История Индии

Взгляд на море

Где бы ни случался обмен идеями, это происходило постепенно, шаг за шагом. На полуострове Индостан, к югу от реки Нармада, в том числе в Декане и на крайнем юге, на рубеже новой эры были заметны процессы урбанизации и образования государств. Раньше эти процессы шли только в долине Ганга. Но теперь активно развивалась торговля, появились торговые пути, особенно в западном Декане (Махараштра и окрестные территории) и на крайнем юге (Тамилнад и Керала). В медленных переменах прослеживался переход от пастбищного и натурального хозяйства к возделыванию риса и появлению избыточного продукта. Ко II веку на юге велись строительные и ирригационные работы, население стало перемещаться из горных селений в плодородные низины, в поймы и дельты рек. «В стране Чола, омываемой рекой Кавери, говорят, на месте, где мог лечь один слон, вырастало столько риса, что хватало на прокорм семерым» (скорее людям, чем слонам)^{77}. Но избыток продуктов отчасти уходил в обмен за добытое в море и лесах (например, жемчуг и перец) и на предметы роскоши, которые перепродавались дальше. Такие возможности, недоступные в долине Ганга, в рекордное время подняли население полуострова из каменного века до уровня образования государств.

До I века южные территории мало фигурировали в истории Индии. Сегодня южные штаты — Карнатака, Андхра-Прадеш, Тамилнад и Керала — разговаривают на языках, соответственно: каннада, телугу, тамильском и малаялам. Все они принадлежат к дравидийской языковой семье, сильно отличаясь от индоиранских языков, таких как санскрит и современные его производные.

Считается, что на субконтиненте до индоиранских народов жили дравидийские. Существуют доказательства того, что хараппский язык принадлежал к дравидийским, но остатки протодравидийских народов в Белуджистане, провинции Пакистана, граничащей с Ираном, наводят на мысль, что этот язык происходит откуда-то с запада от Инда. Есть мнение, что протодравиды широко заселяли Гуджарат и Махараштру, откуда потом переселились на юг. Это могло случиться еще до середины I тысячелетия до н. э., и они могли прижиться на юге, как и арийцы в долине Ганга, поскольку разводили лошадей и пользовались железным оружием. Это был высокий уровень для племен Карнатаки и других районов полуострова, живших в каменном веке.

Четыре дравидийских языка, вероятно, развились из протодравидийского очень давно, поскольку отличались один от другого еще в доисторическое время. Каждый из них уже относился к тому региону, на котором сегодня расположен соответствующий штат. Такое геолингвистическое постоянство — отличительная черта истории южной Индии. Здесь удивительным образом языки разделяют соседние штаты вместо того, чтобы давно смешаться.

Около 300 года до н. э. Мегасфен уже знал о государстве Пандья (Пандея). Позже оно заняло часть Индии к югу, до самого моря. Насчитывало оно 365 поселений. Число это не случайно — каждое из них один день в году поставляло провизию для царского двора. Ашока был лучше осведомлен об этой стране. Большие Наскальные эдикты среди южных соседей перечисляют царства Чола и Пандья (соответственно, северная и южная ветви тамильского языка), Шатьяпутра (об этом названии до сих пор ведутся споры), Кералапутра (жители Керала, говорящие на языке малаялам) и народ острова Шри-Ланка. Хотя ни одно из этих царств не входило в империю Маурьев, все они, согласно Угодному Богам, приняли закон Дхармы и начали сажать вдоль дорог деревья и лечить людей и животных.

Позднее завоеватель Кхаравела, царь Калинги (Орисса), тоже упомянул о южных царствах. В одной из надписей он заявлял, что победил союз тамильских государств и захватил много жемчуга из царства Пандья. Раковины и жемчуг упоминаются и в «Артхашастре», как и тонкий хлопок из Мадурая — столицы Пандьи. Рассуждая, как можно увеличить государственный доход, учитель Каутильи обсуждает поспешное предположение, что северной Индии выгоднее всего торговать со Средней Азией. Пресловутый брахман предлагает довольно очевидные вещи: торговля через Южный путь (Дакшинапатха) более выгодна, а кроме того, эта дорога гораздо безопаснее. Торговля с югом, хотя бы предметами роскоши, была основана в период империи Маурьев. По безопасной и хорошо накатанному Южному пути вместе с товарами на полуостров двинулись модные идеи.

Об этих и многих других событиях истории юга мы знаем из тамильской поэзии и из древних тамильских грамматик. Стихи, старейший из которых датируется примерно временем жизни Христа, слагались и читались на празднествах и собраниях (сангах) при дворе династии Пандья. Составлялись целые сборники санг, которые были записаны гораздо позже. Возможно, они, как и санскритская классика, содержат множество исправлений и дополнений. С другой стороны, в отличие от санскритской классики, они не принадлежат отдельной касте и не служат для определенных ритуалов. Более того, они содержат множество достоверных сведений об условиях жизни. «Трудно переоценить этот факт, — пишет американский знаток тамильской поэзии. — Тамильская литература не только рисует перед нами точную картину, описывающую различные классы, но и рассказывает, как жили в Тамилнаде до того, как на юг пришли арии»^{78}.

