Спасение Петрова и Карпова

Встречи, которые оставили Петрова равнодушным

Григорьев предложил мне встретиться с несколькими людьми, истории которых могли быть использованы в книге. Я, по обыкновению, пригласил на встречи Петрова. Он согласился. Наверное, рассчитывал, что ему удастся обнаружить еще какие-нибудь полезные факты для своих научных построений. Но не получилось.

Приглашенные люди много говорили и настойчиво предлагали способы спасения максимального количества людей. Я выделил два интересных предложения.

Первое было вполне предсказуемо: загрузить в корабли поколений не живых людей, а их сперму, которую можно будет использовать для клонирования. После того, как удастся добраться до подходящей для проживания планеты. Места эта биомасса займет немного, поэтому можно будет спасти очень много нужных для возрождения человеческой цивилизации людей.

Второе смешное: человек обещал за три года обеспечить эвакуацию человечества в параллельные миры. Он рассчитывал использовать для этого квантовую механику.

— Неужели это неудачные предложения? — спросил я у Петрова.

— Понимаете, все это замечательно и остроумно, но у нас нет времени доводить эти проекты до реализации, — ответил он.

— Но ими есть смысл заниматься?

— Нет.

— Почему?

— Они слишком традиционны. Мы должны предлагать фантастические идеи, которые должны нарушать наши самые смелые представления об устройстве Мироздания. Только это нас спасет.

— Поэтому вам так понравилось предположение, что событие смерти для людей и Вселенной не совпадает? — спросил я.

— Да, это интересно. Но нам нужны еще более смелые идеи.

— Вы считаете, что нам пора обращаться за помощью к религии?

— Нет-нет, религия еще более традиционный способ познания, чем тот механизм, который мы называем современной наукой, — сказал Петров твердо. — Нужно придумать что-то принципиально новое.

— У верующих особый взгляд на спасение. Его нельзя недооценивать.

— К сожалению.

— Это их право.

— Не спорю, но, к сожалению, современный интерес к религии наверняка приведет в ближайшем будущем к неприятным проблемам.

— Не понял.

Петров посмотрел на меня с раздражением. Он не любил разъяснять свои слова, если считал их очевидными, плавно вытекающими из предыдущего разговора. Хотел, наверное, обругать, но сдержался.

— У нас большая проблема с детьми. Люди не желают рожать детей, поскольку не готовы смириться с тем, что их дети умрут молодыми.

Пришлось скромно потупить взгляд. Вспомнил, что и для меня этот довод оказался очень сильным основанием, чтобы запретить себе думать о детях. Мои подруги были настроены еще более решительно. Любые разговоры о возможном потомстве приводили их в ярость. Да, ранняя смерть детей — сильный довод.

— Трудно об этом не думать.

— Кому-то трудно, кому-то легко. У кого-то детей нет, поскольку рождаемость упала до смешных размеров, а у кого-то не только не упала, но и выросла. У верующих детей меньше не стало. Они с готовностью вручают судьбу своих детей в руки своих богов.

— И что?

— Представьте, что Конец Света не состоится. Кто будет жить на Земле через тридцать пять лет? Как изменится мир после того, как верующих окажется значительно больше, чем людей, получивших светское образование? И вера в Бога станет важнее науки?

— Никогда не думал об этом, — признался я.

— А у меня через два месяца родится мальчик, — с гордостью сказал Петров.

— Он умрет в двадцать пять лет. Вам его не жалко?

— У меня появился огромный стимул спасти мир. Теперь я спасаю не только человечество, но и своего ребенка. Честно говоря, я привык думать о будущем. И хотел бы, чтобы мои мысли были светлы и добры.

— Никогда не встречал столь уверенного в своих способностях человека.

— Встречали, — улыбнулся Петров. — Карпов мне сто очков вперед даст, его самоуверенности вообще нет предела.

— Он тоже решил завести ребенка?

— Карпов — человек разумный, он привык думать о будущем.

Я кивнул. У меня пока не получалось относиться к Карпову как к обычному человеку. Он был для меня Главным советником Института Спасения. Небожителем, которому беседовать на равных с обычными людьми не положено. Я не сомневался, что в кругу себе равных он говорит на особом языке, понять который человек с улицы не в состоянии.

— Хотелось бы мне, хотя бы разок, послушать, о чем вы разговариваете, когда остаетесь наедине, — вырвалось у меня.

— Это можно устроить. Боюсь только, что вам будет скучно.

— Я получил хорошее образование.

— Знаю. Но мы иногда увлекаемся.

— Вы говорите на особом языке?

— Нет, на обычном человеческом, — рассмеялся Петров. — По крайней мере, мы так думаем.