Спасение Петрова и Карпова

Вежливый Карпов

Петров остался доволен разговором с Григорьевым. Удалось подтвердить, что простые и вроде бы понятные события происходят не сами по себе, а совершаются по воле заинтересованных людей. В инопланетян Петров не верил. Посланник подтвердил, что он всего лишь «живая телеграмма». Но одно дело рассуждать о правдоподобных домыслах, и совсем другое — получение фактов, их подтверждающих.

Получается, что существуют некие силы, которые платят людям деньги, требуя от них совершать дурацкие поступки или только говорить о них. В сущности, разница небольшая. Как там: «мы ведем себя как придурки, но нам за это хорошо платят». Слишком много людей повторяют эту фразу.

Но было и плохое. Разговоры не помогли выйти на людей, которых можно было бы назвать организаторами пока непонятного процесса. Остался, правда, еще один человек, с которым неплохо было бы поговорить. Главный советник Карпов. Петров понимал, что ему все равно придется с ним встретиться. Только он не знал, о чем его спрашивать. Вот и откладывал. Сомнительно, что Карпову тоже платили — он не изображал из себя придурка. Он вообще никого не изображал. Парил над схваткой. Непохоже, что Карпов нанимал притворщиков. Если бы он был замешан, то обязательно запретил бы Филимонову обращаться за помощью к специалисту по ошибкам, а следовательно, и по выявлению лжи. Он должен был понимать, что его люди будут разоблачены. Петров давно заслужил репутацию человека, который умеет доводить научные расследования до конца. Карпов наверняка это знал и поостерегся бы подвергать свои планы опасности провала. Это очевидно.

К сожалению, было еще одно обстоятельство, которое мешало Петрову обратиться к Карпову. Не прошло и двух лет, как по личному приказу Карпова Петрова уволили из Института Спасения, и теперь ему приходилось работать рядовым программистом в конторе, названия которой он так и не запомнил. Нельзя сказать, что Петров переживал по этому поводу, но его бесило, что при встрече Карпов будет криво улыбаться и думать про себя: «правильно я этого проходимца в свое время разжаловал, толку от него для Спасения все равно никакого не было».

«Может быть и так, — думал Петрова, — и толку от меня действительно было мало. Но вот прошло два года и выяснилось, что я лучше всех научился отыскивать ошибки у профессиональных советников. И, что приятно, без меня Институт пока обойтись не в состоянии. А я без него не скучаю». И главное: быть свободным ученым ему нравилось больше, чем институтским советникам.

Петрову стало грустно. Если бы не глупое чувство обиды, ему давно следовало поговорить с Карповым. В конце концов, тот был умным человеком. Этого отрицать нельзя.

«Неправильно себя веду. Мне только кажется, что меня обижают, а я по-настоящему расстраиваюсь. Веду себя как классический придурок, хотя мне никто не платит, — подумал Петров. — Пусть Карпов посмеивается. Это не помешает мне закончить исследование. Может быть, имеет смысл даже немного подыграть, сверкну глазами при встрече. Надеюсь, он увидит меня, расслабится и проговорится».

Петров тяжело вздохнул, и отправился в Институт просить Главного советника принять его. А что делать? Работу необходимо было заканчивать. Решил, что будет обижаться потом, когда разберется в этой истории до конца и дома, за чашкой кофе, позволит себе дать волю чувствам. Тем более, что, скорее всего, Карпов был прав, когда выставил его за дверь. Зачем ему сотрудник, который постоянно ноет, что порученная ему работа бессмысленная и безнадежная? Не хочешь заниматься ерундой — пошел вон. Это правильно.

Однако, Карпов встретил Петрова радушно. Именно это слово пришло в голову немного удивленному Петрову. Странное и неожиданное определение.

— Правильно сделали, что пришли, Петров, — сказал Карпов. — Я ожидал вас раньше.

Он улыбнулся. Но не обидно.

— Я хочу вас допросить, — признался Петров.

— Давно пора. Непонятно, чего вы ждали? Особого приглашения?

— Вы чувствуете себя виновным?

— Нет. С какой стати?

— Я хочу убедиться в том, что вы не связаны со странными событиями, которые так сильно повлияли на Филимонова и Сомова.

Карпов неожиданно подмигнул.

