Пропавший брат

В Самаре

В Самару мальчики приехали рано утром и отправились в справочное бюро узнать о поезде на Белебей.

— Девять часов ждать! — разочарованно свистнул Петрик. — Пойдем в город!

Володя колебался. Ему хотелось посмотреть Самару, но он боялся отойти далеко от вокзала. В чужом городе легко заблудиться. Лучше бы, конечно, посидеть спокойно на станции. Но разве можно уговорить Петрика? И Володя согласился. Они сдали свои котомки в камеру хранения ручного багажа и отправились смотреть город. Ребята бродили по незнакомым улицам, вышли к пристани, долго любовались белыми волжскими пароходами, а когда возвращались на вокзал, заблудились и опоздали на поезд.

— Ничего! — успокоил Петрик брата, прочитав в глазах его молчаливый укор. — Завтра уедем.

Ночь ребята провели на вокзале и даже ухитрились выспаться под скамейкой, а рано утром отправились снова в город — поезд отходил после полудня.

Пройдя несколько улиц, они дошли до золоченого кренделя, прибитого к углу дома. Здесь надо было свернуть к набережной. Но на перекрестке стоял пикет красноармейцев.

— Вертай назад! Проходу нет! — сказал один из них и даже загородил дорогу винтовкой.

Ну, что ж, нельзя, так и не надо. Подумаешь! Можно и другой дорогой пройти. Мальчики повернули обратно, но не успели миновать улицу, как услышали оглушительную стрельбу.

Прохожие, словно испуганные воробьи, кинулись в разные стороны, и улица мигом опустела. Петрик и Володя ползком добрались до ближайшего забора и легли, уткнувшись носом в землю. Второй залп прогремел где-то близко, совсем рядом. За вторым раздался третий.

— Стреляют!

Петрик и Володя, дрожа от страха, приподняли головы и увидели грузовик с вооруженными людьми. Только два человека на грузовике щеголяли военными шинелями. Остальные ехали в пиджаках и рабочих блузах, а один — не то дворник, не то штукатур — даже в белом переднике. Не успел грузовик скрыться, как снова возобновилась стрельба. Тр-р-р! Тр-р! Тр-р-р! Словно коленкор рвали в соседнем переулке. Очень похоже! А потом вдруг застрочила швейная машина.

— С пулемета! — крикнул Петрик.

Володя чуть-чуть приподнял голову. С ружьями наперевес по мостовой бежали солдаты в коричневых гимнастерках и на ходу стреляли. Но вдруг один из них споткнулся и упал, бросив в сторону винтовку. За ним кувыркнулся другой, а третий присел и схватился за живот. Остальные добежали до угла, свернули в переулок и скрылись.

— Вставай! — зашептал Петрик. — Побежим!

Володя от страха не мог двигаться. Пухлые щеки его были белы, как мел.

— Куда?

— Во двор!..

— Убьют!

— Дурень! Здесь скорее убьют!

Володя не хотел вставать.

— Зачем ушли с вокзала? — захныкал он. — Лучше бы там сидели...

— Девчонка! — с презрением сказал Петрик. — Трус!

— Ты сам тоже боишься...

— Я? Боюсь?

Это было слишком. Петрик готов был сию же минуту доказать свою храбрость, но вдруг опять раздались два залпа. Мальчики, как подкошенные, упали на землю. Тишина, наступившая после выстрелов, продолжалась долго. И Петрик вспомнил: рядом в сквере есть хорошая будочка, оклеенная разноцветными афишами. Вчера вечером они ее даже исследовали, рассчитывая в ней переночевать на тот случай, если бы выгнали вдруг из вокзала.

— Володька!

— Что?

— Бежим до вчерашней будки!

Володя боязливо оглядывался по сторонам. Кругом никого не было.

— Только скорей тогда, — сказал он, заикаясь от испуга.

И братья понеслись вдоль заборов по глухому, заросшему травой переулку.

