Надежда Пигмалиона

Глава двадцать четвертая. О встречах и знакомствах

Кто был охотник? — Кто — добыча? Все дьявольски — наоборот! Что понял, длительно мурлыча, Сибирский кот?

И все-таки — что ж это было? Чего так хочется и жаль? Так и не знаю: победила ль? Побеждена ль?

Белый июльский зной, небывалый за последний десяток лет, затопил деревню. Стояло марево над черепичными крышами, и все окна были распахнуты настежь, надвигалась полуденная маета, в жидкой тени деревьев пряталась изможденная жарой скотина. Улицы были пустынны, и не было желающих оказаться под прицелом нещадных лучей. Даже оводы, наконец, спеклись и перестали донимать все живое. Не угомонились только цикады, продолжавшие истошно и визгливо трещать в траве, издавая зудящий шум, застревающий в ушах и царапающий оголенные жарой нервы.

Но ни июльский зной, ни цикады не могли помешать разговору двух молодых людей, расположившихся за шахматной доской в тени беседки, обвитой виноградной лозой.

— Ты полагаешь, Альбус, что воскрешение людей это разумно? — спросил светловолосый юноша, смерив оппонента цепким взглядом голубых глаз.

Товарищ не сразу ответил ему, он был полностью поглощен битвой, разразившейся на доске, он сверлил фигуры неотрывным взглядом, периодически сдувая со вспотевшего лба рыжую прядь. Наконец, решившись, он все-таки сделал ход. Едва заметная улыбка скользнула по лицу блондина.

— А, что ты сказал? — переспросил рыжий.

— Я спросил, считал бы ты целесообразным воскрешение кого-либо, если бы теоретически была такая возможность, — терпеливо повторил свой вопрос блондин и принялся закатывать рукава белой рубашки.

— Да, почему бы и нет? На свете жило немало блестящих людей, достойных возвращения в этот мир, — добродушно отозвался юноша, бросая взгляд на противника.

— И тем не менее, едва ли ты бы стал воскрешать кого-то из них, будь у тебя единственный шанс, — протянул блондин, обводя взглядом доску. Партия только началась, и ни одна фигура еще не покинула поле брани.

— Ты считаешь, что я не способен к здравой оценке людских достоинств? — с лукавой улыбкой переспросил рыжий.

— Нет, я только хочу сказать, что ты не прагматик. Ты не можешь принимать решения, идущие вразрез с общественным мнением или моралью, хотя бы они и привели в будущем к благополучному исходу для всех.

— Если ты опять говоришь о возможности верховного правления над всеми живущими, то я не изменил своего мнения: каждый имеет право на личный выбор, — ответил рыжий, облокачиваясь на стол и подпирая голову ладонью.

— Нет, я сейчас скорее о проблеме целого и части, — отозвался блондин и, подвинув пешку, откинулся на спинку стула. — Я утверждаю, что как бы всем ни хотелось распоряжаться своей судьбой, едва ли у большинства получится сделать это грамотно, скорее всего, они не принесут пользу миру и обществу, в связи с этим, встает вопрос о целесообразности воскрешения кого-либо, — продолжал он. Его противник, кажется, вновь не слышал его, полностью погрузившись в шахматную дуэль.

— Если дать средства и свободу выбора каждому, мы вместо всеобщего благополучия получим хаос. Мир устроен так, что правит всегда сильнейший, кто мы такие, чтобы противоречить самой природе? — продолжал блондин, широко разводя руки в стороны и потягиваясь. Рыжий юноша с улыбкой «съел» пешку соперника.

— Ты сегодня рассеян, Геллерт, сам подставился, — сказал он, убирая с доски фигуру. Блондин нахмурился, посмотрев на доску, и кивнул. — Я не согласен, Геллерт, при надлежащем стремлении и возможностях, которые откроются перед владельцем Даров, ему не составит труда построить справедливое общество, научить людей не отбирать, а жертвовать.

