Надежда Пигмалиона

Глава восемьдесят вторая. О силе правды

Мое молчанье слышится повсюду, Оно судебный наполняет зал,

И самый гул молвы перекричать

Оно могло бы и, подобно чуду,

Оно на все кладет свою печать.

Оно почти мою сожрало душу,

Оно мою уродует судьбу,

Но я его когда-нибудь нарушу,

Чтоб смерть позвать к позорному столбу.

* * *

Недуги бывают разные. Болезни тела вполне излечимы. Гораздо труднее излечить раны души. Червоточины пагубных пристрастий, искаженное восприятие неприглядной действительности, страстную жажду несбыточного. Справиться с ними своими силами практически невозможно. И невозможно предугадать, кто станет нашим целителем… И придет ли он вообще.

Мне трудно дышать, трудно идти, тело замерзло и устало, и никакая магия не исправит этого. Я уже не чувствую в себе никакой магии. Она вся вытекла и размазалась по этому тяжёлому серому воздуху, по бесчисленным пространственным воронкам моих трансгрессий. И ноги мои тяжёлые, непослушные, будто заедающий на каждом шагу проржавевший механизм. И единственное, что приводило его в движение — мысль о том, что я могу не успеть.

Добравшись минувшей ночью до берегов Франции, я стащила из местной лавочки пару булочек и какую-то шаль, потому что ужасно замёрзла и даже чары меня не грели.

Жёлтые огни берегов на горизонте чернильно-темного моря, приставшие ко мне на ломаном английском мужчины, которых пришлось угостить проклятьем, и сверкающие водовороты временных воронок — теперь мне казалось, что это было по крайней мере позавчера. Совершалось всё так, как всегда во сне, когда перескакиваешь через пространство и время, через законы бытия и рассудка, и останавливаешься лишь на точках, о которых грезит сердце.

Я перемещалась десятки раз, чтобы сбить со следа тех, кто мог искать меня, а потом ещё десятки, чтобы наконец увидеть утренний сумрак окраин Лондона и пустые дикие немые улицы, будто вычищенные чумой, торжествующее мёртвое молчание.

И вот уже который час я брела по улицам вдоль Темзы мимо Гринвича и Национального морского музея и дальше — к Лондонскому мосту и за него. Должно быть, я прошла миль десять, наблюдая за тем, как оживает город. По улице бурчат и грохочут мусоровозы, над головой захлопываются ставни, в парке стрекочут весенние птицы, по всему городу в спальнях звонят будильники. Грузчики, высунувшись из фургонов, шмякают толстыми пачками «Таймс» и «Дейли Ньюс» об асфальт возле газетных киосков. Раздается женский визг при виде раздавленной змеи на дороге.

Не то чтобы мне хотелось наблюдать за этой милой жизнью маггловских обывателей. Просто я все больше опасалась попасться своим невидимым врагам — поэтому прятала под украденной шалью обветренные щеки и потрескавшиеся в кровь губы и продолжала идти, глубоко, с шумом вдыхая сырой утренний воздух.

Оставалось совсем недалеко до улицы Уайтхолл, и мне пришлось ускорить шаг. От волнения и усталости у меня дрожали руки, и это вовсе не добавляло энтузиазма. Мне предстояло пробраться в Министерство, а все пути туда, несомненно, кишели охраной.

«Поднявший меч от меча и погибнет» — гласила реклама на какой-то афише.

«Выкрутимся… Верно говорят: кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Если мне не удалось разбиться, сломать шею и быть отравленной, значит, мне уготована какая-то иная судьба»

Я шла и видела, как ползёт стрелка на часах башни. И шпиль — тусклый и серый среди клочьев облаков.

Огромный циферблат на вершине смотрел из облаков, ухмыляясь стрелками. Я свернула в переулок, и навстречу мне вдруг зашагал странный человек: у него было что-то с головой — волосы покрыты запёкшейся коркой крови, совершенно безумный взгляд и счастливая улыбка.

Чей-то пронзительный крик:

— Стоять!

