Спасение Петрова и Карпова

Ожидание

Не могу сказать, что Петров и Карпов волновались перед встречей с инопланетянами. Я позавидовал их образцовому самообладанию.

— Неужели вы верите, что инопланетяне захотят говорить с вами? — спросил я.

Сам я оказался позорным пессимистом. Я не верил в то, что земляне могут заинтересовать инопланетян. Слишком большая разница в нашем развитии. Существа, свободно перемещающиеся в пространстве и времени, не могут всерьез относиться к проблемам муравьев. Аналогия мне понравилась.

— Мы для них — муравьи, — сказал я обреченно.

Карпов посмотрел на меня с удивлением.

— Не все так плохо, — сказал он. — Мне недавно Петров рассказал о забавной теории. Будто человеческий разум всего лишь некое приспособление, которое природа развила для того, чтобы люди могли выживать в случаях, когда резко меняются условия существования. Механизм чуть-чуть более сложный, чем рефлексы. Я не был готов к такому принижению человеческого интеллекта. И вдруг оказалось, что оскорбительная оценка нашего мозга — едва ли не единственная возможность нашего спасения. Кто лучше нас постоянно совершает ошибки! Нельзя исключать, что мы понадобились инопланетянам именно для того, чтобы мы совершили безумную ошибку, которая спасет технологически продвинутых инопланетян. Кто знает. Петров утверждает, что способность совершать ошибки важнее высоких технологий.

— Ну и?

— Петров однажды заявил, что музыка, поэзия, литература, живопись, Интернет — всего лишь приятные бонусы, не предусмотренные природой.

— Ну и? — повторил я свой вопрос.

— Преимущества в технологиях и культуре ничего не значат с точки зрения выживания.

— Но не в нашем случае, — включился Петров. — Мы их умудрились чем-то зацепить. Наши ошибки оказались полезнее инопланетных достижений.

— А может быть, мы узнали что-то чрезвычайно важное, но не догадываемся об этом, — сказал Карпов.

— Увы! Особыми знаниями мы похвастаться не можем. Впрочем, и притворяться неучами нам негоже.

Карпов обиженно засопел. Ему не нравилось, когда его называют неучем. Петров не заметил реакции Главного советника. Он хотел высказать все, что он думает по поводу научных достижений человечества, тем более, что подвернулся удачный повод.

— Нет, уважаемый Игорь Иванович. Мы не только мало знаем о том, как устроен мир вокруг нас, но и не способны определить, что нам необходимо узнать в первую очередь. И, конечно, не в состоянии преодолеть пределы познания, которые ограничивают наши попытки проявить примитивное любопытство.

— Да. Я помню, вы рассказывали о пределах научного познания. Призывали отказаться от научной парадигмы исследований, расширить область применения науки и всерьез заняться методами магии.

— Не так, я призвал заняться созданием новой онтологии — философским учением об общих категориях и закономерностях бытия. Надо признать, что наша способность удовлетворительно описывать мир начала давать сбои. Это не связано с нашей человеческой глупостью. А связано исключительно с особенностями научного метода, его методологическими недостатками. Мы не сможем их разрушать, нам следует обойти их. Наше познание не должно сдерживаться искусственными барьерами.

Карпов разозлился.

— Научное мировоззрение возникло не на пустом месте, оно выстрадано веками напряженной работы наших предшественников. Изменять его только на том основании, что оно запрещает изучать неповторяющиеся события, неразумно. Так можно очень быстро свалиться в средневековую схоластику.

— Напротив, наши знания необычайно обогатятся, если мы согласимся с тем, что явления, нарушающие причинно-следственные связи, чрезвычайно важны для понимания природы, — сказал Петров и задумался. — Мы выйдем на новый уровень понимания природы. Мне кажется, что это наш последний шанс справиться с Концом Света.

— Вы призываете изучать иррациональные феномены? Но это уже не будет настоящей наукой.

— Пусть. Какая разница. Назовем наши исследования иррациональной наукой. Или, для краткости, и-наукой. Это развяжет нам руки.

— Так можно дойти до полнейшего безобразия. Вы же сами обвиняли советников в том, что они перестали быть учеными. А теперь сами призываете отказаться от того, что с таким жаром защищали.

— Ерунда. Я как был ученым, так и останусь. Все наши утверждения по-прежнему будут проверяться научным экспериментом. От этого отказываться не следует. Наблюдается или подтверждается — принимаем, не наблюдается или не подтверждается — не принимаем. Все очень просто.

— Это всего лишь теория. Но чем конкретно мы должны заниматься?

— Чтобы заинтересовать инопланетян?

— Например.

— Мы должны сделать то, что они сделать не смогли, — сказал Петров.

Карпов рассмеялся.

— Вы сами-то верите, что это возможно?

— Конечно. Познание не линейный процесс. Чтобы заняться проблемой «Z», мы не обязаны перебирать все теории, начиная от буквы «А». Отбросив накопленные стереотипы восприятия и наивные предрассудки, которые обязательно возникают при любом занятии, мы, своим свежим, незамутненным взглядом можем увидеть то, что недоступно инопланетным мудрецам. Познавать мир можно всем, запрета не существует. С любого места. Нужно только стараться не терять голову.

— И что нового мы можем добавить в копилку знаний продвинутой цивилизации?

— Есть вопросы, которые нам следует рассмотреть и без оглядки на инопланетян. Например, неплохо было бы понять, что такое пространство и что такое время.

— Есть одно понятие — «пространство-время».

— Предрассудок. Это совершенно разные понятия. Кстати, не зависящие друг от друга. Пространство — это всего лишь протяженность. Мы не знаем, как изучать пространство, мы способны только измерять расстояние от одного предмета до другого. Никаких просто пяти метров пространства не существует. Обязательно результат измерения от одной отсечки до другой. И время для нас — всего лишь длительность. Мы можем измерять не время, а только промежутки между событиями. Пять часов — заявление абсолютно бессмысленное. Смысл появляется, только когда мы говорим: пять часов после чего-то.

— Почему? Мы же говорим пять часов дня.

— Да. Это промежуток времени от полдня.

— Вы наверняка заблуждаетесь, — сказал Карпов. — Какой это пункт в вашей классификации ошибок?

— Пока не могу сказать. Это станет понятно, только после того, как мы поймем, что такое пространство и что такое время.

— Какую же новую онтологию вы предлагаете?

— Если кратко, вот что мы должны принять:

1. Соглашаемся с тем, что наша Вселенная всего лишь точка в многомерном пространстве, затерянная среди множества параллельных миров;

2. Должны быть разработаны методы изучения иррациональных феноменов;

3. Пытаемся понять, что такое пространство и что такое время.

4. Разрабатываем способы перемещения физических тел из одного параллельного мира в другой.

5. Изучаем пространства и объекты в пространствах с размерностью больше трех.

6. Разбираемся с природой темной материи и темной энергии — явно феноменами пространств с большими размерностями.

7. Но главное понимаем, что Мироздание устроено сложнее, чем мы предполагали до сих пор. Однако наше любопытство пределов и границ не знает, главное его правильно применять.