Пропавший брат

Совесть коммуниста

Петрик и Захар ехали в одном вагоне. Всю дорогу до самого Усть-Каменогорска они разговаривали, как старые знакомые. Петрик рассказал про Борю и Володю, про бесконечные скитания в поисках пропавшего брата. Захар слушал, задавал вопросы. О себе он не говорил, но зато знал много смешных загадок и задачек-головоломок. Человек он был нескучный. Длинную дорогу скоротали незаметно.

Приехав в Усть-Каменогорск, они направились в Долгую деревню к Карпу Семеновичу разными улицами. Петрик пришел первым.

Батенин сидел на низкой скамеечке возле самых дверей и задумчиво курил маленькую трубочку.

— Почему один? — с недоумением поднял на мальчика глаза Павел Петрович.

— Он сейчас придет.

Прошло немного времени, и Захар, приоткрыв дверь, заглянул с порога в комнату.

— Принимаете гостя?

— Да-да... — приподнялся Батенин. — Заходите, товарищ Захар. С нетерпением ждем вас. Знакомьтесь, это хозяин, товарищ Чайкин. Ваш петроградский земляк. Приехал на Алтай с Обуховской коммуной, а сейчас стал сибиряком.

Гость снял тужурку, неторопливо повесил на гвоздик и пододвинул к себе табуретку. Все с любопытством смотрели на него.

— Товарищ Дуня, вероятно, рвалась сюда тоже? — спросил Павел Петрович.

— Да, рвалась.

— Свой человек нужен в Риддере. Пусть потерпит.

Захар стал рассказывать, как ему пришлось добираться с Бухтармы до Риддера горными тропами, и только после его рассказа постепенно завязался деловой разговор.

Поглаживая пышную русую бороду, Павел Петрович говорил тихим голосом, глядя в глаза приезжему гостю:

— Обстановка на фронте вам, вероятно, тоже известна. Судя по газетам, колчаковские войска отступают на всех участках. Полный разгром белой армии, вероятно, последует через месяц-другой. Я только опасаюсь, что для Усть-Каменогорска это радостное событие может обернуться трагедией. Здесь у нас крепостная тюрьма, в ней сидят политические заключенные. Когда белым придется бежать, они попытаются учинить расправу. Так бывало в уральских тюрьмах, так может получиться и у нас.

Павел Петрович замолчал. Захар спросил:

— Какой нашли вы здесь партийную организацию?

Батенин ответил не сразу.

— При разгроме советской власти она понесла тяжелый урон. Кого постреляли, кого запрятали в тюрьму, многие ушли к партизанам, были и такие, что в кусты попрятались. Теперь вот собираем силы.

— Сколько сейчас коммунистов в городе?

— Человек двадцать. Почти половина из них — обуховские коммунары. Петроградские рабочие.

— Не густо.

— Наши коммунисты сидят в крепостной тюрьме, — словно оправдываясь, сказал Павел Петрович. — Там их густо.

— Связь с тюрьмой существует?

— Слабая и случайная. Знаем, что там готовится массовый побег. Но кто готовит, пока не установили. Люди разные сидят. А главное — чувствуется, что там нет настоящего вожака.

— Свидания с арестованными дают?

— С большим трудом. Усть-Каменогорскую тюрьму сейчас не зря называют сибирским Шлиссельбургом. Режим — сугубо крепостной.

— А в городе много солдат расквартировано?

— Об этом мы постарались разузнать с товарищем Чайкиным.

Карп Семенович вступил в разговор:

— Солдат было много, сейчас меньше. Два полка анненковской дивизии отправили на фронт к Колчаку, а сотню казачьего дивизиона недавно угнали на Алтай против партизан. Сейчас формируется запасный кавалерийский полк, но его сами колчаковцы считают ненадежным. Выдали солдатам пики да шашки, а винтовками вооружать опасаются.

Захар молчал. Петрик и Володя, сидевшие на кровати за ситцевой занавеской, с любопытством ждали, что он скажет.

