История Индии

Болезни и голод унесли больше жертв, чем войска Ахомов, убегавшие от Моголов. Похожий случай произошел, когда армия Мухаммеда Бахтияра Хильджи вторглась в Ассам в 1205 году. Остатки армии и груженные добычей корабли смогли вернуться, но сам Мир Джумла разделил участь Хильджи. На обратном пути он умер, изнуренный болезнью. Через четыре года Ахомы вернули большую часть своего царства. Они сохраняли владения все время, пока Великие Моголы находились у власти.

Тем временем Аурангзеб короновался вторично. Первый раз, в 1658 году, коронация прошла впопыхах — нужно было догонять Дару. Во второй раз он сделал это при большом стечении народа в Дивани-Ам в 1659 году. В обоих случаях он принял официальный титул Аламгир. Мусульманские историки обычно называют его именно так. Это значит Покоритель Вселенной — улучшенный вариант титула Джихангир (Покоритель Мира), хотя такое имя налагало еще больше обязательств в смысле грядущих завоеваний. В 1666 году было объявлено, что Покоритель Мира помимо похода в Ассам и весьма обременительных, но все-таки успешных кампаний против племен северо-западной границы покорил «Тибет». Для могольских агентов, отправленных из Кашмира, это звучало подобно названию иной планеты, хотя означало всего лишь Ладакх — западный краешек Тибета. Хронист того времени прекрасно описывает «по большей части пустынный пейзаж», который хоть и крупнее любого субаха (провинции) империи, кроме Биджапура, но урожая дает не больше, чем средняя паргана (район). «Ни одна местность не сравнится с этой в бесполезности». Приятно узнать, что ее повелителем был Аламгир, что подтверждает чеканка на монетах, что он построил там мечеть, в которой звучала кхутба (проповедь) в честь падишаха. Но все же это была невеликая победа. «Другие цари пожалели бы денег на чеканку монет и постройку мечети в подобном месте»^{274}. Аурангзебу пришлось задуматься о более солидных завоеваниях. Но где же еще на этом богатом и беспокойном полуострове осталось место для завоеваний? Только в Декане.

Прежде чем туда нагрянуть, предстояло провести ряд важных реформ. Войну за наследство сменила государственная работа. Во многих регионах пришлось утверждать имперскую власть заново, восстанавливать жизненно важные каналы поступления налогов, ставить на посты верных людей. Многие из них были из числа улемов, религиозной и судебной аристократии. Аурангзеб по-прежнему стремился к возвращению мусульманского характера могольского правления и интеграции Индии в сообщество стран ислама. Ведь сам Бог помог ему взойти на трон, и только Бог мог обеспечить власть в дальнейшем.

После второй коронации появилось новшество. Была введена должность мухтасиба — судьи-цензора, блюстителя общественных нравов. Мухтасиб присматривал за базарами и искоренял такие неподходящие для мусульман занятия, как азартные игры, богохульство и употребление спиртного. Опиум, как и алкоголь, запретили полностью. При дворе порядок поддерживался не хуже, чем на базарах. Теперь у падишаха не было таких увеселений, как танцовщицы, музыканты и художники. Их место заняли бородатые законники и знатоки Корана, которые трудились, составляя стандартизированные ханафитские законы. Традицию появляться в лучах солнца на балконе перед подданными новый падишах тоже не поддержал. На десятом году правления он велел официальным хронистам умерить резвость льстивого пера. Тщеславие тоже противно мусульманину. В своем стремлении переделать придворные нравы Аурангзеб был искренен, его вера лишена лицемерия.

С другой стороны, многие обвиняют его в фанатизме, и не без основания. Хотя это свойственно немусульманским авторам, они приводят как аргумент те дискриминационные меры, которые он принял за 20 лет правления. Налог с индусских паломников, отмененный Акбаром, ввели снова. С брахманов и храмов вновь стали брать подати. С индусских купцов брали высокие пошлины. Местные администрации в провинциях получили указания избавляться от чиновников-индусов и принимать вместо них мусульман. А самое главное, все недавно построенные или перестроенные храмы следовало снести. Среди этих храмов, которые заменили мечетями, были такие знаменитые и почитаемые святыни, как храм Вишванатха в Варанаси — ныне на его месте (с позволения индусов) стоит Великая мечеть Аурангзеба — и новый храм Кешава Део в Матхуре, где сейчас высится (тоже с позволения) еще одна мечеть Аурангзеба. Наконец в 1679 году немусульман ожидал самый тяжелый удар — восстановили ненавистную джизью.

Однако фанатик для одних может быть святым для других. Апологеты Аурангзеба возражают, что Шах-Джахан тоже унижал немусульман и рушил храмы, что Аурангзеб в конечном счете разрушил очень немного храмов, а некоторым даже жаловал джагиры^{275}. Более того, те места, которые в самом деле подверглись осквернению, были очагами политического и идеологического мятежа. Так, если верить Бернье, Варанаси, эти «индийские Афины», стал первой жертвой, поскольку служил «всеобщей индуистской школой»^{276}. Мусульмане считали этот город очагом гнусного язычества, поклонения лингаму. Даже для джизьи находится убедительное основание. Хотя часто ее описывают как подушный налог, на самом деле она была, скорее, заместительным налогом, которым облагали только взрослых мужчин. Будь они мусульманами, они были бы обязаны нести военную службу во время джихада. Немусульман на войну не призывали, взамен они платили деньги. Размер джизьи варьировался в зависимости от возможностей плательщика. Самые бедные от налога освобождались, и не похоже, чтобы джизья собиралась во всех дальних провинциях.

