История Индии

Вокруг мандалы

Так было не везде. Имеется достаточно свидетельств, что идеал всемирного — или все-индийского — владычества просто сместился в другое место. Со смертью Харши продолжительная гегемония северной Индии окончилась. Через 16 лет после Харши арабы установили в Синде врата ислама, их задачу облегчило его вторжение в этот регион. Северо-запад или, другими словами, большая часть земель, ныне относящихся к Пакистану, был бесповоротно растоптан гуннами и не имел политического влияния. В самом сердце страны, в долине Ганга, активные династии из Кашмира, Бенгалии и Декана беззаконно вторгались на земли противников и захватывали их на короткое время. Атам, где Харше, со всей очевидностью, не удалось превратить гуптскую традицию верховенства в союз, пусть хрупкий и скоротечный, другие великие династии, особенно Декан и юг, усовершенствовали и воплотили эту идею.

Путешествуя по Индии, Сюаньцзан пересек область западного Декана, которую он назвал «Мо-хо-ла-ча». Перевод имен собственных с китайского обратно на санскрит часто допускает вольности толкования, но в данном случае сомнений нет: под «Мо-хо-ла-ча» Сюаньцзан подразумевал Махараштру. Это земля по обе стороны Западных Гхатов, некогда вотчина купцов Шатаваханов. чьи пещерные храмы изъязвили отроги этих гор. Потом земля перешла к Вакатакам, которые столь верно служили Гуптам, а сегодня это штат Махараштра со столицей в Бомбее. Сю-аньцзан нашел тамошние земли богатыми и плодородными, что отчасти правдиво, жителей честными, но суровыми, и среди них «отряды бойцов», которые, подкрепившись вместе со своими слонами спиртным, становились непобедимыми в бою. «Ни один враг не устоит перед ними», — писал путешественник, посему их царь может «презирать своих соседей»^{120}.

Имя тогдашнего суверена — «Пу-ло-ки-ше», то есть Пулакешин II, и, согласно Сюанцзану, он лелеял далеко идущие амбиции. Около 630 года он без труда победил даже Харшу, который, хоть и собрал войска и способнейших командиров со всех «пяти Индий» и сам вел армию в бой, не сумел одолеть гладиаторов Пулакешина II или умерить его притязания.

Сюаньцзан и, несомненно, Харша считали ситуацию патовой. Пулакешин не без оснований праздновал победу. Он принадлежал к династии Чалукьев, которая заслуживает особого внимания из-за своего продолжительного влияния и многочисленных боковых ветвей рода (поэтому ее часто называют Западными Чалукьями). Чалукьи происходили из Карнатаки на юге и за несколько поколений достигли процветания за счет соседей, включая Кадамбов, своих прежних сюзеренов. Их столица, укрепленная Пулакешином I, основателем династии и первым, кто начал совершать жертвоприношение коней (он был дедом Пулакешина II), располагалась в Ватапи, ныне Бадами, небольшом городке, поднявшемся по обоим склонам ущелья в северной Карнатаке.

Там или где-то поблизости Чалукьи отпраздновали успех постройкой целой серии храмов, сначала вырезанных в скале, а потом, ко времени Пулакешина II, ставших отдельными зданиями. Это не были первые постройки храмов, дерево и кирпич использовали для строительства таких сооружений задолго до нашей эры. Не были они также и первыми каменными храмами: в Санчи, Наланде, Буддх-Гайе и нескольких других городах восточного Мадхья-Прадеша, Уттар-Прадеша и Бихара сохранились в различной степени (от разрушенных до слишком рьяно отреставрированных) несколько разрозненных храмов эпохи Гуптов. Но в Бадами и соседних городах (Айхола, Маха-кута и Паттадакал) богатство архитектуры и скульптуры возвещало новый синтез династии и жертвенности, в котором строительство храмов становится выражением и примером власти сюзерена.

