Спасение Петрова и Карпова

Неожиданное исчезновение Сомова

Петров неожиданно почувствовал, что у него не получается считать Карпова главным виновником всех странных событий, которые так напугали Филимонова и Сомова. Прежде всего, он не мог понять, какую выгоду мог получить Главный советник Института Спасения — и без того очень обеспеченный человек, у которого не было проблем с властью, известностью, социальным статусом и деньгами?

Пусть не Карпов, но как любой другой человек мог использовать тревогу некоторых людей для своей выгоды? Петров давно смирился с тем, что люди редко что-то делают во вред себе. И когда выгода не видна, это указывает на то, что она или очень специфична, или сами события — наглый обман.

Петрову стало обидно, что он потратил столько времени на ерунду. Конечно, любая работа не бывает напрасной: полученный опыт обязательно когда-нибудь пригодится. Но… Было бы замечательно, если удастся обнаружить у Карпова личную заинтересованность. Так будет проще понять происходящее.

А потом позвонил Филимонов и стал орать, иногда взвизгивая от охватившего его страха.

Петров не сразу понял, о чем так эмоционально кричит Филимонов.

— Тише, тише. Что случилось?

— Сомов пропал! Его похитили!

— Кто?

— А я-то откуда знаю? Могу только предполагать. Но кто мне поверит?

— Вы обратились в полицию?

— Первым делом. Но что толку? Я прекрасно понимаю, что это не обычное похищение. Сомов ждал чего-то такого. Потому что не сомневался — такова логика тех странных событий, которые вы собирались расследовать, да так и не расследовали. Полиция в данном случае не поможет, потому что не знает всех обстоятельств. А если им рассказать, то не поверят.

— А ко мне какие претензии? Я Сомова не похищал, — сказал Петров.

— Но доля вины лежит на вас.

— Не понял.

— Вы, вместе с Сомовым, встречались с противниками звездолетов поколений. Вот кто ненавидит всю семью Сомовых.

«Фальшивых противников», — хотел сказать Петров, но не стал расстраивать Филимонова еще сильнее. Людям проще жить, когда им кажется, что они знают своих врагов. А вот когда враги неизвестны — это порождает иррациональный страх, справиться с которым обычно очень трудно. Поэтому пусть Филимонов думает, что Сомова и в самом деле похитили противники звездолетов поколений. Петров не верил, что фальшивые противники могли совершить такой бессмысленный поступок. Зачем это могло им понадобиться? Ответить на этот вопрос пока не удается. Петров понимал, что его непонимание не исключает такую возможность. Однако, скорее всего, похитители не фальшивые противники, а самые настоящие злоумышленники.

— Неужели вы не считаете себя виноватым? — спросил Филимонов.

— С какой стати? — удивился Петров.

— А с той, что вас в чем-то подозревает Главный советник Карпов!

— Абсурд!

— Ничего не знаю! Карпов потребовал, чтобы я привел вас к нему! На допрос!

— Прекрасно! — разозлился Петров. — А я хочу допросить вашего Главного советника. У меня не меньше оснований подозревать его!

— Что вы себе позволяете!

— Вы ждали, что я буду вести себя сдержанно и вежливо? Абсурд! Подозрения не подчиняются правилам морали. Они возникают на основании фактов. И пора вашего Карпова вывести на чистую воду.

Филимонов возмутился, по его мнению, подозрения подозрениями, но надо понимать, что для обвинений вышестоящего начальника нужны веские основания. Но промолчал, понял, что объяснять такие очевидные правила поведения Петрову бесполезно, тот все равно не поверит.

А вот Петров теперь практически не сомневался, что Карпов виноват. В чем — другой вопрос. После недавнего разговора оставались непонятные вопросы. Его можно было подозревать во всех грехах. Следовательно, легко предположить, что Карпов испугался, что Петров выведет его на чистую воду, и не выдержали у него нервы. Он сорвался и решил действовать, подговорил фальшивых противников звездолетов поколений на бессмысленное похищение. Только вышло не очень хорошо. Подозрения против Карпова только усилились.

— Я готов поговорить с Карповым, — сказал Петров решительно. — Почему бы не поговорить. Разговоры еще никому не помешали.

— Он вас будет ругать.

— Дело житейское. Не он первый, не он последний. Мне не привыкать, — вздохнул Петров.