Надежда Пигмалиона

Глава восемьдесят первая. О настоящем

Оставим это. Обещать одно

Мне должен ты. Коль в жизни доведется

Нам встретиться еще — не должен ты

Глазом моргнуть. Вот долг твой. Понял?

Еще одно: нигде и никогда

Не смей разузнавать под страхом смерти

Твоей — кто я.

* * *

Сны, перемежаемые воспоминаниями, или воспоминания, прерываемые картинами сна, продолжали всплывать из памяти, подобно раненой рыбе, то появляясь на поверхности яви, то уходя в тёмные глубины крепкого забытья.

— Господин, — пропищал приниженный голосок из-под капюшона. Лорд обернулся. Низенькая фигурка распласталась перед ним, протягивая что-то. — Я сохранил ее для вас, мой Господин.

— Ты очень порадовал меня, Хвост, — шелестел желанный голос.

Я протягивала руку, мечтая, чтобы мы наконец встретились, но Он лишь таял, рассеивался, словно туман.

Передо мной появлялось уставшее лицо Сириуса. Он улыбался, но глаза его смотрели рассеянно и печально.

— Дамблдор связался со мной через камин и сообщил, что Поттеры погибли. Я примчался в Годрикову Впадину… и узнал, что Гарри выжил… Я отдал мотоцикл Хагриду, а сам… а сам решил найти предателя. Заклятье поиска сработало. К моему удивлению, Хвост шатался неподалеку — наверное, поджидал хозяина…

Последняя уцелевшая лампочка качается из стороны в сторону, освещая разгромленную комнату, и тело рыжеволосой волшебницы еще едва трепещет на полу. В пыльном воздухе чуть клубится сизый дымок. Тихая возня и писк. Крыса скребется, нюхает и тащит за собой белую тисовую палочку. А над ней в детской кроватке без сознания лежит заплаканный мальчик.

— А от кого Дамблдор узнал о нападении?

— Он от… Э-э… От Хагрида, — пожимал плечами Сириус.

— Но вы же сказали, что Дамблдор не знал о том, что Гарри выжил…

Появлялось лицо старика на куче соломы. Он все смеялся, смеялся и повторял как сумасшедший:

«Старшей палочке под силу любое колдовство, но она не годна для убийства. Убить можно… Только после смерть сама вскорости найдёт тебя…» Потом морщины на его лице вдруг разглаживались и светлые волосы ложились на плечи локонами, солнце играло на кипенной рубашке.

«Обычным людям кажется, что у властвующих море возможностей, но на деле всегда есть только один верный ход. И в конце концов у тебя нет выбора. Чтобы добиться большего, зачастую надо отдать малое ради общего блага…»

Старуха грозила мне костлявым пальцем.

— Заедай вино сахаром!

В краткие моменты бодрствования мне все становилось ясно, предельно ясно, так, что хотелось кричать. Но я не могла этого сделать, передо мной смутно маячили люди в белой комнате, они говорили о безопасности и давали зелья. И сон снова наваливался на меня звериными лапами и душил.

Тогда я видела чью-то фигуру в плаще, согнувшуюся над ларцом и благоговейно прикасающуюся к узловатой палочке.

— Оставьте это сейчас же! Это против наших правил, — говорил суровый голос из пустоты.

— Авада Кедавра!

Чьи-то пальцы засыпали белый порошок в темное горлышко винной бутылки.

* * *

«Информация, которую Хвост передал Лорду пятнадцать лет назад, чуть не убила Его… Но именно Хвост рассказал Дамблдору о том, что Лорд исчез. Иначе откуда бы ему знать? Хвост был в доме, когда все случилось. А значит, он не предавал Орден Феникса и не раскаивался после перед Дамблдором, а с самого начала выполнял его приказ…»

— Вылезай, — врывается незнакомый женский голос в мои мысли и мешает, мешает думать. — Сколько раз тебе повторять?

