Спасение Петрова и Карпова

Утром

У меня есть несколько неприятных психологических дефектов. Один из них стыдный. Если я чего-нибудь не понимаю, то немедленно засыпаю, если предоставляется такая возможность. Ночью Рита застала меня врасплох, смысла ее претензий я не понял, поэтому, когда она ушла, немедленно заснул.

Утром я что-то такое вспомнил, но не очень четко. Рита была мной недовольна, а потом попрощалась и ушла. Я не мог сообразить, был ли это сон или вся эта странная сцена произошла в действительности?

— Эй, Рита! — на всякий случай крикнул я.

Никто не ответил. Пропала не только Рита, но и все ее вещи. Я окончательно проснулся и понял, что любимая женщина бросила меня. Неприятно, но я признавал, что в нашем разрыве виноват я. Не смог увлечь подругу. Слишком много думал о своих увлечениях, есть такие женщины, которые этого не прощают. Слышал раньше, что многие женщины считают, что это они должны быть основным увлечением мужчины, и ревнуют к любому, даже самому невинному хобби. Но не мог представить, что это когда-нибудь коснется и меня.

За завтраком я попытался оценить степень моей вины. Общаясь с Ритой, я всегда был предупредителен, внимателен, в меру заботлив и обаятелен. И всего этого оказалось недостаточно. Странно, но мне казалось, что Рите нравится мое поведение. Наверное, я напрасно упомянул о деньгах, которые я без лишних разговоров трачу на ее нужды. Это можно было расценить, как проявление жадности. Но жадиной я никогда не был и готов был и дальше оплачивать ее желания. Рита это знала и никогда не беспокоилась на этот счет.

Но что-то показалось ей настолько отвратительным, что она не дала мне возможности оправдаться. Боялась, что я сумею убедить ее в собственной невиновности? Но это только подтверждает, что я ни в чем не виноват.

Я попытался вспомнить наш дневной разговор. Рита была чем-то взволнована еще до того, как увидела меня. Ей не понравилось, что я увлечен новой книгой, которая и не книга вовсе, а всего лишь переплетенная рукопись. Да, Рите никогда не нравился мой интерес к бумажным книгам. Но она соглашалась с тем, что у мужчины должно быть глупое, но безопасное занятие, которое должно поглощать отрицательные эмоции.

Но вчера Рита вдруг заявила, что мой интерес к бумажным книгам перестал быть безопасным. Это чепуха. Для всех книг, оказавшихся в моей коллекции, я получил сертификаты Тайной Канцелярии Института спасения души. Я не дурак складировать запрещенные книги. До сих пор я был идеальным законопослушным гражданином и намерен оставаться таковым и дальше. Интересно, она так возбудилась из-за того, что я вообще коллекционирую бумажные книги или конкретно из-за случайно попавшей мне в руки псевдокниги Сомова. Если Рита посчитала, что ради обладания рукописью фантастической повести я предам свою религию, стану еретиком и нарушу закон, она перемудрила.

Мне было неприятно думать, что Рита знала о книге Сомова больше, чем я. И, что очень вероятно, знала и раньше. Откуда, спрашивается? Но такая мысль пришла. И это было отвратительно. Неужели я, в свои тридцать пять, стал напуганным придурком, который даже свою любимую женщину подозревает в предательстве и в тайных замыслах? И вот она добилась своего (выполнила задание) и отбросила меня как конфетный фантик. Никогда до сих пор не думал, что меня используют как полезную вещь. Обидно.

Вчера мы говорили только о литературе и книге Сомова. Связано ли ее решение уйти от меня с этой книгой? Сомнительно. Современные люди лишены того странного трепета перед литературой, который, как говорят, испытывали люди в прежние времена. Скорее всего, все дело в моей органической неготовности становиться ее собственностью. Ее бесило, что у меня есть занятия, которые я не намерен с нею обсуждать. Мне кажется, что это ненормально.

И все-таки, что не так с этой книгой? Предположим, что Сомов и в самом деле написал что-то опасное для нашего общества. И пять человек, которые ее прочитали, так возбудились, что отказались от нашей веры. И стали склонять к предательству своих родных и знакомых. Но почему эту книгу не уничтожили? Что в ней особенного? Почему она продержалась в целости и сохранности тридцать четыре года? Не похоже, что ее часто доставали из футляра. Не удивлюсь, если стал первым читателем этого экземпляра. Но тогда непонятно, почему на Риту эта книга подействовала так сильно?

Теперь, когда я остался один и больше не должен был готовиться бестолково дышать свежим онежским воздухом, у меня появилось свободное время, чтобы познакомиться с творчеством Сомова. Я хотел убедиться, что моя отставка не связана с книгой.

К моему удивлению, книга пропала. Футляр валялся на полу пустой. Но мне кажется, что вечером я бережно положил его на стол. А потом… Ночью Рита разбудила меня, я плохо соображал, но сейчас вспомнил или мне так хочется думать, что она держала в руках какую-то книгу. Какую-то! Можно подумать, что в гостиничном номере обнаружилась еще одна книга. Мне стало легче. Значит, все дело в книге. И я ни в чем не провинился. А книга? Пропала и пропала. Забрала ее Рита и забрала. Меня это больше не касается.

Оставалось уладить дело с работником отеля Кузьмой. Придется заплатить ему немного денег. Вряд ли он знает настоящую цену этого псевдоиздания. Не знаю и я. Книга, напечатанная в пяти экземплярах, может быть очень дорогой или бесценной, то есть не имеющей цены. Я склонялся ко второму варианту, что цена ее чистый ноль. Немного денег Кузьме я заплачу и, конечно, верну футляр. Мне чужого не надо.

— Могу я видеть работника Кузьму? — спросил я у администратора.

— У нас не работает человек с таким именем, — ответили мне.

Я вспомнил, что и Рите вчера ответили так же. Но я не обратил внимания, решил, что это ошибка. А сейчас обрадовался. Нет Кузьмы и не надо. Не люблю просить прощения за действия, которые не совершал.

— Этот футляр — собственность отеля. Возвращаю с благодарностью.

Администратор пожал плечами, но футляр взял. И поступил правильно — вещь хорошая, в хозяйстве может пригодиться.

Меня больше ничто не держало в Санкт-Петербурге. Все неприятности, которые могли со мной случиться, уже произошли. Хватит с меня приключений.