Пропавший брат

* * *

В Уфе многие пассажиры покинули вагон, и расстрелянного Клюквина забыли. Новые пассажиры вели новые разговоры. Вместо седого старичка, собиравшего деньги на похороны, против Петрика сидела теперь сестра милосердия, высокая женщина с тонким носом и длинным подбородком. Она села в Уфе и, заняв свое место, тщательно закутала голову платком.

— Зубами мучаетесь? — поинтересовалась соседка.

— Угу! — промычала сестра милосердия, морщась от боли.

— Очень больно?

— Угу!

— А вы бы соль в дупло попробовали. Иногда помогает. Или керосином намазать щеку, а потом компресс.

Сестра милосердия не ответила. Она развязала постель, достала подушку, укутала ноги одеялом и скоро засопела носом, да так здорово, словно в носу у нее спрятался шмель. Спала сестра до вечера, а вечером забилась в угол и слушала, как в другом конце вагона пели песню про славное море, священный Байкал.

— Давай поедим и спать ляжем, — предложил Петрик.

Володя вынул провизию — щедрый дар станционного сторожа: четыре яйца и полкаравая хлеба. Петрик раздобыл в другом конце вагона чайник с полуостывшим кипятком, и ребята принялись ужинать.

— Еще одно яйцо пополам съедим?

— Ладно.

Володя потянулся за яйцом, но оно выскользнуло из рук и покатилось по полу.

— Эх ты, безрукий, — сказал Петрик и полез под скамейку.

Он долго ползал по грязному полу и яйцо нашел.

Когда кончили ужинать, Петрик дернул Володю за рукав и потихоньку вызвал в тамбур. Здесь он оглянулся по сторонам и таинственно прошептал:

— Сестра милосердия, которая с больными зубами, совсем не женщина. У ней под юбкой брюки надеты.