Я вижу свое тело в ванной с какими-то зельями и чувствую их запах — острый и свежий, вижу ветви южных деревьев, качающихся за окном. И можно смотреть на это бесконечно, если бы не одно но… Я знаю, рядом стоит кто-то и говорит все это мне, тревожа мой покой, но не решается подойти ближе или попытаться достать меня. «Почему меня боятся? Ведь я без палочки…» «Спутница — она коварная и злокозненная, волхвование ей ведомо всех презлейшее…»

— Вылезай!

Она будет повторять, пока мне не надоест слушать. Так бывает всякий раз, но ещё не было такого, чтобы она получила ответ. Ведь мне легко потеряться вновь в собственных мыслях и томном неведении. Но пелена на мгновение отступает, и я слышу свой голос:

— Какой сейчас день?

— Вылезай!

Среди столпотворения мыслей вдруг четко образовалась одна, окатившая меня ледяным ужасом: «Если я не вернусь, Дамблдор закончит свое дело…»

— Я хочу поговорить с кем-нибудь! Позовите главного. Кто здесь главный?!

* * *

Через четверть часа я стояла в небольшой, но добротно обставленной комнате, где-то наверху. Окна из неё выходили на три стороны, одно из них — большое до самого пола с низкими перильцами — было распахнуто. Света было так много, что, наверное, я сочла бы этот кабинет уютным, если бы оказалась здесь в другое время. Я чувствовала себя странно, будто очнулась от очень долгого сна, и мир наконец обрёл реальные границы.

Ко мне возвращалось любопытство, а с ним и тревога.

Осмотрев все, я предположила, что это башня, если только мои глаза не были обмануты чарами. Потолки украшали цветочные фрески, а внизу расположился маленький закрытый дворик, в центре которого бил фонтан. Высокое синее небо раскинулось над ним, и солнце светило слишком ярко. Воздух звенел. День обещал быть тёплым. И мне казалось, что такими были все дни здесь, хоть я и не помнила их.

На мне было странное длинное платье свободного кроя в мелкий голубой цветочек. Их выдавали после того, как я соглашалась покинуть ванну. Вся моя одежда и белье бесследно исчезли. Это я поняла только теперь.

— А вот и вы, — прозвучал смутно знакомый голос. Я отошла от окна, щурясь от солнечных бликов, и постаралась рассмотреть вошедшего. — Как вам нравится у нас в гостях?

Он тоже прищурился, что-то веселое и хитрое пробежало по лицу его, морщинки на лбу разгладились, глазки сузились, черты лица растянулись, и он вдруг залился нервным, продолжительным смехом.

Лицо. Рыжие волосы. Он был мне знаком.

— Очень нравится. Но я предпочитаю сама распоряжаться своим досугом, — ответила я.

— Всенепременно. Но вы уж меня простите, вы не выглядите, как счастливый человек. Вы еще нездоровы.

— В Британии бледность нормальна, — ответила я.

Мужчина прочистил горло и поставил на стол перед собой портфель, будто хотел закрыться им. Он был одет как маггл, без мантии и пиджака. Однако почему-то в перчатках. У него не было петлицы, но цветок был у него в руке. Заметив мой изучающий взгляд, он спохватился.

— А, это вам. Я сорвал его здесь в оранжерее неподалёку. Если хотите, сможете посмотреть в другой раз.

С этим он протянул мне коротенький бутон красной розы, который я с легкой опаской приняла.

— Итак. Вы помните, что с вами случилось? — спросил он. Тон его из приветственного стал деловым. Он не спускал с меня пристальных глаз.

Перед глазами как наяву встала угрюмая скала и серое небо.

— Да, я помню.

— Мы спасли вас, — просто сказал он.

— Как вы выследили меня?

— Ах, это. — Он чуть махнул рукой, будто я спрашивала сущую глупость. — Дракон в небе над Лондоном — это весьма приметная деталь. Вы с самого начала были нашей целью, — добавил он серьёзнее. — А выследить слепого зверя не такая уж сложная задача. Для меня нет большей чести, чем видеть вас.

Он будто смутился и потёр переносицу. Я заметила частые седые волоски на его висках.

Что-то было ужасно неприятное в этом лощеном и чрезвычайно моложавом, судя по летам, лице.

— Я вам не нравлюсь, не так ли? — будто прочитав мысли, спросил он.

— Нет, — ответила честно я.

