Спасение Петрова и Карпова

Профессиональный любитель книг

Насколько я понял канцеляриста, уже одно то, что я, пусть и не по своей воле, держал в руках книгу Сомова, подвергает мое дальнейшее существование угрозе. Даже если поверить в то, что советники из Тайной Канцелярии не собираются убивать меня сразу (а из объяснение канцеляриста можно было сделать вывод, что такой исход вероятен), это все равно не предвещало ничего хорошего. Например, вряд ли у меня появится повод для радости, если окажется, что жизнь мне оставят только для того, чтобы пытать, издеваться и морить голодом.

Я не герой, к тому же не верю, что в книге Сомова размещена инструкция, следуя которой можно изменить наш мир и отвратить людей от веры в Церковь. А из этого следует, что я не вижу ничего позорного в том, чтобы честно рассказать советникам все, что я знаю. Беда в том, что я не знаю ничего важного, но мое молчание наверняка будет сочтено враждебным упрямством. И издевательства будут продолжены с еще большим рвением, чтобы сломить сопротивление, которого я не собираюсь оказывать.

Выход мне подсказал канцелярист. Я должен воспользоваться неофициальными каналами, отыскать книгу, прочитать ее и, когда меня начнут пытать, честно выложить все, что мне удастся узнать.

Я любил рассказывать Рите, что в свободное от развлечений время, занимаюсь складированием изданных на бумаге книг. Мне нравится держать их в руках, вдыхать специфическую пыль, переворачивать мягкие страницы. И чувствовать, что этот предмет — бумажная книга — принадлежит только мне. Таких любителей довольно много, они обычно предпочитают оставаться в тени. А на аукционах книги приобретают другие люди — книжные маклеры. Их не больше десятка. Не трудно догадаться, что они скупают книги не из любви к чтению. Для них это только прибыльный бизнес. Их занятие — перепродажа ценных экземпляров коллекционерам. Мне приходилось продавать книги, но не с целью получения прибыли. Коллекция — живой организм. Любой хозяин мечтает о том, чтобы его детище становилось лучше. А для этого какие-то книги нужно продавать, какие-то покупать. Я проделываю это с помощью маклера, который просит называть его Герасимом. Прозвище не хуже другого. Для Герасима я состоятельный коллекционер — источник его дохода. Мы говорим с ним только о сделках, поэтому наши отношения вполне дружелюбны. Такой сорт дружбы может быть искренним, но только до тех пор, пока его скрепляют деньги.

Мне не хотелось привлекать к поискам книги Сомова маклеров, — чем меньше людей знают о моей проблеме, тем лучше. Но быстро понял, что без их помощи не обойтись. Естественно, я обратился к Герасиму.

— Вас интересует какая-то определенная книга? Или вы хотите, чтобы я вам рассказал о последних новинках на рынке? — спросил он после того, как мы пожали друг другу руки.

— Николай Сомов. «Двадцать шестой год. В ожидании звездолетов».

— Вы хотите ее продать, купить или прочитать? — Герасим относился ко мне как к взбалмошному ребенку, желания которого трудно предсказать.

— Хотел бы получить подтверждение того, что она существует.

— Зачем?

— Прихоть.

Герасим посмотрел на меня с грустной улыбкой. Для него я был потерявшим разум коллекционером. Маклеры считали это занятие тяжелым диагнозом. Понять, как можно искать удовольствие в собирании бессмысленных предметов, Герасиму было сложно. Конечно, болезнь.

— Я бы на вашем месте переключил свои желания на более привычные предметы. Скажем, чем плоха порнуха? Или коллекционирование старых автомобилей. Собирать информацию о несуществующих книгах — подвергать себя бессмысленной опасности.

— Но книга Сомова не включена в черный список.

Герасим рассмеялся.

— Черный список составлен не для коллекционеров, а для правильного учета в Канцелярии Института спасения души.

— Но маклеры сверяются с ним, когда занимаются спекуляциями?

— Конечно. Ведь мы — подразделение Канцелярии! Разве вы не знали?

— Не знал.

— Правильно. Есть вещи, которые простым людям знать не положено.

— Это хорошо, что вы подразделение Канцелярии. Значит, я правильно поступил, обратившись к вам. Объясните, что не так с этой проклятой книгой?

— Могу сказать одно: книги Сомова не существует. Так что говорить о ней бессмысленно.

Я мысленно выругался.

— Я держал ее в руках. Значит, кто-то должен о ней знать.

— Ее тираж?

— Пять экземпляров.

— Тогда все понятно. Тайная Канцелярия отслеживает только официальные книги. Но не рукописи. А книга, о которой вы спрашиваете — явно рукопись.

— А кто занимается рукописями?

— Ребята с черного рынка.

— Это тоже подразделение Канцелярии?

— Естественно. Но встречаются и неподконтрольные любители. Считается, что это полезно для контроля за рынком печатных изданий.

— Если я обращусь за помощью к этим самым любителям, это будет считаться преступлением? Не хотелось бы, знаете, нарушать закон.

— Нет. Такие контакты разрешаются. Я даже дам вам адрес одного такого любителя.

— Он сотрудник Канцелярии?

— Нет-нет. Он искренне считает себя независимым участником рынка. Контролировать таких легче всего.