Такой вердикт говорит, что о будущей массовой миграции ариев древним тамилам известно было немного. Кроме того, тамильская литература уже имеет налет арийских и санскритских идеалов. Поэты и поэтессы тамилов хорошо знали эпические произведения и сравнивали своих покровителей с героями «Махабхараты». Топонимы наподобие Мадурай (вариант Матхуры) отражают почтительное отношение к географии эпоса. Как Айодхья перебралась в Таиланд и на Яву, так и Матхура получила новое место жительства на острове восточнее Явы. Поэтам было известно и о сказочных богатствах царей Нанда, и о том, как Маурьи однажды пришли в Карнатаку. Брахманы уже утвердили свое влияние на юге, им дарили земли. Буддизм и джайнизм там тоже встречались — тамильские надписи на могилах сделаны на северном варианте брахми.

Кастовые различия на юге тоже отмечались, хотя они, возможно, были лишь отголосками того, что творилось на севере. Общественные отношения не сложились в четырехварновую систему. Урожденных кшатриев и вайшьев на юге Индии практически нет по сей день. Что касается кастовых отношений, почитания мертвых героев и строгих правил межполовых отношений, южане точно не были ариями. Зато тамильской поэзии свойствен дух веселого праздника, который пронизывает как бесконечные войны между чера (жителями Керала), народами Пандья и Чола, так и сцены мирного благополучия и царской щедрости. От этих стихов возникает впечатление, будто общество хорошо оценило строгие догмы неизбежной арианизации, но взяло себе только ту их часть, которую хотело.

Примеры арианизации встречаются и здесь, где появились не в том обязательном порядке, как в долине Ганга. Кажется, что южные царства гораздо больше заимствовали от тех соседей, с которыми общались через море, нежели с сухопутными. К примеру, письменность, «с которой начинается сама цивилизация»^{79}, здесь появилась не с севера, из долины Ганга, а с юга, с острова Шри-Ланка. Благодаря посланнику Ашоки Шри-Ланка опередила материк. Ее буддистские летописи послужили материалом для сверки событий, отраженных в стихах, с датами правления царей. С этого острова алфавит брахми перебрался в страну Пандья, а затем в Кералу и Нолу. Но арианизация все же добралась до них, хоть и окольным путем.

Решающую роль сыграл фактор моря. Фактически именно подробное описание морской торговли сильно выделяет тамильскую поэзию. Они постоянно упоминают оживленные рынки, полные товаров склады, корабли, пришедшие из многих стран, искусный торг и яванов (не только бактрийских греков, но чужеземцев вообще), «чьи богатства не иссякнут» — все это согласуется с тем, что мы знаем о жизни в южной Индии в I веке до н. э. из других источников, главным образом из археологических находок и многих упоминаний в римской литературе.

На юге и по всему западному побережью найдено множество образцов римской керамики, в том числе амфоры для вина. Римские монеты находят в Тамилнаде, Керале и других местах. На восточном побережье, в районе Пудучерри (к югу от Мадраса), у поселка Арикамеду, откопана одна из баз индо-романской торговли. «Вдруг в Арикамеду из немыслимо далеких земель пришли странные вина, посуда, какой не делали здешние мастера, лампы необычного вида, стекло, резные камеи»^{80}.

Примерно в то же время в другой порт прибыл Фома Неверующий. Согласно преданию, в свою вторую индийскую миссию Фома обратил в христианство гораздо больше людей, но заплатил за это мученической смертью. Его убили в Милапуре, теперь это пригород Мадраса. Пещера, в которой он жил, находится в горе, на которой апостол был убит. Там же и могила, где он похоронен. Гора носит его имя, а могила до сих пор почитаема.

Фома сошел на сушу в одном из заросших кокосовыми пальмами портов Кералы. Местная община сирийских христиан считает себя потомками тех, кого Фома обратил на индийской земле первыми. Отсюда апостол направился к восточному побережью. Предметы римского происхождения находят по всему полуострову, от Кранганора, который римляне называли «порт Музирис» (возле Кочина), до Арикамеду и устья реки Кавери. При этом очевидно, что римские корабли обычно не огибали мыс Коморин. Римляне закупали в Керале перец и листья малабарского коричника, которые называли «малабатр». Рисковать кораблями, огибая мыс против ветра, им было незачем. Просто амфоры с тосканским вином, стекло и посуда грузились торговцами-яванами на повозки, и быки тащили их через Коимбаторский перевал (в Западных Гхатах), чтобы доставить груз вниз по Кавери. В Арикамеду и других портах восточного побережья их меняли на не менее ценный груз — гвоздику и мускатный орех с Молуккских островов, драгоценные камни и благовония из Малайи, Бирмы и с восточных Гималаев.