История Индии

Однако остается вероятность, что представители династий правителей малоизвестных удаленных районов субконтинента (хотя и иностранного происхождения, но давным-давно «обиндусившиеся») были пионерами в использовании и популяризации такой важной черты классической индийской традиции. Это, правда, ущемляет гордость жителя северной Индии. Вообще арианизация, как мы увидим, была двусторонним процессом. Многие достижения культуры, которые обычно ассоциируются с эрой Гуптов, на самом деле не могут быть прямо приписаны их правлению. Для зарождающейся «великой традиции» индуизма заимствования из богатейшей кладовой местных обычаев были настолько же естественны, как опора на индо-арийскую ортодоксию родной долины Ганга.

Но история индийских регионов (Гуджарата, Бенгалии, Тамилнада и так далее) и сегодня находится на начальной стадии своего развития. Региональная история, обычно пренебрежительно рассматриваемая как вносящая путаницу, удостоилась не слишком большого внимания светил науки. Ученые, настаивающие на том, что Рудрадаман из Гуджарата самостоятельно писал на «благозвучном, чарующем, прекрасном, отличающемся точным использованием слов и изысканно оформленном» санскрите, смелы, но немногочисленны. То же можно сказать о тех, кто считает. что поддержка кшатрапами классического санскрита способствовала его утверждению (как в дальнейшем следует из использования санскрита в надписи о пожертвовании одной царицы Шатаваханов, которая по своему рождению была из кшатрапов) или что «саки показали пример использования санскрита в своих надписях, а Гупты, придя к власти, эту традицию узаконили»^{92}.

Считается, что история любит повторять себя. Однако редко она делает это с такой точностью, как в случае с основателями двух величайших династий Древней Индии. Чандрагупта основал империю Маурьев около 320 года до н. э., другой Чандрагупта основал династию Гупт около 320 года н. э. Это может путать, хотя первая дата, конечно, до Рождества Христова, а вторая — после. Фонетически имя Чандрагупты из Гуптов также произносится раздельно, как «Чандра-Гупта» или «Чандра Гупта». Поскольку, к сожалению, среди Гуптов был еще один Чандрагупта, основателя династии принято называть Чандрагуптой I, что, естественно, снова заставляет вспомнить маурийского Чандрагупту (далее мы будем называть основателя династии Гуптов Чандрагуптой I, а его маурийского предшественника — Чандрагуптой Маурья). Но совпадения на этом не кончаются. Помимо имени основатель Гуптов разделил со своим маурийским предшественником достаточно темную биографию и репутацию человека, совершившего много важных, но сомнительных завоеваний. Кроме того, обоих сменили гораздо более прославленные правители — Ашока в случае Чандрагупты Маурья и Самудрагупта в случае Чандрагупты I.

Из предшественников Чандрагупты I в надписях упоминаются просто Гупта (или Шри Гупта) и Гхатоткача Гупта. О первом известно только, что он создал место богослужений для китайских паломников в Бихаре. К III столетию н. э. первые китайские монахи стали совершать путешествия через Каракорум в Индию, чтобы посетить места, связанные с жизнью Будды. Вот для этих-то паломников на «святую землю» буддизма Гупта построил храм. К V веку, когда он впервые упоминается, храм уже лежал в развалинах. Сам Гупта, скорее всего, буддистом не был, а был раджой небольшого государства рядом или в границах Магадхи. Ему наследовал сын Гхатоткача. Их происхождение неизвестно, предполагают, что они могли быть вайшьями.

Чандрагупта I был сыном ГХатоткачи. Он считается основателем династии отчасти потому, что присвоил себе новый титул, отчасти потому, что вся хронология Гуптов строилась на дате его восхождения на престол (320 или 321 г.), а отчасти благодаря тому, что с помощью женитьбы и завоеваний он увеличил свои владения и укрепил власть по сравнению с тем. что досталось ему в наследство. Новый титул — «махараджадхираджа» — означал «великий царь царей» и был индийским переводом соответствующего персидского титула, получившего распространение в кушанскую эпоху. Это звание кажется несколько преждевременным, но пышные титулы и эпитеты были во времена Гуптов очень важны. Впоследствии его сменит титул «парамахараджадхираджа» и даже «раджараджадхираджа», то есть «царь царя царей».

Чандрагупта I был первым в династии, кто появился на монетах. Согласно пуранам, его земли простирались от Магадхи (южный Бихар) до Праяга (впоследствии Аллахабад в Уттар-Прадеше). Неизвестно, завоевал ли он всю эту ленту плодородных земель вдоль Ганга, и если да, то у кого. Магадха, например, могла достаться ему в приданое. Ку-марадеви, его главная царица, принадлежала к племени личчхавов и, соответственно, была потомком одного из тех 7707 раджей-воинов личчхавов, которые в тяжелой борьбе были побеждены царем Аджаташатру семью веками ранее. Личчхавы обладали длинной родословной, о которой незнатным чужакам вроде Гуптов оставалось лишь мечтать. Значение, которое Гупты придавали этому союзу, было очень велико. Наследник Чандрагупты I мог называть себя уже не «сыном отца-Гупты», а «сыном дочери личчхавов». Известны даже монеты, на которых царь и царица изображены вместе и которые несут, помимо имени царя, имя «Кумарадеви из личчхавов» — случай, до этого беспрецедентный. Личчхавам принадлежали земли в Непале, и, возможно, они владели Паталипутрой, «городом, который был построен и укреплен за много столетий до этого как воплощение их неукротимой силы духа»^{93}. Вполне возможно, что личчхавы и Гупты управляли соседними территориями, и благодаря женитьбе Чандрагупты I на Кумарадеви два царства объединились^{94}.