И раньше, чем я успела сообразить — вдруг цепи, стены справа и слева. Сильной волной проклятья меня неожиданно сбило с ног. Я упала, как шла, вперед. Так что в голове все зазвенело и затокало, будто какой-то механизм сошёл с резьбы.

— Разве я дал команду?! Сколько раз тебе повторять?! — рявкнул кто-то.

Голос показался мне смутно знакомым. Кто-то сбивчиво оправдывался в ответ.

— Всего лишь очередная министерская сошка…

— Да какая это сошка, это маггла, оборванка какая-то, нечего ей здесь мешаться.

Несмотря на оглушенность, я вдруг почувствовала в груди тепло. «Свои…»

Сильная рука дернула меня за шиворот наверх.

— Мерлинов хрен, да это ж Руфи!

Меня осторожно перевернули на спину, с закрытыми глазами я чувствовала дыхание и взгляды нескольких магов.

— Похожа. А кто тогда в яме?

- Да черт их разберёт, — недовольно откликнулся смутно знакомый голос. — Может, Дамблдор провернул ту же штуку, что когда-то Барти. Сейчас выясним… Ну ты и кретин, ты ей голову рассек.

Послышалась возня и бормотание.

— Репаро! — с чувством произнёс кто-то.

Я наслаждалась минутами расслабленного лежания и старалась не расхохотаться.

— Да не этим! Отойди! Энервейт!

От заклинания меня слегка тряхнуло, туман в голове рассеялся.

Я увидела склонившихся надо мной шестерых магов, лица их были закрыты белыми масками, палочки нацелены мне в грудь.

— С добрым утром, — крякнул смутно знакомый голос, и я вдруг поняла, что он, скорее всего, принадлежит Селвину. Видимо, он и был главным в этой группе. Я приподнялась на локтях, разглядывая его.

— Кто ты такая?

— Разве вы не узнали меня? — спросила я очень удивлённо.

На что один из Пожирателей вытащил из кармана мантии свежий «Пророк» и сунул мне в нос. Там были мои фотографии, а также снимки Барти и Руквуда до поимки и в арестантских рубашках.

— Кажется, вас должны судить прямо сейчас, если, конечно, вы настоящая мисс Руфи, — заметил незнакомый мне пожиратель.

— Настоящ-щ-щая, — прошипела я, чтобы разом снять все вопросы и, когда они разом отпрянули, продолжила: — Как раз направляюсь в зал суда. На помощь нашему Лорду. А что вы здесь делаете?

— Не знаю, зачем вам это, но если хотите успеть на горячее, тогда вам стоит поторопиться, Темный Лорд уже там. Нас поставили здесь, сторожить выход из Министерства на случай, если понадобится подкрепление.

— Как уже?! И давно?!

Эта новость окатила меня холодным потом, и я вскочила на ноги.

— У вас кровь идёт, мисс, — осторожно заметил какой-то совсем молодой, судя по голосу, пожиратель, но я отмахнулась.

— Несколько минут назад щипало метку, вы разве не заметили? — скептически спросил Селвин.

— Да, но я была в плену и не знала, что этот сигнал значит! И где же этот выход?!

— Прямо по улице через два перекрёстка будет поворот, там на углу красная будка, код 62442.

Я было бросилась туда, куда он указал рукой, но остановила себя.

— Если вам сказали стеречь выход, почему вы так далеко от него?

— Там дежурят авроры и нам нет резона привлекать их внимание.

— Вот как?! Я иду в зал суда и мне нужна помощь. И не только мне, но и тем, кто уже там! Вы пойдёте со мной?

За масками я видела лишь их глаза и страх, что отразился в них от моего предложения. Селвин кашлянул и сказал:

— Приказ ясен, им может понадобиться наша помощь тут, когда они будут выходить. Тогда мы их поддержим. Никто не знает, что мы здесь, в этом наше преимущество.

— Нет никакого преимущества! Оттуда никто из них не выйдет живым, им нужна помощь!

— Но с ними Темный Лорд, мисс, разве этого мало? — удивленно спросил тот молодой.

