Пропавший брат

Опоздали

Когда закатилось солнце и всадники спустились в долину, Аверьян Селифоныч сказал:

— Теперь, можно сказать, приехали. Вон на эту сопочку поднимемся — и Маралиха наша откроется, как на ладони!

Начетчик торопился домой и погонял коня.

— Н-но! Милая!

Бодро взбежал конь по заросшей тропинке на Круглую Сопку и остановился, тяжело раздувая вспотевшие бока. Подъехали мальчики взглянуть на Маралиху и тоже остановили лошадей. Подшутил, должно быть, старик над ними! Никакой деревни под сопкой не было. Перевели они глаза на Аверьяна Селифоныча и увидели: крупные слезы струились из глаз начетчика и тонули в курчавой бороде.

— Не отставай! — глухим голосом крикнул Аверьян Селифоныч и захлестал коня.

Через полчаса подъехали всадники к пепелищу и долго смотрели на черные головешки.

Аверьян Селифоныч разыскал место, где стояла его изба, слез с коня и задумчиво поворошил палкой золу. Петрик и Володя уныло переглянулись. В Маралихе случился пожар, и деревня сгорела дотла.

— Селифоныч! — вдруг раздался старческий голос.

— Никак, Панкрат?

— Я, Селифоныч.

Сухой старичок, прихрамывая, ковылял к начетчику, опираясь на палочку.

— Что случилось, Панкрат?

— Каратели сожгли... Гусары... Девятнадцать ден назад приехали, кого поубивали, кого подавили на веревке, а потом деревню подпалили. Савватия Прохорыча повесили. Что тут творилось только. Что творилось!

И у дедушки Панкрата потекли слезы.

— Проклятые! Слуги антихриста! — завопил Аверьян Селифоныч, воздев руки к небу. — Будьте вы прокляты. Будьте вы прокляты!

И эхо отозвалось в горах:

— Аты... Аты...

А мальчики стояли, понурив головы, и боялись спросить дедушку Панкрата о Бориной судьбе...