Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

* * *

Мы в открытом море, на пароходе «Рио Негро», который увозит нас куда-то в неизвестность. Уже темно, но все еще видны удаляющиеся огни Одессы. Пробыв некоторое время на палубе, я спустился вниз и пристроился на маленькой площадке за лестницей. Подложив свою шинель, я сел на пол, прислонившись к стене, и почувствовал усталость. За целый день ни разу не удалось присесть. Несмотря на топот ног по лестнице и гул голосов, перед моим мысленным взором стало проходить все пережитое за этот день.

Вот вижу, как мы идем через город в порт. Нас 20 кадет-киевлян строевой роты. Мы с винтовками. Улицы пусты. Повсюду слышна стрельба. Из окон смотрят на нас испуганные лица. Одна женщина долго крестит нас, провожая взглядом. Идем мы довольно долго; наконец мы в порту, на Платоновском молу, но, кроме нас и чинов персонала корпуса с семьями, никого нет.

У мола стоит пришвартованный английский крейсер «Церес», а дальше на рейде пароходы, перегруженные людьми. Подбегают отдельные люди и, видя, что все уже погрузились, мечутся вдоль мола, не зная, что предпринять. Вижу, как один сбросил с себя шинель и, бросившись в воду, поплыл к ближайшему пароходу. Не видел, что с ним стало, так как в это время сзади меня раздался пушечный выстрел. Обернувшись назад, я увидел вдали, на улице, которая выходила на мол (кажется, Пушкинская), броневой автомобиль, который, очевидно, и стрелял. Откуда-то раздался ответный выстрел, возможно, что с «Переса», и броневик моментально исчез.

Через некоторое время появились откуда-то на молу кадеты-одесситы 1-й роты, а также и наши младшие кадеты, а потом – как будто горох посыпался и защелкал по камням. Это красные обстреливали нас с горы из пулемета. После обстрела началась погрузка на крейсер. Подобрали и понесли раненых кадет-киевлян Полиновского и Левицкого и дочь нашего воспитателя Анечку Порай-Кошиц. Сначала погрузились наши кадеты младших рот, их сразу же перегрузили на баржу.

Когда мы погрузились на «Церес», то несколько английских матросов вынесли на палубу на подносах нарезанные куски мяса, которое мы брали руками и с жадностью поедали. Потом матрос прокатил по палубе большой круг сыра, но кадетам он, кажется, не достался. Уже в открытом море нас пересадили на пароход «Рио Негро». Переходя на него через трап, мы сдавали наши винтовки, бросая их на палубу в кучу. Некоторые бросали их с трапа в воду. Пароход, приняв нас, вышел в море.

Мы бросали прощальные взгляды на удаляющиеся берега и огни Одессы. От усталости и всех переживаний я заснул. Не имею представления о том, сколько я спал, но, проснувшись, почувствовал, что пароход стоит. Поднявшись на палубу, я увидел берег, освещенные дома, минареты и дворцы. Это было красивое, феерическое зрелище. Мы были в Константинополе.

Не помню, как долго мы в нем простояли, но, когда тронулись дальше и проходили Мраморное море, была хорошая погода. Кадеты на палубе пели. Раздавались удалые кадетские и военные песни. Следующая остановка парохода была в Салониках, где мы сошли на берег. Наше внимание привлекали чернокожие сенегальцы – французские солдаты, в меховых полушубках мехом наружу.

В Салониках нас погрузили в поезд, и тогда мы узнали, что нас везут в Сербию. По прибытии в Белград, где мы не задерживались, нас на пароходике перевезли через Дунай на другой берег, в город Панчево.

Это и была окончательная остановка – место нашего назначения. Было это 3 февраля (н. ст.) 1920 года.

В Панчеве, маленьком городке, нас поместили в здании какой-то школы. Спали мы на полу. Первое время нас кормили в ресторане «Мита Палич», куда мы ходили строем. Помню один курьезный случай. Маршируя как-то по улице, мы вдруг услышали команду: «Взвод, стой!» Мы остановились как вкопанные. Перед нами появился какой-то мальчик, на вид лет 15–16, одетый в военную форму. «Почему вы не командуете «смирно» русскому офицеру?» – обратился он к старшему. Тут мы увидели, что на нем действительно были офицерские погоны с двумя звездочками. «Виноват, г-н подпоручик!» – «Не подпоручик, а корнет! – гордо заявил он. – Потрудитесь в следующий раз быть внимательнее, – ведите дальше», – и мы зашагали, часто потом вспоминая, как нас цукал «благородный корнет».

Потом нас стали кормить из походной кухни, находившейся во дворе школы. Кухня эта обслуживала и некоторое количество русских солдат, расположенных также на территории школы. Это были пленные, ожидавшие возвращения в Россию. Солдаты эти были уже распропагандированы, что очень скоро и выявилось.

В городском кинематографе показывали русский патриотический фильм «Жизнь Родине – честь никому!». В кино были и кадеты, и эти солдаты. По ходу действия фильма сначала начали раздаваться со стороны, где сидели солдаты, всевозможные замечания, а потом и выкрики. Чем дальше, тем больше. Из-за этих криков и ругани солдат, не одобрявших содержание фильма, которое как раз, наоборот, нам, кадетам, очень нравилось, у нас было испорчено все настроение и мы с трудом досидели до конца представления.

Пока мы, киевляне, были в Панчеве, никаких занятий не было. Пробыли мы в нем очень мало, всего 25 дней. 5 марта мы узнали, что в Белград прибыли из Болгарии наши кадеты младших рот, под командой полковника Протопопова, помощника инспектора классов Киевского корпуса, который их встретил в Болгарии, принял в них деятельное участие, возглавил и привез в Сербию.