Тяжелее всего пришлось тем, с кого удобнее всего было собирать деньги — в основном городским торговцам и ремесленникам. Они же и возмущались громче всех. Когда приказ о подати был оглашен впервые, Шахджаханабад-Дели сотрясла волна протестов. Толпы индусов, «менялы и суконщики, всевозможные лавочники с Урду-базара, мастеровые и рабочие всех мастей» толпились на дороге, мешая падишаху проехать коротким путем из Красного форта к мечети Джама Масджид.

Были и другие протесты, и многие противники правления Великих Моголов говорят о джизье как о жестоком бедствии. Но мысль о том, что Аурангзеб стремился притеснять подданных, чтобы силой обратить их в ислам, абсурдна. Падишах был слишком умен, а подданных было слишком много. Гораздо более вероятно, что он стремился создать климат, в котором Моголы могли жить по исламским нормам, а немусульмане находились бы в подчиненном положении, но все время имели возможность наблюдать преимущества ислама.

Тем не менее эта тенденция к исключительности мусульман разительно отличается от в целом веротерпимой политики Акбара. Она содержала разрушительный потенциал для сотрудничества индусов и мусульман, на котором держалась империя. Улемы добились победы, отстранив от управления брахманов и других образованных людей. Из-за этого в крестьянских бунтах проявилась религиозная составляющая. Т^ким был, например, бунт джатов, который почти перерезал жизненно важное сообщение Дели — Декан. Среди более воинственных немусульманских групп, таких как сикхи, раджпуты и маратхи, реформы стали поводом к ожесточенному сопротивлению.

В Пенджабе сикхи — последователи гуру Нанака — составляли довольно мирное и рассеянное, но значительное меньшинство. Арджан Сингх, пятый гуру, составил коллекцию гимнов и поучений своих предшественников. Собственные произведения он туда тоже включил. В коллекцию входили также сочинения суфиев и таких святых, как Кабир. Все собрание известно под названием «Ади Грантх» («Изначальный Цэантх»). Переработанное и дополненное десятым и последним гуру, оно стало священной книгой сикхов «Ади Грант Сахиб», вмещающей всю мудрость туру настолько, что больше смертные гуру не понадобились. Но как раз в то время, когда «Ади Тфантх» была закончена, сикхское общество сделалось жертвой грязной игры Джихангира, поскольку в 1605 году, во время кризиса наследования, сикхи поддержали принца Хосрова. Считается, что в результате гуру Арджан Сингх был убит Джихангиром. В 1658 году, во время следующего кризиса наследования, гостеприимство, которое сикхи оказали принцу Даре, разозлило Аурангзеба. Восьмого гуру призвали ко двору, его сына и предполагаемого наследника включили в могольскую иерархию. Для большинства сикхов это было неприемлемо, и они выбрали девятым гypy Тегх Бахадура, брата седьмого. Новый гуру путешествовал по северной Индии, собирая толпы последователей и сторонников как среди индусов, так и среди мусульман. Сикхские гурдвары были такой же мишенью для имперского идолоборчества, как и индийские храмы. Но больше всего злили Аурангзеба вести о том, что мусульмане начали переходить в веру сикхов. Тегх Бахадура вызвали в Дели и призвали к ответу, гypy не смог ни убедить падишаха, ни склонить на свою сторону. В 1675 году его обвинили в богохульстве и казнили. «Единым ударом Аурангзеб заработал горячую ненависть тысяч сикхов Джата и Кхатри, живущих на равнинах северной Индии»^{278}. При Говинде — десятом и последнем гуру — движение сикхов вернулось в рамки могольского правления. В горах Пенджаба оно из борьбы за социальные и религиозные реформы превратилось в зародыш нового политического и военного общества.

«Акбар разрушил мусульманское общество признанием того факта, что Индия — не исламская страна. Аурангзеб разрушил Индию, отрицая этот факт»^{279}. Была и еще одна причина бороться с новыми сектами вроде сикхов, к которым даже джагирдары, индийские князья и все раджпутские династии относились с недоверием. Неприятности начались в 1678 году, когда Ратхор, махараджа Марвара (Джодхпур), умер, не оставив наследника. Как было заведено, Аурангзеб, в ожидании выборов преемника, учредил на территории Марвара джагиры. Однако ситуация развивалась необычно. В рамках борьбы с идолопоклонством по храмам Марвара были посланы отряды солдат, чтобы произвести разведку, а при случае захватить добычу. В это время у двоих вдов покойного махараджи родились мальчики. Один из них умер, зато другой — Аджит Сингх — превратился в средоточие упований антимогольской оппозиции. И когда Аурангзеб поручил управление Марваром племяннику покойного махараджи, который не пользовался популярностью, назрел бунт. Эта история — любимый сюжет раджпутских бардов. Ребенка похитили из Дели, прямо из-под носа у падишаха, и спрятали в раджастханском захолустье. Оттуда его мать, которая оказалась княжной Мевара из клана Сесодия, обратилась к ме-варским Ранам как законный защитник прав Аджита^{280}.

Раны приняли ее благосклонно. Опираясь на поддержку индусской оппозиции, возмущенной введением джизьи и походами солдат по храмам Марвара, они начали нападать на имперских солдат в Малве и других районах. Вдобавок Аурангзебу пришлось столкнуться с серьезным восстанием в Меваре (Удайпур). В 1680 году крупная могольская армия вошла в Мевар, опустошила город Удайпур и разорила храмы. Однако Раны оставались свободными. их силы одержали несколько значительных побед. Наконец был заключен мир на почетных условиях, которые позволяют утверждать, что Мевар никогда не покорялся падишаху.