— Я считаю, все свое внимание мы должны сейчас сосредоточить на крепостной тюрьме, где страдают наши товарищи. Массовый побег надо превратить в вооруженное восстание, иначе не восстановить советскую власть в городе. Вот в чем должна заключаться партийная работа в настоящее время.

— Ну, а практически как это должно выглядеть? — спросил Батенин, поднимая по-детски задумчивые глаза на Захара. — В тюрьме сидят сотни заключенных, а нас — всего двадцать человек.

— А по-вашему, этого мало?

Батенин ответил не сразу. Он докурил и выбил пепел.

— Партийная работа требует трезвого подхода к делу, — сказал он. — Вы говорите: «превратить массовый побег в вооруженное восстание»! Звучит революционно, но мы находимся по эту сторону крепостных стен сибирского Шлиссельбурга. Не надо об этом забывать. Я не против вооруженного восстания, но я хочу знать, что именно я могу для него сделать? Что может сделать товарищ Чайкин? Что можете сделать вы, товарищ Захар? Не забывайте, что нас только двадцать душ в городе, а анненковских солдат расквартировано несколько сот, причем вооруженных до зубов.

Захар внимательно выслушал Батенина и заговорил:

— Вот вы сказали, что заключенные хотят устроить побег, но что у них нет настоящего организатора.

— Это наше предположение.

— Надо уточнить, проверить его. Теперь представьте: благодаря отсутствию вожака восстание провалилось. Может быть так? Может. Партия с нас спросит, какие меры мы приняли, чтобы помочь в этом деле заключенным. Что мы ответим?

Павел Петрович молчал.

— Я считаю, если в крепости нет достаточно крепкого организатора, который сможет подготовить восстание, надо его дать. Это наша обязанность.

— То есть?

— Надо послать в крепость на партийную работу своего человека.

— Как это послать?

— А так, как нас с вами Цека послал в Усть-Каменогорск. Мог послать в Батум или Владивосток, и мы поехали бы.

— Да, но это не в тюрьму. Я не представляю техники этого дела...

Захар улыбнулся:

— Техника самая простая. Из тюрьмы трудно выскочить, а угодить туда легче всего. Представьте, на улице хватают подозрительного человека, судят за большевизм, дают ему десять лет, отправляют в крепость, сажают в общую камеру. И вот нужный нам организатор оказывается на месте, среди заключенных.

— Кто же согласится пойти таким путем на роль руководителя восстания?

— Тот, кому поручит партия.

— Товарищ Захар, партия такие вещи поручать не может.

— Простите, я хотел сказать: доверит.

И снова наступило молчание. Петрик слышал, как на комоде тикали часы.

— А если партия доверит вам, товарищ Захар?

— Я постараюсь оправдать доверие партии.

Павел Петрович не спеша раскурил трубочку и медленно заговорил, глядя в сторону:

— Каждый член партии не задумается принести себя в жертву революции. Надо только быть уверенным, что жертва не будет бессмысленной. Я не думаю, товарищ Захар, что ваше предложение пожертвовать собой является наиболее разумным. Вы принесете больше пользы, если займетесь вместе со мной тем делом, которое нам Цека поручил здесь, то есть созданием партийной организации. В тюрьме есть наши товарищи, они будут делать там свое дело, и мы, разумеется, наладим связь с ними. Но у нас есть определенное задание. Мы за него отвечаем с вами перед Цека.

Петрик увидел, как вдруг задергалось левое веко у Чайкина, и Карп Семенович торопливо заговорил, словно боясь, что его прервут:

— Опасно, конечно, спорить не буду. Без головы там остаться можно в два счета. Это тоже факт. Но товарищ Захар дело тонко задумал.

У Павла Петровича завязался горячий спор с Захаром и Чайкиным. Захар говорил:

— Задание Цека сводится к одному: восстановить советскую власть на Алтае. Для этого мы должны совершить революционный переворот в городе. Своими силами этого сейчас сделать нельзя. А если восстание в крепости завершится успехом, в Усть-Каменогорске будет восстановлена советская власть.

— Хорошо, товарищ Захар. Только не будем спешить. Надо вам осмотреться и все продумать. А сейчас отдыхайте.