Надежда Пигмалиона

Глава тринадцатая. О добром и справедливом

Быть может, от того зима слезлива и печальна

И потому дождит она под самый Новый год,

Что человек, в который раз в системе пятибальной

Обыкновенное добро на двоечку сдаёт.

Я, как и ожидала, получила от змея нагоняй за самовольную отлучку и нецелевое расходование средств. Все мои доводы в пользу магловской одежды были отвергнуты.

— Если ты хочешь жить в новом мире, то должна соблюдать его традиции, в том числе и моду. По тебе и так видно, что ты грязнокровка, так зачем же кричать об этом? — шипел змей. — Если ты так скучаешь по своим драгоценным маглам, то уходи и не возвращайся, потому что маглолюбцам нет места в этом мире.

Я тогда подумала, что, возможно, одежда совсем ни при чем, и он кричал на меня, потому что испугался своей беспомощности, что я сниму все деньги, обменяю их и уйду.

— Я взяла и тебе кое-что, — тихо сказала я и, достав из сумки дневник, положила его перед змеем. Он напряженно смотрел на тетрадь и молчал. Я решила, что подарок его не впечатлил и пора начинать оправдываться.

— Я знаю, что ты против праздника, но все равно решила взять его…

— Откуда это у тебя? — перебил он, льдом в его голосе можно было заморозить насмерть.

— Купила в лавке Горбина, — ответила я.

— У Горбина? — переспросил змей и убийственно взглянул на меня. — Что ты делала у Горбина?

— Не совсем, я зашла к Горбину посмотреть что-нибудь для тебя, а у него был клиент, который и хотел продать этот дневник.

— Как он выглядел?! — голос змея становился все напряженнее, он поднялся и смотрел мне в глаза.

— Высокий, светловолосый, одет дорого, Горбин называл его мистер Малфой, — рапортовала я.

— Люциус-с-с, — яростно прошипел змей. Воздух в комнате наэлектризовался и загустел. Я боялась пошевелиться, а змей стал ползать по комнате и шипеть что-то о скользких предателях и ненавистных аристократах.

— Ты пожалееш-ш-шь об этом, Люциус-с-с, я заставлю тебя заплатить за предательство, дорого заплатить. — Он вдруг остановился и спросил: — Сколько он взял с тебя?

— Два галеона, — ответила я и тут же пожалела о сказанном, змей словно взорвался, из окон повылетали стекла вместе с досками,и пламя в камине потухло, а меня отбросило к стене. После этого змей немного успокоился, и я, восстановив окна, решилась спросить о тетрадке.

— Это мой старый дневник, — ответил змей, — Люциус должен был его сохранить для меня. Положи его вместе с кольцом и не трогай больше.

Я убрала дневник в ларец и задвинула его под шкаф, а, обернувшись, увидела внимательный взгляд змея.

— Почему ты решила его взять? — спросил он, пристально смотря мне в глаза, совсем как сегодняшний незнакомец, про которого я умолчала.

— Не знаю, — пожала плечами я, — просто, когда я его увидела, решила, что он может тебе пригодиться.

— Не находишь, что это весьма странное совпадение? — вкрадчиво спросил змей. Я не знала, что ему ответить, совпадение и правда было из ряда вон.

— Ты меня в чем-то подозреваешь? — спросила я.

— Не тебя, — прошипел змей, — ладно, будем считать это счастливой случайностью, но если ты еще раз уйдешь куда-то без моего разрешения, я тебя накажу. — Он сказал это так, что у меня не осталось сомнений — накажет.

— Ты говорил, что у тебя здесь много последователей и верных сторонников, так почему мы прячемся в заброшенном доме и никто из них не приходит тебе на помощь? — спросила я.

— Потому что мои самые верные люди сейчас гниют в Азкабане, — зашипел змей, — помнишь, я рассказывал тебе об острове в океане, охраняемом бестелесными тварями, пожирающими души? — Я кивнула. — Там находится самая большая тюрьма для волшебников, из нее еще никому не удавалось сбежать, но я вытащу оттуда своих людей, когда вновь обрету тело. Что касается тех, кто остался на свободе, — продолжал он, — они отреклись и предали меня, прогнулись под нынешнюю власть, опасно обращаться к ним за помощью. Увидев, в каком я положении, они могут сдать нас Министерству. Я не буду сообщать о себе до тех пор, пока вновь не обрету тело и силу.