— Вот именно, Альбус, жертвовать! Чтобы добиться большего, зачастую надо отдать малое ради общего блага, понимаешь? Но люди по природе своей эгоистичны, никто не захочет воскрешать Мерлина, если у него умерла мать. Да даже если б и захотел, кому он тут нужен, этот Мерлин? — воскликнул блондин, двигая своего слона. Его друг захохотал.

— Да, пожалуй, в этом ты прав, — отсмеявшись, сказал он и сделал ход конем. — Но если мы будем рассматривать идеальное, высокоморальное общество? — спросил он, с улыбкой глядя на блондина, который задумчиво касался пальцем кончика носа и раздумывал над следующим ходом.

— Это будет все равно, что лишить человечество его истории, заменить другим, уничтожить всех подчистую и воздвигнуть новое, ты это имеешь в виду? — задал блондин встречный вопрос и сделал ход. Рыжий юноша не ответил ему, смотря на доску, морщинка пролегла между густых бровей. — Нет, Альбус, войны без жертв не бывает, в нашем случае тем более, ведь мы говорим о войне миров, — продолжал юноша, складывая руки за голову и смотря на виноградные листья.

Рыжий сделал ход и пододвинул доску другу, все еще хмурясь. Блондин сделал ход сразу, не задумываясь, как будто ждал его.

— Шах.

Альбус бросил беглый взгляд на товарища и вновь навис над доской, хмурясь и утирая рукавом пот.

— Обычным людям кажется, что у властвующих море возможностей, но на деле всегда есть только один верный ход. И в конце концов у тебя нет выбора, — заключил блондин, с улыбкой смотря на ход соперника, и сделал последний удар. — Тебе мат, — довольно заключил он, вновь откидываясь на спинку стула.

— Как ты здорово это сделал, я даже не понял, как ты разыграл меня, — восхищенно воскликнул рыжий.

— Это гамбит моего сочинения, — гордо отозвался юноша. — Помнишь, я пожертвовал тебе пешку, ты отвлекся на нее и увел фигуру.

— Здорово придумано, — подхватил Альбус, переставляя фигуры и осмысливая партию.

— Это только игра, но в жизни то же самое, пешка — спящий тигр, пока противник истощается в ненужной борьбе с ним, в траве его уже ждет змея.

* * *

Я долго и мучительно просыпалась, сон словно не желал меня отпускать, я вязла в жарком летнем полдне снова и снова. Усилием воли я заставила себя подняться на кровати, все еще видя плывущие перед глазами виноградные листья, подсвеченные солнцем.

«Приснится же такое, я и в шахматы-то никогда не играла», — рассеяно подумала я. Спросонья я не сразу поняла, где нахожусь, а потом действительность обрушилась на меня, вспомнились события прошедшей ночи. «Теперь нет ни дома, ни вещей, все сгорело, а Лорд затаил на меня обиду», — тоскливо подытожила я и сползла с кровати. В комнатах Лорда не обнаружилось, вещи лежали так, как я их оставила, значит, Он не приходил. За окном уже темнело, я проспала весь день, но сон не принес мне отдыха, я чувствовала усталость и неясную тревогу. «Как в прежние времена, когда мы только прибыли в Англию», — вспомнила я и тряхнула головой. «Нечего раскисать!» — скомандовала я вслух самой себе и направилась в ванную.

Приведя себя в порядок, я решила отправиться на поиски Лорда самостоятельно, к тому же желудок настойчиво напоминал о том, что его нельзя больше игнорировать. Выйдя из комнат в коридор, я растерялась, потому что не запомнила путь, которым меня сюда привели, но, рассудив, что главное — найти лестницу, я направилась на ее поиски. Коридоры особняка были освещены зачарованными светильниками, красиво мерцавшими и пускающими блики на стены, идя сейчас, я разглядывала все вокруг. Оказалось, что картины, висевшие на стенах, были волшебные, изображения на них непрестанно двигались, разговаривали и жили собственной жизнью, некоторые здоровались со мной, приподнимая шляпы с пышными перьями. Я переходила от одной к другой и не переставала восхищаться.

Лестница нашлась за очередным поворотом, и я спустилась на второй этаж. В доме было тихо и пустынно, словно не было утренней суматохи. Я прошлась по второму этажу, все двери были закрыты, и я не решалась стучать. Вдруг в коридоре я увидела эльфа, он тащил большой поднос с пустыми фужерами. Я окликнула его, но он, бросив на меня испуганный взгляд, исчез. «Странные они, как будто чего-то боятся», — подумала я. Имя эльфа, приставленного ко мне, я, конечно же, забыла. «Линси? Линхи? Линди? Сама разберусь», — решила я, как вдруг послышался стук каблуков по паркету. Я обернулась и увидела Нарциссу, она шла ко мне по коридору.

— Добрый вечер, вы хорошо отдохнули? — спросила она все тем же мягким голосом, хотя выглядела она совсем неважно. Еще бледнее, чем с утра, тени залегли под ее глазами, прядь волос выбилась из высокого пучка, она казалась смертельно уставшей.

— Да, замечательно, мэм, — ответила я, мельком вспоминая свой удушливый сон. — Я забыла имя эльфа, мне хотелось бы увидеть Лорда, я не могу его найти, — сказала я искренне и увидела, как на мгновение исказилось ее лицо, прежде чем вновь стать невозмутимым.

— К сожалению, это пока невозможно, заседание еще не закончилось, в зал заходить запрещено, — спокойно сказала она, холодок почувствовался в ее тоне.

— Как? С утра и до сих пор? — изумленно воскликнула я.

Нарцисса только кивнула, чуть поджав губы. «Наверное, она волнуется за мужа, ему сильно досталось сегодня», — поняла я.

— Миссис Малфой, я хотела бы… нельзя ли мне что-нибудь поесть? — сбивчиво спросила я.

В этот момент ее окликнул звонкий мальчишеский голос. Я обернулась и увидела мальчишку примерно моего возраста, на нем были брюки и белая рубашка. «Они всегда что ли так ходят?» — удивилась я. Нарцисса сразу поспешила к нему и наклонилась, приобнимая.

— Драко, я же говорила тебе не выходить, — донеслись до меня ее тихие взволнованные слова.

— Я не мог найти коробку с карточками, Эльси сказала, что ты ее забирала, — оправдывался он, то и дело бросая на меня заинтересованные взгляды. Я решила подойти ближе.

— Ты не получишь ее, пока не поужинаешь, — строго сказала Нарцисса.

— Ну мам, я не хочу, — начал было упрямиться он, но замолчал, видя, что я подошла.

— Наша гостья сейчас тоже будет ужинать, будь добр, составь ей компанию, — выпрямляясь, сказала Нарцисса деловым тоном. Мальчик, словно опомнившись, тоже вытянулся, подобрался и, горделиво приподняв голову, представился, глядя мне в глаза:

— Драко Малфой.

— Арта Руфи, — представилась я, чувствуя смущение от такого знакомства. Нарцисса позвала эльфа, и он с хлопком появился перед нами.

— Эльси, проводи их в столовую, — деловито сказала она, указывая на нас, и скрылась в одной из комнат. Домовик поклонился и поспешил впереди нас.

— Никогда раньше не слышал такой фамилии, — сказал Драко задумчиво, пока мы шли по коридору. — С кем ты в родстве?

— Ты же не можешь знать все фамилии, — усмехнувшись, сказала я.

— Я знаю все Священные двадцать восемь и родственные им, — гордо отозвался он и сделал надменное лицо.

— Что такое «Священные двадцать восемь»? — спросила я.

— Ты не знаешь? — удивился он, оглядывая меня каким-то оценивающим взглядом. — Так называются двадцать восемь фамилий, принадлежащие чистокровным родам английских волшебников, — пояснил он.

— Мои родители умерли, я приехала сюда из Албании вместе со своим учителем, — нейтрально сказала я.

— Тогда понятно, почему я ничего не слышал про семью Руфи, — протянул Драко, — надо спросить у отца, по-моему, у нас были родственники в Хорватии, возможно, вы знакомы. «Он даже не допускает мысли, что я грязнокровка», — подумала я и решила промолчать, не афишируя пока свое положение.