Пропавший брат

«Хижина дяди Тома»

Батенин и мальчики идут по дороге на пасеку.

— А вы в тюрьме сидели? — спрашивает Володя Павла Петровича.

— Приходилось.

— Там очень страшно?

— Человек создан жить на свободе, а не за решеткой. Нет на свете ничего омерзительнее тюрьмы. К сожалению, во всех странах они существуют и будут существовать до тех пор, пока не победит советская власть во всем мире. Думаю, что вы доживете до этого счастливого дня, а я вряд ли.

— Почему?

— А потому, что у вас даже усов нет, а у меня борода вот какая,— шутливо говорит Батенин.

— Вы революционер, Павел Петрович?

— Да.

— И товарищ Захар тоже?

— Тоже.

— А во сколько лет можно стать революционером?

Батенин внимательно смотрит на Петрика.

— Ты что же, хочешь им быть?

— Да. Таким, как товарищ Захар.

Павел Петрович еще внимательнее взглянул на своего спутника.

— Товарищу Захару можно подражать! Он способен на подвиг, как Данко...

— А кто такой Данко? Он тоже был революционером?

— Да. Я расскажу вам про него.

Павел Петрович помолчал минуту, собираясь с мыслями, а потом рассказал про юношу Данко, решившего вывести измученных людей из рабства к свободе. Они пошли за ним, но в темном лесу не было видно дороги, люди начали роптать и даже хотели вернуться назад. Тогда Данко разорвал руками себе грудь, вырвал из нее «сердце и высоко поднял его над головой».

Батенин остановился и звонким, помолодевшим голосом заговорил так складно, что Петрик догадался: Павел Петрович наизусть знает весь рассказ.

— Сердце Данко «пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его...

— Идем! — крикнул Данко и бросился вперед, на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям...»

— А разве можно из груди сердце вырвать? — спросил Петрик.

— Можно. Захар хочет вырвать из груди свое сердце... Ну, что же мы остановились?

— Это вы остановились, Павел Петрович.

— Идемте.

А Володя сказал с грустью:

— Мне назад надо.

— Да-да, милый... Иди!

Володя попрощался и побежал обратно.

После рассказа Батенина о смелом Данко Петрик много думал о Захаре. Ночью он видел его во сне. Захар сидел в тюрьме, закованный в цепи. А потом он разорвал их и вышел из тюрьмы, неся в руках свое пылающее сердце.

На другой день Павел Петрович сказал Петрику:

— Скоро должен прийти товарищ Захар. Я тебя попрошу: выйди на дорогу, дойди до поворота и подожди его. А потом проводи к стогу сена, что за этой сопкой.

Петрик с готовностью побежал. Он выбрал удобный наблюдательный пост — в зарослях черемухи, на небольшом пригорке. Отсюда мальчик мог хорошо видеть всю дорогу на пасеку, а его никто с дороги заметить не мог.

Захар, дойдя до поворота, остановился и огляделся по сторонам. Кругом никого не было. Тогда Петрик тихонько подкрался сзади и крикнул:

— Руки вверх!

Захар вздрогнул от неожиданности.

— Не бойтесь! Это я! — Петрик был очень доволен своей проделкой. — Здравствуйте, товарищ Захар!

— Здравствуй, товарищ Петрик!

— Я к вам от Павла Петровича.

— Знаю.

— А откуда вы знаете?

— Мы с ним вчера договорились, что ты меня встретишь и проводишь в «хижину дяди Тома».

— Идемте!

И они пошли рядом вначале по дороге, а потом, чтобы обогнуть пасеку, свернули в заросли черемухи и шиповника.

— Да тут настоящие джунгли, — восхитился Захар, с трудом продираясь через колючие кусты.

— Впереди еще гуще будет!

Но вот кустарник кончился, и Петрик объявил:

— Теперь пойдет хорошая тропинка. Если устали, можно сделать привал.

Захар посмотрел на часы.

— Недолго можно.

И они сели рядом на траву, лицом к солнечному закату. В небе тихо догорали жемчужные облака. Горы меняли окраску, постепенно становились лиловыми, а поля заметно темнели.

— Чудесный закат, — сказал Захар. — Смотри, как опускается солнце.

Кровавый диск медленно уходил за горизонт. Петрик следил, как тонул раскаленный солнечный шар в неведомой глубине. Вот уже осталась четверть диска, потом небольшая малиновая горбушка стала уменьшаться в размере и наконец совсем исчезла.

— Великолепный закат! — снова повторил Захар, и Петрику показалось, что в его голосе прозвучала печаль.

— Ну, что же, пойдем, товарищ Петрик!

И они зашагали открытой полянкой, чувствуя свежесть наступающего вечера.

— Товарищ Захар, можно вас спросить?

— О чем?

— Вы ничего не боитесь?

— Лягушек боюсь.

— Нет, вы не смейтесь.

— А что тут смешного? Ты разве жабу не боишься?

— Нисколько. Я их в руки брал.

— А я боюсь взять. Вот убей — не возьму.

Захар говорил совершенно серьезно, он не притворялся. Это было поразительно. Петрик смотрел на него с изумлением и некоторым разочарованием.

Захар положил руку на плечо мальчика — она была теплой и ласковой. Так, полуобнявшись, они дошли до стога сена. Здесь их ожидал Батенин.

Они поздоровались, и Захар, разглядывая хорошо замаскированный шалаш, обошел его кругом.

— Так вот какая у вас «хижина дяди Тома», — сказал он. — Место выбрали удачное... Сюда шпикам мудрено добраться...

— Если они и доберутся, никого не найдут, — усмехнулся Батенин. — Здесь можно организовать отличную охрану. Я уже наметил место для наблюдательного поста, где мы поставим караульщика. Вот там, внизу, видите, правее серого камня... Оттуда отлично просматривается дорога на кондратьевскую заимку. Если возле камня разложить костер да подбросить в него свежей травки, дым будет хорошо виден. Особенно в бинокль... В случае опасности можно дать точный сигнал, а отсюда заблаговременно спуститься в противоположную сторону. Там густой кустарник, никто не найдет.

— Да, конспиративная квартира хорошая, — одобрил Захар.

Понимая, что Захару нужно поговорить с Павлом Петровичем наедине, Петрик попрощался и отправился на пасеку.