Я решила не испытывать судьбу, и следующие полгода мы жили очень спокойно, я покупала книжки и газеты, Лорд корпел над своими темномагическими талмудами, иногда заставлял меня кое-что выписывать из них и даже рисовать непонятные закорючки, потом он подолгу на них смотрел и требовал сжечь.

— Что это? Зачем мы это делаем? — не выдержала я, рисуя очередную пентаграмму и вписывая в нее рунические названия звезд из справочника.

— Я пытаюсь составить несложный, но рабочий ритуал, который позволил бы мне вернуть тело, и ты бы могла выполнить его, — ответил змей.

Лето было жарким, мы почти все время были дома, только вечерами выбирались в окрестный лесок, где Лорд учил меня использовать защитные заклинания, а также тренировать силу и точность некоторых боевых. Я освоила сильную струю огня и метание в цель различных предметов. Еще, после долгих мучений и попыток у меня стало получаться создание стаи хищных птиц, действующих по моему приказу, но сохранять над ними контроль было сложно, и они быстро разлетались.

Мы гуляли до поздней ночи, он рассказывал про магов древности, способных подчинять себе целые народы, про войны магических кланов в Италии, приведшие к исчезновению целых волшебных родов, про чудовищ, живущих в Африке, способных лишь своим дыханием умерщвлять целые деревни. Я слушала, затаив дыхание, и перед моим взором проносились века.

— А теперь все это под угрозой из-за политики Министерства и Дамблдора, понимаешь? — спрашивал меня змей.

— Да, понимаю, — отвечала я.

— Тысячи лет истории, войны, победы и открытия — все это канет в лету, если грязнокровки и маглы начнут привносить сюда свои порядки, — продолжал вещать змей. — Долг волшебников сохранять свои традиции и приумножать знания, — говорил он.

Я читала книги и учила руны, покупала мороженое в магазине «Фортескью». Это было счастливое лето, пожалуй, лучшее в моей жизни, я чувствовала себя на своем месте.

В августе случилось знаменательное событие: Лорд, посмотрев на очередные закорючки, удовлетворенно кивнул и сказал, что нужно приступать. Я отправилась в Косой переулок покупать котел и ингридиенты для зелья. Лорд не посвящал меня в детали обряда, но когда я в магазине «Все для зелий» начала спрашивать про кровь Ре-эма*, продавец удивленно посмотрел на меня и сказал, что такого в продаже не бывает. Пришлось отправляться в Лютный, но крови Ре-эма не нашлось и у Горбина.

— Что же мне делать? — в отчаянии спросила я.

— Не знаю, мисс, — ответил Горбин, — насколько мне известно, этот ингредиент — большая редкость, ввиду почти полного исчезновения Ре-эмов, добыть его можно только браконьерством.

Я попрощалась с Горбином и вышла в Лютный, решив попытать счастья в других лавочках. Уже темнело, я шла по узкой грязной улочке, заглядывая в пыльные оконца витрин, какой пакости в них только ни стояло, мимо меня проходили хмурые, бедно одетые люди; стоял бородатый зазывала, приглашающий всех посетить новое казино и стать богаче. Неопрятные девушки с глубокими декольте и яркой помадой улыбались проходящим мужчинам, некоторые из них останавливались и о чем-то спрашивали.

Наконец, я решилась зайти в один магазинчик, вывески на нем не было, но в витрине я увидела баночки с какой-то дрянью и решила, что это могут быть ингредиенты. Внутри было темно и пахло сыростью, на полках вдоль стен стояли большие колбы с заспиртованными внутренностями, там даже была голова какого-то мужчины, в животе у меня свернулся тугой клубок из страха и отвращения.

— Ищете что-то? — раздался хриплый голос у меня за спиной. Я обернулась и увидела старика, на одном глазу у него было бельмо, а второй смотрел куда-то в сторону. Мне стало жутковато, но я решила не отступать перед проблемами, как учил меня змей.