— Даже не знаю, радоваться мне теперь или скорбеть, — усмехнулся он, но быстро вновь стал серьёзным. — Вас что-то гнетет?

— Я не помню, что происходило со мной здесь, но знаю, что должна быть в другом месте.

— Уверен, что вы можете быть в любом месте, каком только пожелаете, разве нет?

Он смотрел испытующе, но я предпочла проигнорировать этот вопрос. Мне вовсе не хотелось откровенничать с этим знакомым незнакомцем.

— Где мы?

Он сделал приглашающий жест к окну и сам подошёл ближе. Я снова бросила взгляд на пустынный дворик с фонтаном, окруженный со всех сторон галереями-колоннами.

— Мы там, куда, по преданию, ведут все дороги.

— Не похоже на могилу, — мрачно отозвалась я, понимая, как плохи мои дела.

Он как-то лающе рассмеялся.

— Как вас зовут?

— О, мы не называем своих настоящих имён здесь. Таковы правила этого места. Но вы можете звать меня как угодно, скажем, Джон.

— А где остальные?

— О ком вы?

— Остальные ваши друзья. Толстяк, усатый, чудак в зелёном, парень с прилизанными волосами и тот, что следит за порядком? — выдала я и имела удовольствие наблюдать беспокойство на его холеном лице.

Однако он быстро справился с ним.

— Ах, остальные. Поймите правильно, не все имеют моральные силы устраивать такие преждевременные встречи. Но я не мог отказать себе в этом. Ваше существование настолько же удивительно, насколько неоспоримо, — сбавив тон, будто не желая, чтобы нас услышали посторонние уши, сказал он.

«Сумасшедший?..»

— Кто вы?

— А как вы думаете? Кто я? — лукаво переспросил он.

— Учёный?

— Блестящая догадка!

— Чем вы занимаетесь? — решила продолжить допрос я.

— Надо полагать, как и все учёные, ищу, где сокрыто счастье человеческое.

— Почему вы выкрали меня?

— Выкрали? — вскинул он брови. — Скорее уж спасли.

— Вы держали меня здесь. Изучали или ещё что-то… Зачем? — упрямо продолжала я.

— Такая моя работа.

— Это меня не заботит.

— Туше. Но думаю, когда-нибудь вы позаботитесь и обо мне. Работа политика имеет сходство с вашими хлопотами своим свойством никогда не заканчиваться.

Он улыбнулся, думал, видимо, что я оценю шутку, но я не понимала, о чем он говорит, и мне хотелось найти выход. Выход из бесполезного разговора, из Рима, из этой башни. Мы были высоко над землёй. А я никак не могла понять, где его палочка.

— Итак. Что я могу вам предложить? — будто спохватился он. — Чай, кофе, сок?

Я отрицательно мотнула головой.

Он держался довольно уверенно и улыбался, но мне все равно ощущалась какая-то напряженность и… опасение? Страх?

«С чего ему меня бояться? Это я безоружная в чужом городе, никто даже не знает, где я»

— О! Знаю! У меня есть отличное Sangiovese. Могу вас заверить, вам понравится.

С этим он полез в какой то шкафчик, в котором оказались бутылки. Он достал одну и начал откупоривать ее, по-маггловски, руками.

— Вы знаете, кто вы? — спросил он, неуклюже возясь с бутылкой.

— Думала, что это вы мне скажете. Зачем я здесь? — снова спросила я.

— Все-таки вам нравится быть женщиной… — морщась от напряжения говорил он. — Что ж, это можно понять. Значит, не знаете?

— Вы убьете меня?

— Убью? — переспросил он и от удивления даже забыл про бутылку. — Зачем это? Чтобы потом вновь искать по всему свету? Вы неуловимы. Было бы слишком самонадеянно рассчитывать на три встречи, если даже две — чрезвычайная редкость.

Теперь настал мой черёд удивляться. Я чувствовала нетерпение, раздражение и даже страх от того, что этот господин, возможно, знал обо мне больше, чем я сама, но не желал говорить, будто проверяя, насколько я осведомлена. «Они не выпустят меня, пока не получат от меня что-то… Что же?»