Пропавший брат

Где Петрик?

Стрельба на Ульбе вызвала тревогу и смятение в городе. Ходил слух, будто ночью прибыли на пароходе триста красноармейцев и захватили крепость. Все ожидали появления на городских улицах вооруженных большевиков из тюрьмы.

Анненковцы, вернувшись на пароходе, готовились к обороне и рассылали нарочных в казачьи станицы, умоляя о помощи. Перепуганный насмерть управляющий уездом Данилов дрожащей рукой переписывал шифрованную телеграмму в Семипалатинск:

«Красные проникли в крепость, освободили арестованных большевиков и заняли ее. Местная команда обезоружена, находится в крепостной гауптвахте. Арестован командный состав и комендант крепости Познанский. Винтовки и патроны в крепости захвачены красными.

В нашем распоряжении находятся: второй казачий дивизион, имеющий семьдесят человек, до шестидесяти человек милиционеров и добровольцев. К шести часам утра в боевой линии насчитывалось сто тридцать винтовок, что дало возможность развернуться местами в цепь».

Паника в городе увеличивалась. Из уст в уста передавали самую последнюю новость: над Бабкиной мельницей взлетела сигнальная ракета. С часу на час красные займут город.

Купцы, стремясь всей душой помочь начальству, выкатывали на улицы бочки с вином и угощали добровольцев, готовых принять участие в борьбе с восставшими большевиками. Дальновидные золотопромышленники держали наготове запряженных лошадей и, не теряя времени, закапывали в землю сокровища.

Когда из окрестных деревень стали возвращаться агитаторы-коммунисты с вестями о том, что крестьяне побоялись прийти на помощь восставшим, Павел Петрович приуныл. А когда он узнал об окружении крепости черными гусарами и казаками, понял, что восстание обречено. Если повстанцы продержатся за крепостным валом хотя бы сутки, то на вторые Анненков пришлет из Семипалатинска артиллерию.

Во что бы то ни стало надо сохранить остатки партийной организации.

— Восстание не удалось. Нашим товарищам мы не могли помочь. Бессмысленные жертвы партии не нужны. Важно сохранить сейчас крепкое ядро коммунистов, чтобы завтра же начать подготовку нового восстания. Всем большевикам следует немедленно покинуть город. Хотя бы на несколько дней. Уезжайте подальше, — говорил он своим товарищам.

— А вы?

— Мне придется остаться поблизости. Всем нельзя уходить. Когда сложится более благоприятная обстановка, я вызову вас. А сейчас не теряйте ни минуты. Важно не попасть в лапы врагов в эти горячие часы.

Павел Петрович с Володей отправились на кондратьевскую заимку, чтобы прожить опасные дни в «хижине дяди Тома». Они ночевали в стогу, зарывшись в сено.

Батенин тихо лежал с открытыми глазами. Володя тоже не мог заснуть: он думал о брате: что сталось с ним, где он, жив ли?

Ночью Петрик не появился. Володя смотрел на Павла Петровича вопросительными глазами, и было в этом взгляде что-то такое, от чего Батенину было не по себе.

Целый день Володя глядел на дорогу в тайной надежде увидеть Петрика. Но наступил вечер — брат не появлялся. И вторую ночь Володя почти не спал. Батенин слышал, как он потихоньку плакал.

А утром в «хижину дяди Тома» пришел пчеловод Кондратьев, принес пищу и рассказал последние новости.

— Сам Анненков приехал на «Монголе» в Усть-Каменогорск. Будет чинить суд и расправу лично. Только непонятно, над кем? В крепости, говорят, уцелели только те, кто в восстании никакого участия не принимал. Их судить как будто не за что, вины за ними нет. Но он осудит... Народ трепещет.

— Кто вам сказал об этом? — спросил Батенин.

— А мой гость, Федор Афанасьевич Гусев. Он к нему с визитом ходил.

— К Анненкову?

— Представьте. Просил взять его с собой до Семипалатинска. Везет мед в подарок Колчаку.

— Ну, и как же его этот разбойник принял?

— С распростертыми объятиями. Анненков — монархист до мозга костей. Ему по душе, что алтайский мужик способен на верноподданнический поступок. Тут ведь какая связь есть. Федор Афанасьевич двум царям мед возил в своей жизни. Атаман учел политику и пообещал взять на пароход. В сегодняшней газете об этом напечатано. Я для вас ее захватил. Тут и про мятеж в тюрьме есть. Полюбопытствуйте.

Дмитрий Гордеевич достал из кармана «Усть-Каменогорскую жизнь», Павел Петрович схватил помятую газету, напечатанную на желтой оберточной бумаге, и жадными глазами впился в заметку о восстании.