Пропавший брат

«Рамка смерти»

Володя жил у Гани и почти не разлучался с ним. Вместе они ездили по аулам, когда певца приглашали на той, вместе ходили по базару, где Гани зарабатывал на хлеб, охотно развлекая степных жителей, пригонявших в Семипалатинск баранов для продажи. О чем пел акын своим сородичам, Володя, конечно, понять не мог. Но некоторые слова, часто встречающиеся в песнях Гани, он уже понимал. Кзыл-Армия — это Красная Армия, партизандар — партизаны, жолдастар — товарищи, бостандык — свобода. А такие слова, как коммунист, большевик, совет, Ленин, Колчак, Анненков по-казахски звучали точно так же, как и по-русски.

Будучи осторожным человеком, Гани знал, где можно петь про Ленина, и его выступления сходили ему безнаказанно.

Утром он сказал Володе:

— Мы пойдем с тобой на ярмарку. Я буду там петь.

Для удобства степных жителей осеннюю ярмарку обычно устраивали на левом берегу Иртыша, неподалеку от Заречной слободы, ставшей при Колчаке столицей Алаш-Орды. Паром не успевал переплавлять сюда городских жителей. Сотни лодок пересекали Иртыш, подвозя все новые и новые группы людей, покупателей и продавцов. А по степным дорогам скотоводы-кочевники гнали на ярмарку отары овец и везли джебагу — верблюжью шерсть. Разноголосый веселый шум стоял над Иртышом. Кричали верблюды, вытягивая длинные шеи, ржали лошади, ревели быки, мычали коровы. Гани и Володя, взявшись за руки, шагали в густой толпе городских жителей, только что прибывших из-за Иртыша.

— Гани!

Мужчина в косоворотке с бельмом на глазу взял певца под руку.

Володя, взглянув на него, узнал рабочего паровой мельницы, к которому певец водил его в день приезда. Они пошли втроем.

— Будь осторожен, Гани! — тихо сказал рабочий. — Ты хорошо агитируешь своими песнями, но все время ходишь по лезвию.

Гани в ответ усмехнулся:

— Русские моих песен не понимают, а казахи меня не выдадут.

— И русские есть такие, что понимают, и казахи найдутся, что выдадут. Не увлекайся, Гани!

— Я знаю, где и кому можно петь. Не беспокойся за меня.

И Гани в этот ярмарочный день по-прежнему пел свои песни. Но пел он осторожно, стараясь не собирать вокруг себя слишком много слушателей.

Володе захотелось посмотреть ярмарку, и Гани отпустил его, предупредив:

— Только не уходи далеко. Я буду ждать тебя здесь.

Володя прошелся мимо ларьков и вышел к деревянному сараю, возле дверей которого стоял огромный плакат, натянутый на раму. На плакате чернели круглые буквы, тщательно обведенные ярко-желтой краской:

Индусский факир

ТУНЕМО-НИГО!

Рамка смерти

и