— Я — Главный советник Института Спасения. Мое дело — спасать людей. Это то, чем я занимаюсь и намерен заниматься и дальше. Никогда не слышал, чтобы такое доброе дело объявляли чем-то зловредным.

— И баловство с шариковой ручкой Филимонова? — напомнил Петров.

— Вы считаете эту милую шутку злодейством?

— Но зачем вы пошутили так странно?

— Во-первых, это не моя шутка, молодой человек. Есть люди, занимающиеся такими штуками профессионально. Во-вторых, каждый человек однажды вынужден сдать самый важный экзамен в своей жизни. Не для ведомости и не для диплома. Неожиданно и без предварительной подготовки. Не каждому человеку выпадает такая удача. Филимонову повезло. У него был шанс доказать свою состоятельность. Он не справился. Бывает. Но не будем его жалеть. Филимонов сделал все, что мог. И подтвердил, что занимает то место в жизни, которого заслуживает. На своем посту он смотрится прекрасно и будет его с успехом занимать до Конца Света. И довольно о нем.

Петров кивнул, он и ранее не сомневался в том, что у Карпова своя роль во всей этой истории. И о ней он рассказывать не станет. Но попробовать можно было — слишком уж разговорчивым оказался Карпов. Ему показалось, что Карпов сам провоцирует его.

— Давайте поговорим о вас, Главный советник.

— Пока рано. Я должен быть уверен, что вы, Петров, заслуживаете такого разговора.

— Напомню, что вы уже нашли ответ, который вас устроил — выгнали меня из Института. Надо полагать, не сочли достойным.

— Вы, Петров, сделали ошибочный вывод, — сказал Карпов. — По вашей классификации — это ошибка интерпретации.

— Пункт четыре, — автоматически вставил Петров.

— Вы переживаете из-за того, что потеряли хорошую должность в Институте?

— Нет. Но мы говорим о вас.

— Отвечайте на вопрос, молодой человек.

— Конечно, я не переживаю. Мне без вашей работы даже лучше. Оковы пали.

— Почувствовали себя свободным?

— В большой степени.

— Что-то подобное я предполагал, — сказал Карпов и улыбнулся. — Вы, молодой человек, сдали свой главный экзамен на «отлично». А это значит, что у вас нет причин обижаться на меня.

Петров вынужден был еще раз кивнуть. Это было неприятно — соглашаться с человеком, ошибки которого он собирался изобличать. Но, отправляясь на встречу, он догадывался, что предстоит трудная работа.

— Почему вы пришли ко мне? Что хотите услышать от меня? — спросил Карпов. Видно было, что он больше привык задавать вопросы, а не отвечать на них.

— Правду, — вырвалось у Петрова. — Но, насколько я понял, пока не заслужил услышать честные ответы. Я считаю, что вы лично связаны с историями Филимонова и Сомова. Более того, не удивлюсь, если и Григорьев, и подставные противники спасения оплачиваются лично вами или через фонды, подконтрольные вам. Хотелось бы узнать, зачем это вам понадобилось?

— У вас есть доказательства, подтверждающие подобные жуткие обвинения?

— Есть.

— Наверное, косвенные. Со слов людей со странным поведением? — засмеялся Карпов.

— В суде не прокатят, — согласился Петров.

— Вот видите. Вы же ученый. Ваши доказательства должны быть четкими и неопровержимыми.

— Я постараюсь.

— Постарайтесь, молодой человек, — сказал Карпов почти ласково. — Обязательно постарайтесь.

— Петров. Называйте меня Петровым.

— Договорились.

— Вы мне больше ничего не расскажите?

— Сегодня — нет. Однако мне кажется, что это не последняя наша встреча.

— Я обязательно соберу доказательства, — решительно сказал Петров.

Его щеки покраснели. Карпов бросил ему вызов, а в таких случаях он не привык отступать и стремился довести дело до конца, каких бы усилий это ему не стоило, потому что лучшего допинга для напряженной работы не придумаешь.

— Замечательные слова, — сказал Карпов. — Но мне кажется, что мы встретимся с вами раньше. Спектакль подходит к концу.

Петрова поразило, что Карпов не испугался близкого разоблачения. Высокие покровители или ошибка в оценке собственной значимости? Опять политическая ошибка.