— На этот раз…

— Тогда прошу меня простить, но, боюсь, не в моих силах изменить ситуацию. Я подчиняюсь Темному Лорду и никому более. Если хотите, можете остаться здесь или уйти.

От бессилия у меня слова застряли в горле, хотелось закричать, бросить в него Круциатус, но я просто ушла. Бороться со своими не было ни времени, ни лишних сил.

Я шла туда одна, абсолютно измотанная и грязная. Каждая мышца в теле дрожала от усталости. Платье пропиталось потом, морской солью и свежей кровью. И некому было мне помочь. Меня терзала мысль: «А смогу ли я изменить что-то? За кого буду говорить я? Что я хочу сказать им всем и зачем? Ох, как тяжело одному знать правду…»

Но Правда, почуяв меня издалека, вдруг вскинула свое страшное лицо и, подняв убогие лохмотья, увязалась вслед за мной. Теперь мы шли вдвоем. Я чувствовала ее взгляд, буравящий мою спину, она надеялась на меня, хотела, чтобы я сказала всё за нее. Ведь у Правды нет языка. Его давно отрезала коварная ложь. Но глаза остались. Они видели все и все помнили.

У меня начинала кружиться голова то ли от усталости, то ли от удара. Но минутами казалось, что я спешу на какой-то праздник; наряду с тоскою и ужасом радовалась смутно тому необыкновенному, что сейчас произойдет. Будто какой-то древний демон, дряхлый дух всех безумств упоенно веселился в предвкушении разрушений. И действительность искажалась, рождая призраки неминуемой смерти и иллюзорной жизни.

В этот раз я сработала чётко.

— Экспеллиармус.

Палочка, чуть торчавшая из рукава неизвестной прохожей, покатилась по асфальту под ноги прохожим, которые совершенно не заметили вспышки из-за света фар и рекламных щитов. Не заметили они и то, с каким суеверным ужасом посмотрела на меня незнакомка, волосы которой из серого вдруг приобрели тревожный жёлтый цвет.

— Тонкс?

Она не ответила, но это было и не нужно. Мне не хотелось ей вредить, где-то в глубине души я даже скучала по её искренности и смеху. Наверное, мы могли бы подружиться, как несколько лет назад.

— Ты?!

Она так изумилась, что даже забыла про палочку.

— Это я, Тонкс. Настоящая. Я иду в Министерство.

— Разве тебя не… — начала она, но спохватилась. — Ты не можешь туда попасть, тебе это не удастся, вход сторожат люди из Ордена и аврората. И прости, но я должна тебя задержать. Я так рада, что ты жива! — добавила она в конце.

— Я тоже рада тебя видеть, — искренне ответила я, понимая с тоской, что время на исходе. — Тонкс, ты не поняла. Мне НАДО попасть туда.

«Даже если мне придётся убить их всех…»

Как ни странно, но она как будто поняла мои мысли. И взгляд её, обращенный на меня, стал вдруг серьёзен и грустен.

Кто думает, что пожалеть — ничего не стоит и ни к чему не обязывает? Иногда мы исполняем обязанности дружбы, чести и сострадания просто по велению души, вовсе не ожидая, что кто-то однажды вспомнит о них и посчитает обязательным вернуть должок.

Она решалась всего мгновение.

— Хорошо. Жди тут. И не отсвечивай.

Она схватила свою палочку и помчалась назад. Только я успела набросить на себя дезиллюминационные чары, как из-за поворота послышался топот десятка ног.

Я не увидела, сколько их было, но тревожный голос Тонкс следовал впереди, вереща: «я там их видела! они точно вон там!» И вся их группа последовала в ту сторону, где дожидались своего доблестного часа Пожиратели.

Мне оставалось лишь прошмыгнуть в переулок, оглушить двух оставшихся на карауле авроров и добежать до красной телефонной будки. Где-то на задворках сознания, на окраине мозга — крик с серого неба. Предостерегающий и тоскливый крик авгурея. Я не стала поднимать голову.

Черная трубка с оторванным шнуром протрещала мне в ухо. Послышались гудки.