Спасение Петрова и Карпова

Филимонов забеспокоился

Петров грустил и думал, любой ли опыт — полезная вещь? Если бы он был малолетним новичком, то, вне всякого сомнения, обрадовался бы тому, как быстро и легко распутываются дела Филимонова и Сомова. Уже понятно, что эти люди как-то связаны между собой. А еще, что кто-то могущественный разыгрывает непонятную партию, используя этих людей. Наверное, неглупых и умелых, но вынужденных играть чужую роль. Вот и Сомов понял, что его жизнью кто-то распоряжается. Филимонов пока нет, но это ничего не меняет.

Было бы хорошо узнать, кто этот таинственный кукловод? Чего он добивается? Почему странные события не коснулись Петрова? Логика подсказывала, что рано или поздно и вокруг него начнут происходить необъяснимые инциденты. Он вдруг понял, что странные события с ним уже давно происходят, с того дня, когда его выставили из Института. Почему он сразу этого не заметил. Сапожник без сапог.

Но жизнь Петрова не изменилась. Чудеса обходили его стороной. Это было неправильно, кукловод должен был атаковать его, мешая проводить исследование. Но ничего достойного внимания заметить он не сумел. И этот факт можно считать установленным. И его придется каким-то образом объяснить. И использовать в теории, которую он со временем попытается создать.

Еще один факт. Все люди, которых прислал Григорьев, нагло врали, разыгрывали роли, которые для них кто-то написал. Не очень умело, надо сказать, поскольку не потребовалось большого труда, чтобы их разоблачить. Нельзя исключать, что кукловод добивался именно этого. Но зачем?

Его бессмысленные размышления — Петров понимал, что фактов для серьезных выводов все еще очень мало — нарушил Филимонов. У него, как до этого и у Сомова, наблюдался явный приступ иррационального страха. Он был бледен, губы его были трагически сжаты, глаза бесцельно бегали, он явно боялся встретиться с Петровым взглядом.

— Что случилось? — спросил Петров.

— Пока ничего.

— Не ломайтесь, Филимонов, подробно расскажите все, что с вами произошло со времени нашей последней встречи. Постарайтесь, ничего не упустить. Даже те мелочи, которые кажутся неважными. Обычно именно они позволяют понять, что происходит.

Взгляд Филимонова стал еще более диким.

— Это невозможно. Я хотел бы скрыть некоторые детали.

— Не советую, — сказал Петров почти сердито. — Все равно со временем они станут мне известны. А то, что вы пытаетесь скрыть их от меня, может привести к тому, что я откажусь работать с вами, не потерплю, чтобы от меня скрывали важные факты. Вы это понимаете? Мы договор не подписали, следовательно, сделать это будет проще простого.

— Я понимаю.

— Вот и хорошо. Не ломайтесь. Выкладывайте все. Как у больного нет тайн от лечащего врача, у вас не должно быть тайн от меня. Я для вас важнее, чем врач.

— Мне стыдно.

Петров не выдержал и рассмеялся. Давно он не слышал такой ерунды.

— Не смешите меня. Да что я вас уговариваю как маленького ребенка. Говорите, иначе я навсегда попрощаюсь с вами.

— Хорошо. Я скажу. Я предал вас.

— Ух ты, — искренне удивился Петров. — Меня нельзя предать. Это оксюморон.

— И все-таки.

Петров тяжело вздохнул. Хорошо быть астрономом. Летит далеко в космосе огромный телескоп и постоянно передает на Землю необходимую для построения теорий информацию. А астроном сидит в это время на Земле и строит нужные графики. Красота. А тут любые сведения приходится из клиента буквально клещами вытаскивать. А он упирается и говорит глупости.

— Ну? Я жду.

— Я рассказал о наших разговорах Главному советнику Карпову.

— И о своей шариковой ручке?

— Нет. О ней он сам знал. Так и спросил: «С вами ваша знаменитая ручка?» Я опешил. Это, знаете ли, такой силы психологический удар, что я до сих пор не восстановился. Боюсь, что это плохо отразится на моей репутации и, следовательно, на моей карьере.

— Зачем вы рассказали Карпову обо мне? — спросил Петров. — Он спрашивал обо мне?

— Нет. То есть, Карпов первым спросил меня о вас. Это потом мне пришлось…

— И чем я его заинтересовал?

— Главный советник хотел узнать, нашли ли вы подходящее объяснение приключениям моей ручки? Потом он удивился, что вы считаете, что мое дело и дело Сомова связаны. По-моему, он после этого вас зауважал, если так можно сказать. Я спросил: «Надо ли мне прекратить с Петровым общение»? «Нет», — ответил он. У меня отлегло от сердца. И я спросил: «Можно ли мне рассказать Петрову о нашем разговоре»? И он не стал возражать. Чудеса! Вот я и рассказываю. Поможет ли вам это в расследовании?

— Да, — ответил Петров, чтобы лишний раз не расстраивать Филимонова.