— Да, ищу, мне нужен редкий ингредиент для зелья, — сказала я.

— Вы зашли по адресу, — сказал старик и неприятно улыбнулся.

— Я ищу кровь Ре-эма, — сказала я, — у вас есть такое?

— Да-да, бывает, — ответил старик, кося на меня одним глазом.

— Я бы хотела приобрести.

Старик кивнул и пошаркал в сторону узенькой дверки за прилавком, открыл ее и махнул мне рукой, пропуская вперед себя. Интуиция моя кричала, что я должна быстрее выходить на улицу. Отмахнувшись от нее, я крепче сжала в кармане мантии палочку и пошла. Мы спустились по лестнице в подвал, масляная лампа горела тускло, освещая лишь часть помещения. Старик начал звенеть пузыречками, а я оглядывалась, было тихо, только сердце мое трепыхалось. «Змей многому меня научил, на старика моих способностей хватит», — успокаивала себя я. Тут старик достал какой-то флакочик и протянул его мне.

— Понюхай, не помню сколько ей, свежая должна пахнуть приятно, — сказал он. Я открыла пузырек и понюхала. Запах был странный, приторно-сладкий, я закрыла пузырек и вдруг почувствовала, как поплыла комната у меня перед глазами. Я схватилась за голову.

— Мне что-то нехорошо, — пожаловалась я.

— Ничего, так бывает, сейчас пройдет, — ответил старик. Я попробовала дышать глубже, но головокружение усиливалось. Я поняла, что меня обманули.

— Что ты дал мне?! — закричала я на старика. Он пятился и смотрел на меня. Я развернулась и побежала к двери, до нее было не больше десяти шагов, стеллажи мелькали мимо меня, но дверь не приближалась, а старик все так же стоял у меня за спиной, когда я обернулась. Он преодолел расстояние между нами, с неожиданной силой схватил меня за волосы и потащил; я пыталась сопротивляться, вокруг мелькали стеклянные пузырьки, лампа качалась, трясся каменный пол.

Тело мое стало словно ватным и мысли исчезли, последним усилием я нащупала палочку и, наугад направив ее, взмахнула. Раздался оглушительный звон, старик вскрикнул и ослабил хватку; несколько больших банок разбились перед ним вдребезги, я вырвалась, послала в него режущее и опять бросилась в сторону двери. Когда мне оставалась всего пара шагов, в спину меня что-то ударило, я упала, но, быстро поднявшись, выскочила за дверь и запечатала ее. Сильная боль пульсировала и разливалась по спине. «Нужно срочно выйти на улицу», — мелькнула последняя связная мысль, и мир вновь замелькал передо мной странными и сюрреалистичными картинами.

* * *

Бессмертье? Вам, двуногие кроты,

Не стоящие дня земного срока?

Пожалуй, ящерицы, жабы и глисты

Того же захотят, обидевшись глубоко.

* * *

Светило нещадное полуденное солнце, ни одна травинка не колыхалась на обочине. Вдалеке слышался перестук колес уходящего поезда.

Красивый молодой человек с черными волосами и яркими синими глазами шел по пыльной каменистой дороге. Одет он был бедно, но аккуратно, белая застиранная рубашка и серые фланелевые брюки были отглажены, а старенькие стоптанные ботинки начищены. Он вошел в маленькую деревушку и остановился что-то спросить у прохожего, кивнул ему и пошел дальше.

Юноша остановился у старой покосившейся лачуги, на двери ее была прибита змея, кожа ее высохла и сморщилась на солнце. Он несмело постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошел. В полумраке на груде старого тряпья лежал человек. Он был по-свински пьян. Вокруг валялись пустые бутылки, в лачуге стоял смрад. Юноша взмахнул палочкой и что-то шепнул, мужчина застонал и поднял голову. Черты его были грубы и безобразны, маленькие темные глазки косили в разные стороны, волосы были настолько грязны, что было невозможно определить их цвет, у него был шрам на щеке и только два передних зуба. Он оскалился на гостя и прохрипел: