История Индии

Что касается Ала ад-дина, то его огромные военные расходы тоже покрывались за счет драконовских экономических мер. Добавочные налоги на земледельцев междуречья Ганга — Джамны повлекли за собой многочисленные мятежи. Народ бежал в джунгли. Жестокие репрессии только ухудшили положение. Земля лежала невозделанной, и когда дождей выпало мало, всю верхнюю Индию, включая Дели, поразил жестокий голод. «Он длился несколько лет, люди пропадали от нужды, одна тысяча за другой»^{207}.

Как и Барани, критики Мухаммеда возлагают за это ответственность на султана. Другие считают, что добавочные налоги были не столь велики, как поборы Ала ад-дина. Причину голода они видят в засухе, а основными событиями этого периода считают попытки султана справиться с голодом. И Барани, и Ибн Батута заверяют, что султан очень старался, и упоминают меры, которые были приняты, чтобы раздать запасы зерна и организовать его подвоз из дальних районов. Конечно, огромные суммы раздавали чиновникам, чтобы те обеспечили возделывание пустующих земель, дабы избежать голода в последующие годы. Прекрасное начинание, к сожалению, не имело успеха. Царство Мухаммеда охватил хаос, чиновники просто присваивали казенные деньги. Преемник султана был вынужден списать все долги.

Мухаммеда, как и Ала ад-дина. привлекали радикальные экономические меры. Он воскресил идею управляемого рынка, но придумал кое-что новенькое в связи с обращением валюты. Проблема не в истощении казны, а в нехватке серебра. Золота, благодаря таким запасам, как «пещера Аладдина» на юге, было предостаточно. Но в оборот оно пускалось в виде монет с определенным соотношением золота и серебра. «Качество монет контролировалось лучше, чем где-либо в Средней Азии или в Европе того времени»^{208}. Султану приходилось вводить в обращение золотые монеты с изрядной примесью серебра. По примеру китайцев, которые пользовались бумажными деньгами, он решил ввести монеты из меди и латуни, чтобы сберечь серебро. «Такое решение в целом было мудрым и политически верным»^{209}. Оно могло бы даже подействовать, если бы удалось контролировать выпуск этих монет и если бы султанат был платежеспособен. Но кузнецы и прочие мастеровые, работавшие с металлом, обнаружили, что изготовить такую монетку — пустяковое дело, и приказы султана, равно как и его казна, стали не нужны. Через два года султану пришлось свернуть проект, выкупив у населения горы подлинных и поддельных монет.

За этим убийственным экспериментом, проведенным в первые годы правления, вскоре последовал другой — переезд столицы из Дели. Мухаммед объявил, что отныне столицей станет Девагири, город в Махараштре, крепость которого, похожую на зуб Рамачандра, царь Ядавов пытался не отдать Ала ад-дину. Мухаммед хорошо знал это место, поскольку здесь была его ставка, когда его отец воевал с царем Какатии из Варангала. Теперь город переименовали в Даулатабад. Он отлично годился для контроля над богатыми, но беспокойными провинциям Гуджарат и Малва. Это должно было упрочить власть над полуостровом, который Ала ад-дин, малик Кафур и другие покорили, но не усмирили.

Но Девагири-Даулатабад находился в 1400 километрах от Дели, избалованные жители которого не желали покидать «величайший из городов вселенной», как назвал Дели Ибн Батута. Они не проявили желания получить компенсацию, назначенную за собственность в Дели. Не выразили и благодарности за сложные приготовления, призванные обеспечить путешествие к новой столице, и за условия, подготовленные к их прибытию в Даулатабаде. И снова султану пришлось применить силу.

Наряду с такими очевидными причинами переноса столицы, как большая безопасность Даулатабада от нашествий монголов, Ибн Батута предполагает наличие и других причин. Среди них — уязвимость Дели перед голодом. Но есть еще мотив личного характера. Жестоким обращением с преступниками, в том числе с мусульманами, отказавшись от услуг почтенных советников, приблизив новых людей, среди прочих — индийских мусульман, выходцев из низших каст, Мухаммед настроил против себя мусульманскую интеллектуальную элиту, состоявшую из тюрков, персов и афганцев. Целый поток анонимных, исполненных яда писем подтвердил его подозрения относительно улемов, враждебность которых осуждали еще летописцы, вроде Барани. Отъезд из Дели был удобным средством закончить это противостояние, а сопротивление отъезду — хорошим поводом наказать виновных.

Рассказы о том, как разрушили и сожгли город, о древнем старике, которого подняли со смертного ложа, о слепом, которого вывели на дорогу и привязали к конскому хвосту (до Даулатабада добралась только одна нога^{210}), о калеке, которым выстрелили на юг из манджаники (катапульты) — звучат как преувеличение. Это же может касаться «многих погибших в пути». Но Дели действительно был покинут и опустел. Ибн Батута пишет, что для его заселения направляли людей из других районов. Кроме того, скоро весь проект свернули, так что те, кто успел добраться до Даулатабада или двигался по пути к нему, потянулись обратно. Конечно, к 1333 году, когда Ибн Батута увидел Дели впервые, город уже отчасти был восстановлен. Летописец нашел, что город устроен прекрасно, хотя и мало заселен для своих размеров. Несмотря на возрождение Дели, о его разрушении не забыли, даже если и простили. Второй монументальный просчет Мухаммеда подорвал доверие к нему даже горячих сторонников. Волнения и мятежи хлынули девятым валом.

Несмотря на невероятную непопулярность, Мухаммед оставался на престоле до 1351 года. Он правил 26 лет. Бенгалия почти отпала от султаната. Раджпутские князья Раджастхана восстановили свою автономию. В землях Андхры и Тамилнада мусульманские воеводы основали династии. Кое-где бунтовали мелкие чиновники, в основном монгольского или афганского происхождения. Началась смута в Малве и Гуджарате. В южном Декане восстанавливался индуизм, в прибрежной Андхре тоже. Синд восстал. Гражданская война вспыхнула в междуречье Ганга — Джамны. Всего Барани насчитал 22 основных очага смуты. Если в первые годы правления Мухаммеду представилась лучшая возможность создать Индийскую империю, то последние годы были для этого наихудшими.

Даже в Дели власть султана стала шаткой, как никогда, хотя заговоры против других правителей в этом городе случались редко. Далеко не безумный Мухаммед знаменит не столько своими неудачными экспериментами, сколько тем, что смог так долго продержаться у власти в период всеобщего беспорядка. Причем не всегда причиной беспорядка был он сам. Способный полководец, он редко терпел поражение в бою. Деятельный администратор, чьи реформы и приказы меньшего масштаба признаны гениальными, он был свободен от религиозных и этнических предрассудков. Он, пожалуй, больше всех правителей сделал для того, чтобы обеспечить совместную жизнь индусов и мусульман. Казалось, даже его драконовская жестокость шла на пользу. Он умер, усмиряя мятеж в пустынном Синде. Хотя позже и поговаривали об отравлении, из источников того времени вполне ясно, что царские труды завершились редким случаем естественной смерти.

Интересно, что смена власти произошла сравнительно легко. Хотя ребенок, которого назначили преемником, считался сыном Мухаммеда, всем было известно, что у султана не было сыновей. Самозванца быстро отправили «в детский сад», а на престол спокойно взошел Фируз-шах, кузен и прямой наследник Мухаммеда. Придя к власти в возрасте за сорок, он умудрился просидеть на троне 37 лет (1351–1388). Так же спокойно и со всей осторожностью, присущей зрелому возрасту, он сохранил и усмирил остатки султаната. Он проявил себя консерватором в вопросах веры и умеренным в делах государственных. Хотя он и получил широкую поддержку, защитив интересы улемов, даже панегиристы не смогли не упрекнуть его за то, что он ничего не сделал для восстановления власти в Декане и южных владениях. Состоялись два похода в Бенгалию, но результатов они не дали, а шестилетняя кампания в Гуджарате и Синде оказалась почти провальной.

К его успехам можно причислить только неторопливую поездку в Ориссу в 1361 году, вероятно, за слонами. При этом историки обычно упускают из вида, что эта «счастливая цветущая страна»^{211} получила хорошего пинка. Был разграблен храм династии Гуптов и разорено великое святилище повелителя Джаганнатха в Пури. Праведный Фируз не давал спуска неверным, и вполне возможно, что в кровавых событиях поучаствовало местное население. Под конец похода страна, уже менее счастливая, менее цветущая и лишившаяся 73 слонов, была должным образом возвращена индийским правителям. Впрочем, они вскоре, как обычно, забыли о своих обязательствах по выплате дани.

Если внимательно исследовать записи о Фируз-шахе, можно сказать следующее. Он отказался от жестоких методов своего предшественника, был внимателен к пожеланиям народа и заслужил широкую поддержку. Доход с земель, которые еще находились под властью султана, увеличился за счет джизьи — налога, который обязаны были платить все немусульмане, в том числе брахманы. Нагрузка на бюджет снизилась из-за уменьшения военных расходов и внедрения системы учета даров. Большое количество рабов, в основном из пленных индусов, позволяло набрать и солдат для стражи, и рабочую силу для городских хархан (мастерских). Фируз основал 36 таких заведений, в некоторых работали тысячи человек. Мастерские снабжали царский двор оружием, украшениями, одеждой и благовониями высокого качества, участвовали в строительных проектах султана.

Поскольку правительство города было мусульманским, новый Дели неизбежно принимал новый облик. Протянувшийся к северу от Туглукабада на несколько километров, город Фируз-шаха и котла (цитадель) сейчас поглощены современным городом. Только вечно свежие, бурные воды Джамны текут под крепостными стенами, окутанными вязкой дымкой выхлопных газов. На фоне горизонта еще проступает одна из колонн Ашоки, которую по приказу Фируза заботливо перевезли по реке с ее прежнего места. Фируз заинтересовался надписями на ней и просил брахманов их перевести. Те отделались таинственными фразами.

Гробница султана, «строгий, простой блок из серого песчаника»^{212}, стоит в зеленом оазисе Хауз-Кхас, посреди города. Там же водохранилище, созданное Ала ад-дином Хильджи, сады, выращенные по приказу Фируза, и множество известных медресе (учебных заведений). За городом Фируз осуществил один из главных своих ирригационных проектов, подведя оросительные каналы от Джамны и Сатледжа. Еще он основывал города в провинциях. Многие из них получили имя Фирузабад, в том числе и тот, который позже был назван Джаунпуром. Джауна — настоящее имя Мухаммеда бин Туглука. Фируз, по крайней мере, хранил уважительное отношение к своему предшественнику.

Джаунпур находится в районе Авадх восточного Уттар-Прадеша и Бихара. Им правил малик Совар, раб-евнух, которому Фируз пожаловал город. Он оказался очень способным и вскоре получил ти1ул Султан аш-Шарк (Султан Востока). Воспользовавшись хаосом, который наступил после смерти Фируза, он основал собственное царство Шарки с центром в Джаунпуре. Его преемники, родом явно из Африки, через некоторое время бросили вызов и вскоре превзошли Делийских султанов.