего три месяца тому назад простился с нами. Так почему же мы не можем принести самый маленький венок, чтобы почтить его память? Неужели же это тоже считается у вас «преступлением, нарушением законов»?» Он добавил: «У этих негодяев явно есть злые намерения».

Некий молодой человек закричал: «Долой всякого, кто против премьера Чжоу Эньлая! Клянемся до самой смерти защищать премьера Чжоу Эньлая! Клянемся не пощадить самой крови и жизни в борьбе против буржуазных заговорщиков!»

И тут из толпы раздался крик: «Пусть они вернут венки, а если не вернут, то пусть катятся ко всем чертям!»

«Немедленно верните венки!»

Раздались требования: «Ты солдат восьмисотмиллионного народа и должен стоять вместе с народом. Верните венки!» И еще: «Если ты не ответишь народу, ты не достоин называться солдатом народной освободительной армии!» Кто-то попытался сорвать с военного фуражку. Другие не позволили: «Не надо срывать с него фуражку. Пусть чувствует ответственность быть бойцом народной освободительной армии!»

Военный растерялся.

Некая женщина закричала: «Товарищи! Не бейте его! Если уж кого-то бить, то этих негодяев. Это они отдали приказ увезти венки».

Люди ответили: «Мы больше не можем молчать; пойдем на открытую схватку с ними!»

Откуда-то возникли военные в ватных пальто (в таких обычно ходила охрана Чжуннаньхая) и, заявив, что они с этим служащим «разберутся», увели его.

В толпе раздался призыв спеть «Интернационал», обратившись лицом к воротам Тяньаньмэнь. И зазвучали слова: «Никто не даст нам избавленья; ни бог, ни царь и ни герой; добьемся мы освобожденья своею собственной рукой».

Затем выскочил какой-то тип и злобно заорал: «Да что вы такое творите? Это же чушь собачья! Не пытайтесь вы спасти жизнь тем, кто идет по капиталистическому пути. В газетах очень скоро поименно назовут этих идущих по капиталистическому пути!»

Толпа набросилась на него. Ему на помощь попытались прийти каких-то двое.

Вскоре западная часть площади заполнилась людьми. Их было не менее ста тысяч. Они думали, что венки спрятаны в подвалах здания ВСНП, и требовали: «Верните венки! Верните наших боевых товарищей!»

Несмотря на то что толпа не была организована, никто не распоряжался и не командовал, в то же время соблюдался некий порядок.

Однако впоследствии власти стали утверждать, что имела место «попытка взять штурмом Дом ВСНП».

«Командный пункт» направил солдат гарнизона, народных ополченцев и народных полицейских, которые вышли из восточных дверей Дома ВСНП. Была дана команда обратиться к людям на площади: «День поминовения усопших прошел; церемонии проявления уважения к памяти усопших завершены. Просим товарищей по революции покинуть площадь Тяньаньмэнь; просим также проявлять бдительность в отношении подрывной деятельности горстки классовых врагов».

Толпа на площади возмутилась этими обращениями. Ведь из них следовало, что выражение уважения к Чжоу Эньлаю, оказывается, означало «подрывную деятельность горстки классовых врагов».

Это обращение передавалось через громкоговорители, установленные в грузовых автомобилях. Люди окружили эти машины, спрашивая: «Вы заявляете, что церемония выражения уважения к усопшим завершена; а скажите, кто организовал нас на проявление уважения к премьеру Чжоу Эньлаю? И с какого момента вы ведете отсчет, если говорить о начале такой акции? Кого вы имеете в виду, говоря о классовых врагах? Кто тут мутит воду и создает беспорядки?»

Из громкоговорителей продолжали призывать «проявлять бдительность в отношении подрывной деятельности классовых врагов».

Люди на площади хорошо понимали язык «четверки». Они знали, что она присвоила себе право любого и каждого объявить «классовым врагом», изобретя тезис о «всесторонней диктатуре», и его проявлением явились эти заявления через громкоговорители. Было очевидно, что следующим шагом в ходе подавления протеста станут попытки «нанести удар по вожакам», попытки выделить «главарей» и «экстремистов» и объявить их «классовыми врагами», а всех остальных можно будет считать попавшими на удочку этих «классовых врагов» и на этом основании подавить их выступление.

Толпа окружила машины с громкоговорителями и требовала говорить иное. Из одной машины прокричали: «Десять тысяч лет премьеру Чжоу Эньлаю!» Машину отпустили. Из другой машины продолжали говорить о «классовых врагах». Тогда ее раскачали, перевернули, вытащили водителя и пропагандиста, сотрудника управления общественной безопасности. Его заставили прокричать: «Долой каждого, кто выступает против премьера Чжоу Эньлая», а затем сочли рядовым исполнителем и отпустили.

У восточного входа в Дом ВСНП демонстранты продолжали требовать венки и выпустить тех, кого арестовали вчера. Крики «Да здравствует народ!» сотрясали воздух. И тут кто-то прокричал: «Разве вы не городите чепуху? Ваш лозунг «Да здравствует народ!» — это неправильный лозунг, потому что народ тоже делится на классы. Так проявлять уважение к памяти не хорошо. Если человек уже умер, то какой смысл приносить венки? Премьер Чжоу Эньлай — это самое крупное в партии лицо, идущее по капиталистическому пути».

Его задержали. Требовали сказать, кто его послал, обнаружили у него удостоверение слушателя пекинского Университета Цинхуа. В то время все считали, что Университет Цинхуа это гнездо «четверки». От задержанного потребовали признать ошибки, он отказался. Когда его спросили, почему он выступает с нападками на Чжоу Эньлая, он ответил, что так было написано в газете «Вэньхой бао». Он так и не стал кричать «Да здравствует премьер Чжоу Эньлай!», и его отвели в полицейский участок в парке Сунь Ятсена.

Далее события разворачивались на широкой лестнице, которая ведет в восточные двери Дома ВСНП. Демонстранты требовали венки. Солдаты преграждали путь; появились народные ополченцы и начали теснить демонстрантов вниз. Завязалась потасовка.