На одном из этих храмов, довольно невзрачном сооружении, посвященном джайнскому святому в Айхоле, поэт Равикирти записал деяния Пулакешина II. Это свидетельство, напоминающее надписи Самудрагупты в Аллахабаде, обладает полезным свойством — датировкой, эквивалентной 636 году от Рождества Христова. Значит, этот храм — «один из самых древних храмов Индии, дата постройки которых известна»^{121}, и, как упоминалось выше, предоставляет ценные сравнительные данные для хронологических вычислений, уходящих в глубь веков, вплоть до Ману и потопа. Равикирти, сравнивая свой литературный дар с талантом Калидасы, «индийского Шекспира», дает временную привязку: когда бы ни жил Калидаса, он точно был мертв к 636 году.

Важнее для Чалукьи подробный список завоеваний Пулакешина II. Поскольку тот взошел на трон после периода внутренней смуты, то должен был сперва упрочить свое положение в регионе Бадами, подчинив себе Кадамбов, Гонгов и других враждебных царей в Карнатаке. Вероятно, после этого он принял титулы махараджадхираджи и парамешвары («владыка прочих»). Западное побережье (Конкан) от Гоа до местоположения нынешнего Бомбея пало под его натиском, а несколько островов, включая, возможно, Элефанту, взял штурмом военный флот Чалукьев. На севере подчинились Малавы из Малвы и Гурджары из южного Раджастхана. В Гуджарате посадили наместника Чалукьев. Очевидно, армии Чалукьев пересекли реки Таити и Нармада и поэтому угрожали силам Харши и его союзников.

Затем в перечислениях Айхолы появляется сам Харша. Его фигуру легко узнать по расхожему штампу о «лотосовых ногах», сверкающие драгоценными камнями с корон тех, кто склонился перед его волей. Описывая этого выдающегося деятеля, поэт использует искусный каламбур. Существительное «харша» означает «радость», и победа Пулакешина описана фразой «Харша (радость) его врагов улетучилась от страха». Другой источник просто сообщает, что владыка Дакшинапатха (Юга) разгромил владыку Уттарапатха (Севера).

Цепь завоеваний Пулакешина протянулась на восток. Рассеяв соперников, он достиг Бенгальского залива в Ориссе. Большинство богатых земель, в том числе дельты Кришны и ГЬдавари, которые входят ныне в состав штата Андхра-Прадеш, были поручены заботам его младшего брата, чьи потомки основали династию Восточных Чалукьев, которая доживет до XI века, а потом сольется с союзным государством Чола из Тамилнада. От Венги, как будет названо царство Восточных Чалукьев, Пулакешин II завершил свой победоносный поход вдоль восточного побережья на территории Паллавов. И снова его воины и разъяренные слоны победили, а царь Паллава был вынужден искать спасение за стенами Канчипурама. Напрасно рассчитывая на продолжение завоеваний, Пулакешин оставил Паллаву и двинулся на юг. Он пересек Кавери и завершил свой поход, приняв заверения в дружбе от древних царств дальнего юга — Чола из дельты Кавери, Пандья из Мадурай и Чера с берега Керала.

Потом Пулакешин II, «властитель западных и восточных морей» и непререкаемый повелитель всей Индии к югу от гор Виндхья, вернулся в Бадами. Сюаньцзан называет его кшатрием, даже наделяет его великодушием и дальновидностью — качествами, редко приписываемыми «еретикам» правоверными буддистами, не говоря уж о врагах ненаглядного Харши. Другие китайские источники не упоминают о нем, но некоторые специалисты утверждают, что индийская делегация, которую принял Хушру II Персидский в 625 году, прибыла от царя из династии Чалукьев.

Сколь бы широко ни распространилась слава Пулакешина II, его деяния, перечисленные в надписи в Айхоле, весьма интересны с точки зрения индийских приоритетов. Предполагают, что эти победы, как и триумфы Самудрагупты, записанные на колонне из Аллахабада, даны в хронологическом порядке. Это невозможно доказать, но каков бы ни был порядок, он логичен. Пулакешин двигался по кругу через земли соседей. Юг, запад, север, восток, снова юг — вселенная, территорию которой объезжал царь, как Рагху в «Рагхувамше» Калидасы. Оба царя, в индийской терминологии, описали раджамандалу, диаграмму из концентрических «кругов царств», о которых подробно рассказывает Каутилья в «Артхашастре» и говорится в других политологических трудах.