Только при их сыне Самудрагупте династия выходит из глубокой тени. Опять это происходит в значительной степени благодаря единственной сохранившейся надписи. Подобно надписи Кхаравелы, она прославляет притязания правителя, но, подобно случаю с Рудрадаманом, эти притязания подтверждаются другими эпиграфическими и нумизматическими данными. Возможно, это самая известная из всех древних надписей Индии. Она состоит из стихов и прозы на классическом санскрите, написанных шрифтом, известным как брахми Гуптов (более совершенным по сравнению с брахми Ашоки). Перевод этой надписи обычно связывают с именем Джеймса Принсепа, хотя она была известна и частично переведена учеными и ранее. Стиль и язык надписи похожи на надпись Рудрадамана. То же относится и к выбору места: словно стремясь превзойти величие Маурьев, надпись сделана как дополнение к эдикту Ашоки на одной из прекрасно отполированных колонн. Эта колонна стоит в Аллахабаде — городе, где вскоре поле смерти Джеймса Принсепа нашлась еще одна колонна Ашоки (или ее часть). Эта вторая колонна была обнаружена у подрядчика, использовавшего ее как дорожный каток; британские любители древностей были в шоке. Сходная судьба чуть было не постигла и колонну с надписью Самудрагупты. В XVIII веке она рухнула и была найдена коллегами Принсепа наполовину погрузившейся в землю. Они установили ее на новый пьедестал и сделали взамен утраченной новую капитель в ахеменидском стиле. Предположительно изображавшая льва, эта капитель, по выражению отца индийской археологии XIX века Александра Каннингема, «больше всего напоминала тряпичного пуделя, стоящего на перевернутом цветочном горшке».

Каннингем также пришел к выводу, что аллахабадскую колонну один раз уже переносили. Судя по всему, кто-то из поздних мусульманских правителей решил, что импозантные каменные монолиты бросают вызов как их власти, так и их техническим возможностям. Тогда их решили использовать в качестве дворцовых украшений. Усеченная колонна, которая теперь венчает дворец Фирозшаха в Дели, когда-то стояла около Хизрабада, выше по течению Джамны. В хронике XIII века описывается, как ее повалили на большую подставку, втащили на 42-колесную повозку и с помощью восьми тысяч четырехсот человек перевезли к реке, откуда на флотилии речных судов доставили в Дели, где и установили с триумфом.

Точно так же переместили и аллахабадскую колонну, ранее стоявшую в Каушамби. Она должна была стать символом мощи аллахабадского форта, перестроенного в конце XVI века могольским императором Акбаром. Сын Акбара Джахангир добавил к надписям Ашоки и Самудрагупты свою, так что колонна стала памятником трем величайшим династиям северной Индии — Маурьям, Гуптам и Моголам. Она стоит в центре Аллахабада, города, которому судьбой было предназначено стать родиной четвертой великой династии, Неру-Ганди.

Удивительно, но все манипуляции с колонной почти не повредили тексты. Надпись Самудрагупты сделана если не после смерти, то в самом конце его долгого правления. Считается, что он унаследовал титул «махараджадхираджа» около 335 года, а умер около 380-го. Если надпись сделана, скажем, в 375 году, то в ней описываются 40 лет правления, а за это время произошло многое, о чем можно рассказать. Один из важных разделов надписи — длинный список царств и их правителей, которые «в боях подчинились его доблестной руке», «могучей руке, простершейся поверх всех границ». Сама колонна выглядит как «повелительно простертая рука земли»^{95}. Ряд историков считает. что завоевания перечислены в хронологическом порядке, и на этом основании выделяет ряд военных кампаний. Если это так, то первый поход Самудрагупты был на запад, где под его «могучей рукой» пали и были присоединены к царству Гуптов княжества в районах Барели и Матхуры на территории современных штатов Уттар-Прадеш и соседнего с ним Раджастхана.

Затем он отправился на юг, к восточному побережью, и в результате ряда кампаний подчинил себе еще дюжину соперников. И вернулся только после того, как пленил Вишнугопу, царя династии Паллавов из Канчипурама (около Мадраса). Следующие походы на север позволили занять большую часть Бенгалии, ликвидировав независимые республики вроде Яудхеев к западу от Дели и распространив власть Гуптов на всей территории древней Арья-ваварты (т. е. «земли ариев», примерно соответствующей современным штатам Западная Бенгалия, Бихар, Уттар-Прадеш, Мадхья-Прадеш и восточной части Раджастхана и Пенджаба). Эти земли, на которых обитало множество подчинившихся Гуптам племен, стали сердцем империи. Там же найдено большинство надписей, относящихся к раннему периоду их правления. За ними последовали Кушаны в Гандхаре, потомки Великого кшатрапа Рудрадамана в Гуджарате и Малве, правители Ассама, Непала, Шри-Ланки и других «островов», под которыми понимались индианизированные государства Юго-Восточной Азии. Все они признали господство Самудрагупты и искали его расположения, присылая делегации, щедрые дары и прекрасных девушек.

Несомненно, Самудрагупта, «непобедимый победитель непобедимых царей», стоял на пороге создания паниндийской империи. Панегирики прославляют его и как «завоевателя четырех четвертей Земли», и как «бога, рожденного Землей». Он совершил жертвоприношение коня и роздал в подарок — видимо, поддерживавшим его брахманам — сто тысяч коров. Отчеканенные им монеты свидетельствуют о симпатии к вишнуизму, но сам он, будучи «завоевателем мира», предстает не как простой поклонник Вишну, а как воплощение или инкарнация этого божества. Помимо Fh-руды — символа Вишну, на некоторых монетах изображен зонт «самрата» («всеправителя»). Его тень должна была все сильнее накрывать окружающие страны по мере того, как чакравартин Самудрагупта «вращал колесо праведного могущества».