В сквере было пустынно. Петрик и Володя залезли в будку и любопытными глазами прильнули к широкой щели. Никого кругом. Все люди попрятались. Вот опять грузовик промчался. На этот раз с вооруженными солдатами. Где-то хлопнули два выстрела. Тишина. Высокий человек в широкой синей блузе пробежал, размахивая руками, мимо будки и что-то бросил в кусты. Он остановился как раз против щели, и ребята увидели бледное испуганное лицо с большой царапиной на лбу. Синеблузник пошарил в карманах и что-то спрятал в траву. Потом он надвинул кепку на глаза, пощупал царапину и зашагал по дорожке как ни в чем не бывало.

«Что он спрятал? — думал Петрик. — Поискать надо».

Где-то рядом снова принялись рвать коленкор.

— Тех, трех, убили? — прошептал Володя.

— Убили.

— Долго здесь сидеть будем?

— Не знаю.

— Пойдем на вокзал!

— На вокзал?

Только Петрик выглянул из будки, как швейная машина снова застрочила. Опять спрятались ребята. Ну куда же теперь пойдешь? Еще подстрелят. Лучше сидеть смирно и не двигаться. Посидели молча. Скучно даже стало. Должно быть, часа два прошло.

Но... что это такое?

Петрик навострил уши. Никак, музыка? Да-да, музыка! Духовой оркестр заиграл.

— Слышишь! Ура кричат!

— Слышу.

— Теперь стрелять не будут. Пойдем, посмотрим!

Мальчики торопливо вылезли из будки. Пробежав переулок, они остановились в великом изумлении. Большая толпа шла за кумачовым плакатом с вышитыми белыми буквами:

«Да здравствует хозяин земли русской — Учредительное собрание!»

Плакат несли два человека — молодой курчавый студент без шапки и стриженая девица в очках. Веснушчатое лицо ее сияло восторгом. Она держала свежевыструганную палку двумя руками и гордо смотрела по сторонам.

Петрик и Володя пошли рядом с трубачами, приноравливая свой шаг к такту музыки. Неожиданная война кончилась совсем хорошо.

Трубачи сделали минутную передышку. В это время из толпы вдруг выскочила толстая, как бочка, женщина в кремовой панамке и закричала пронзительным голосом:

— Долой большевиков! Да здравствует капитан Каппель!

И все заорали, стараясь перекричать друг друга:

— Каппель! Каппель! Да здравствует Каппель!

И Петрик с Володей тоже закричали, потому что кричать было очень весело. Трубы музыкантов сияли на солнце ослепительным, жарким блеском. Нарядные барышни с букетами в руках останавливали военных и всовывали цветы в петлички гимнастерок. Военные отдавали честь.

— Да здравствуют чехи, освободители Самары! — вдруг завопил военный, когда курносенькая гимназистка засунула ему в верхний карман френча белую ветку черемухи.

Военного подхватили и начали качать. Он держал руку у козырька, боясь потерять фуражку. Лакированные голенища офицерских сапог сверкали на солнце не менее ярко, чем трубы музыкантов.

И тут Володя, заметив в толпе маленького синеглазого мальчугана, в первый раз вспомнил о пропавшем брате.

— Петрик, пойдем на вокзал! — сказал он, дергая брата за рукав. — Снова опоздаем!

— Сейчас! Смотри, опять музыканты идут!

Целый день братья бродили по городу. Они видели, как юнкера и офицеры ловили большевиков и вели их по улицам, подталкивая в спину наганами.

— Зачем же бить-то? — закричала, не выдержав, жалостливая женщина в платочке. — Не трожьте!

— Зачем?

Тут женщину окружили плотным кольцом, и кто-то сдернул с ее головы голубой платок с коричневыми мелкими цветочками.

— Проверить! Проверить! Кто такая!

— Большевичка!

— Что? Какая я большевичка? Ты сама дура! — еще громче закричала женщина, отбиваясь от нарядной дамы. — Граждане, я кухарка! Ей-богу, у Лаврентьевых служу. Да не лезь ты, гадюка! Не рви платок!

— Кухарка? Управлять государством захотела!

— Погоди, я ей поуправляю!

Коренастый бородатый человек в дорогой поддевке вдруг поднял волосатый кулак и так сильно ударил кухарку с размаху по виску, что она замертво свалилась на мостовую.

Только к вечеру ребята выбрались на станцию. Здесь они услышали ужасную новость: железнодорожное сообщение прекращено на неопределенное время.