В космологии Индии образ мандалы обычно служит картой. В центре — священная гора Меру, ось мира, вокруг нее внутренний круг разделен на четыре земли (двипа); одна из них, джамбудвипа («земля розового яблока») — это Земля. Окружает этот круг море, потом еще земля, потом снова море и так далее. Моря заполнены — или названы в честь — известными жидкостями, соленой водой в первом случае, патокой, вином, маслом и другими пищевыми продуктами. Для буквалистов вроде Томаса Бабингтона Маколея, для тех, кто приучен к научной определенности и рационализму европейского Просвещения, эти «моря патоки и масла» покажутся недостойным внимания бредом; единственная надежда Индии на прогресс в том, чтобы отбросить подобную чепуху. С этой целью Маколей в протоколе об индийском образовании в 1830-х годах осудил и с негодованием заклеймил индийскую культуру, настаивая на отказе индийских школ от санскрита и переходе на западный стиль обучения.

Не менее пренебрежительное отношение царило в XIX веке и к реконструкции истории Индии. Пышные описания лотосовых ступней предков и ярких, как звезды, ногтях безжалостно искоренялись из надписей и сасан в попытках извлечь достоверное ядро политической или генеалогической информации. Раджа-мандала — полезный символ политических отношений, пострадавших от такого подхода. Если вкратце, она являет собой следующую идею: точно так же, как космическая гармония зависит от иерархии богов и людей, активно участвующих в торжестве Дхармы, так и политическая гармония зависит от триумфа Дхармы через упорядоченную иерархию царей. Но поскольку эта земная иерархия постоянно под угрозой матсья-ньяя (синдрома «большая рыба есть маленькую»), требуется частая замена.

Раджа-мандала, в которой махараджадхираджа занял место горы Меру в центре или на оси, демонстрирует основной принцип такой замены. Непосредственные соседи центрального «царя царей», стоящего в первом круге, считаются его естественными врагами. В третьем круге есть потенциальные враги, в четвертом — естественные враги потенциальных врагов и так далее. По Каутилье, в этом основа всех внешних отношений и любого мирового порядка.

Дополнительно раджа-мандала, представленная в виде диаграммы, разделена вертикально и горизонтально на четыре квадранта, или четверти. Они соответствуют четырем двипам, землям мандалы. Дигвиджайя Харши, или «завоевание четырех четвертей», была притязанием на вселенское господство. Таким же образом махараджадхираджа, который стал чакравартином, «вращающим колесо» правителем мира, должен соединить обод со ступицей спицами завоеваний и союзов и заставить царей внутри каждого крута мандала-раджи согласиться и примириться с новым, самоцентрирующимся мировым порядком.

Эта география, даже геометрия империи чрезвычайно важна. Она предполагает, что «общество царей» неизбежно влечет за собой частое или, в случае Харши и Пулакешина, почти постоянное установление границ владений. Отсюда также следует, что конфликт становится делом династий, частным, но не интенсивным явлением. Вовлеченные в него отряды состоят, скорее всего, из профессиональных воинов, которые зависят от местного снабжения и транспорта, а в остальном не трогают земледельцев, как во времена Мегасфена. Символические акты подчинения весьма ценились — например, передача накопленных богатств, боевых слонов, музыкальных инструментов, драгоценностей и других символов независимости. С другой стороны, нет доказательств тяжелых потерь и повсеместной разрухи, которые должны сопутствовать хвастливым утверждениям об «уничтожении» противника, как нет и свидетельств экономического упадка. Наоборот, легкость, с которой «искорененные» цари восстанавливали свои царства, говорит о почти ритуальной форме войны, похожей на ту, что сохранилась до XX века в другом обществе индусских царей, а именно — на индонезийском острове Бали.