12 марта наш Киевский взвод 1-й роты уехал из Панчева в Белград. Встреча с нашими младшими однокашниками была теплой и радостной. Вся их эпопея, со дня эвакуации из Одессы, была уже описана в книге «Кадетские корпуса за рубежом».

В Белграде мы пробыли 3 дня в бараках при какой-то больнице. На другой день старших кадет повели строем через город, в Белградский оперный театр, где выступали большие русские силы, находившиеся тогда в Белграде. К сожалению, не помню имен артистов. Были оперные номера, а также и балет. Все мы получили огромное удовольствие от этого представления. 16 марта мы выехали в город Сисак: 95 кадет и 18 чинов персонала Киевского корпуса с семьями. Таким образом, весь наконец соединенный состав нашего корпуса прибыл и сосредоточился в городе Сисаке.

В Сисаке нас поместили в здании небольшой казармы. Городок оказался маленький, но симпатичный. Наше здание находилось на окраине. Окна главного фасада выходили на улицу и на канал, весь заставленный баржами. Спали мы уже на кроватях. Вскоре начались у нас занятия, но никаких учебников, конечно, не было, да и занятия были нерегулярными.

Нашим развлечением было смотреть из окон, когда мимо нас маршировали сербские солдаты, идя за город на учение. Молодой подпоручик, которого мы называли Юзик (кажется, это и было его настоящее имя), любил производить разные учения. Самая занятная и непонятная для нас команда подавалась им перед нашей казармой – «Клекни!», по которой солдаты падали на одно колено, держа винтовку в руке, прикладом на земле. Юзик знал, что одна из наших барышень, которая ему, очевидно, очень нравилась, наблюдает за ним. Если не ошибаюсь, впоследствии они и обвенчались.

В Сисаке пробыли два с половиной месяца. Мы фактически жили как на даче, отдыхая от всего пережитого, и набирались сил на будущее. Ничего особенного за это время не произошло, жизнь была тихая и спокойная. В Сисаке мы отпраздновали Пасху и в начале июня, получив приказ из Белграда, покинули этот город и поездом выехали в город Сараево. Прибыли мы туда 4 июня 1920 года.

Киевляне приехали в Сараево первыми. Одесситы прибыли из Панчева на неделю позже. Таким образом, обе группы – «Панчевская» и «Сисакская» – соединились и, согласно приказу российского военного агента, генерала Артамонова, от 10 марта, образовали Русский Сводный Кадетский корпус.

Меньше чем через два месяца, а именно 5 августа, Сводный кадетский корпус был переименован в Русский кадетский корпус в Сербии, а 7 августа мы проводили наших старших однокашников-киевлян (1-го выпуска Русского кадетского корпуса) в Крым, для поступления там в военные училища. Оставшиеся же кадеты-киевляне в составе Русского кадетского корпуса продолжали и дальше соблюдать все свои традиции.

Основанный в 1851 году в Киеве – Матери городов русских – Владимирский Киевский кадетский корпус имел на Высочайше утвержденном в 1892 году жетоне, на трех скрещенных погонах (белом, черном и зеленом), изображение памятника святому Владимиру, крестившему в Киеве Русь. Корпусная церковь была также в честь святого Владимира.

По старинной традиции Киевского корпуса, старший кадет выпуска назывался «патриархом». Сохранилась она до 1926 года, когда последние кадеты-киевляне оканчивали в том году Русский кадетский корпус. Причем последний «патриарх» Киевского корпуса А. Бережецкий был одновременно и «генералом» своего 1-го традиционного выпуска Русского кадетского корпуса.

По прибытии в Сараево киевлянами была заказана и сделана из хорошей кожи, с золотым тиснением и надписью на русском языке «Звериада», куда был вписан сохранившийся у кадет текст настоящей старой Звериады.

Ежегодно, в конце года, на лоне природы за городом происходило прощание очередного выпуска киевлян со «Звериадой» и передача ее новому «патриарху» следующего выпуска, после чего происходил парад, который принимали выпускные кадеты и новый «патриарх» со «Звериадой». На это торжество все кадеты-киевляне надевали белые погоны своего родного корпуса.

Существовавшее еще в Киеве «Попечительное общество бывших кадет Владимирского Киевского кадетского корпуса» снова возродилось в 1920 году в Белграде, имея, как и встарь, задачу – оказание помощи своим однокашникам. «Объединение кадет Владимирского Киевского кадетского корпуса» существует и по сей день, с центром в Париже, после 55-летнего своего существования за рубежом. Председателем его является ротмистр Г.М. Аустрин[152], кадет выпуска из корпуса 1915 года.

В 1926 году в Сараеве Русский кадетский корпус отметил 75-летие Владимирского Киевского кадетского корпуса, вошедшего вместе с Одесским в его основу и передавшего ему свое старшинство. Все кадеты-киевляне также отметили повсюду эту знаменательную для них дату – 75-летний юбилей родного корпуса. В 1951 году киевляне уже праздновали торжественное столетие родного гнезда. В следующем, 1976 году будет 125-летие Киевского корпуса, и, конечно, и эта дата будет достойно и торжественно отмечена всеми киевлянами.

Много, очень много наших однокашников уже здесь, за рубежом, ушло в лучший мир. Не осталось уже в живых ни одного воспитателя нашего корпуса. Нет больше и самого корпуса, но кадеты-киевляне, разбросанные по всему свету, свято хранят в своих сердцах память о нем и о светлых и лучших годах своей юной жизни, проведенных в его стенах. Они не теряют надежды, что с возрождением национальной России возродится и Русская армия, а с нею и наши кадетские корпуса, а среди них, в городе Киеве, и наш славный Владимирский Киевский кадетский корпус.