История Индии

Пока у власти находился Джихангир, «чернолицый Амбар» много раз наносил урон отрядам, отправленным против него, а при случае и обращал их в бегство. Однажды он повел свои войска на север до самой Малвы, в другой раз осадил Биджапур. Вскоре последовали поражения, тяжелые потери, отступление. В 1624 году возле Бхатвади, под Ахмаднагаром, малика Амбара разгромили объединенные силы Моголов и Биджапура, так что ему пришлось оставить почти всю территорию Ахмаднагарского султаната. И, как назло, союза с ним стал искать Хуррам, тот, от чьих рук он пострадал больше всего. В 1625 году Хуррам возмутился против своего отца. Бывшему африканскому рабу и его войску Повелитель Мира предложил осадить Бурханпур — оплот могольской армии в Декане.

Для малика Амбара это было лучше, чем поражение, но всего через год он умер. После этого преемственность наследования нарушилась. Несмотря на усилия Шахджи, который вскоре станет вождем Маратхи, страна едва дожила до того момента, когда, в середине 30-х годов, Шах-Джахан формально включил ее в состав империи Великих Моголов. После этого он, как с вассального государства, потребовал пятидесятитысячное войско для похода на Голконду и Биджапур. Оба государства покорились, причем Биджапур — после жестокого сопротивления. Несомненно, это был величайший из триумфов Шах-Джахана. Он существенно расширил пределы империи.

В первую очередь это пошло на пользу султанатам. Признание господства Моголов не сильно ограничило свободу Биджапура и Голконды, зато им теперь не приходилось ждать неприятностей с севера. Отныне они могли свободно воевать на юге с нанками Виджаянагара. Большая часть земель на территории современного северного Тамилнада, в том числе португальские поселения в Сан-Томе и пустынные пляжи Мадраса, где заправлял Фрэнсис Дэй из Английской Ост-Индской компании, находились под властью местных наяков. Теперь они попали под власть Голконды. Биджапур отвоевал южную Карнатаку (район современных Майсура и Бангалора) и изрядную часть южного Тамилнада, в том числе исконные земли Чолов.

Распространив мусульманское правление до самого устья реки Кавери, султаны Декана превзошли успехи Хильджи и Туглукидов. Подобно своим предшественникам, они тоже невероятно обогатились. А потом вместе с маратхами и всеми своими богатствами превратились в источник средств для решительного Аурангзеба. Как наместник Шах-Джахана в Декане, а затем как падишах, Аурангзеб на долгое время сделал Декан своим домом. Политика Декана стала важным элементом его борьбы за власть. Снова интересы империи пали жертвой проблемы наследования.

В защиту беспорядочного наследования у Великих Моголов можно сказать только то, что шанс выжить имел наиболее подходящий из кандидатов. При таких «выборах» на троне оказывались самые способные, самые харизматичные и самые долгоживущие правители, каких только знала Индия. Даже Хумаюн и Джихангир, из которых один был опиумным наркоманом, а другой алкоголиком, вероятно, обладали очень способными супругами и советниками. В 1611 году Джихангир женился на тридцатилетней вдове одного из афганских эмиров. Ее отец Итимад ад-Даула, урожденный перс, сделался одним из ближайших визирей падишаха. Ее брат Асаф-хан стал одним из самых удачливых полководцев. А сама дама, известная под именем Нур Джахан (Свет Мира), стала соправительницей шаха, особенно в периоды, когда падишах был не способен управлять. Общественные дела «дремали», как пишет Роу, до тех пор, пока о них не сообщали Нур Джахан. «Она правила им и вертела, как ей хотелось»^{267}. Чеканились даже монеты с ее изображением, что для мусульманского мира неслыханно. Считается, что Джихангир мог прочитать надписи Гупты на колонне, которую он приказал установить в Аллахабаде. Из них он мог узнать о Чандрагупте I. Его царица Кумарадеви была последней женщиной, чье изображение появилось на монетах.

Нур Джахан оказала влияние и на следующего монарха. Ее брат Асаф-хан находился при Шах-Джахане во время мятежа, а когда тот пришел к власти, стал его первым советником. Более того, дочь Асаф-хана, Мумтаз Махал, стала возлюбленной и соправительницей шаха. Однако высокие амбиции Нур Джахан помешали ей контролировать своевольного мужа племянницы. Она бы предпочла, чтобы на его месте оказался принц Шахрияр. один из братьев и соперников Шах-Джахана. Тот как раз был женат на дочери Нур Джахан от первого брака. После смерти Джихангира Шахрияр с помощью Нур Джахан достиг большого влияния. Но Асаф-хан его перехитрил, затем победил и убил. Дни могущества Нур Джахан закончились. Вместо интриг она занялась постройкой мавзолея для своего отца Итимада ад-Даулы, который умер прежде Джихангира.

Высокий мавзолей Итимада ад-Даулы в Агре, сложенный из белого мрамора и отделанный самоцветами, представляет собой образец классической архитектуры Великих Моголов. Джихангир хотя и славился как поклонник и покровитель живописи, не интересовался архитектурой. Под его руководством была построена пятиярусная, но бес-купольная усыпальница в Сикандре, возле Агры. Как и у мавзолея Шер-шаха в Сасараме, ее террасы и беседки-чаттри больше подходят для индо-мусульманского дворца, чем для мусульманского погребального сооружения. Только минареты по углам отчетливо напоминают об исламе. Через 30 лет такие же, только беломраморные, минареты встанут на страже Тадж-Махала.

При Джихангире велось строительство и в Лахоре, Аллахабаде, самой Агре и ряде менее примечательных мест в Кашмире и Пенджабе. Там разбивались сады, строились башни, копались каналы. Но только щедрое покровительство Шах-Джахана позволило возникнуть на севере Индии большинству прекрасных монументальных сооружений, которые лучше всякого свидетельства отражают величие и могущество Великих Моголов, равно как и их тягу к излишествам и тирании.

Шах-Джахан построил павильон черного мрамора в опустевших ныне садах Шалимар и павильоны белого мрамора в неузнаваемом сегодня дворце Аджмера. Там и в Лахоре он построил и мечети. Хотя в мемуарах об этом не упоминается, мавзолей Джихангира в Лахоре — тоже преимущественно его постройка. Но в Агре, а затем в Дели он оставил самые заметные следы. Каждый из правителей в свое время устраивал нечто вроде ритуалов, помогавших осознать полноту власти, граничившей с божественной. И ритуалы эти становились все более пафосными. «Неформального» Бабура с его образом странника и душевную искренность возлияний Акбара сменили благоговейные церемонии и возвышенный символизм. Повелитель Мира величественно повелевал с залитой солнечными лучами беломраморной веранды. Его чело окружала инкрустация в виде нимба или полумесяца (эту деталь заимствовали из христианской иконографии). Подобно луне в небесах, сиял он со своего драгоценного Павлиньего трона, скромно поблескивавшего камнями ценой в десятки миллионов рупий. Придворные церемонии и парадные одеяния тоже были увековечены в камне. Как и архитектурные памятники, все это должно было передавать непередаваемое величие величайшего из Великих Моголов.

Самым амбициозным творением Шах-Джахана был новый Дели. ТЪрод замышлялся так. чтобы превзойти столичную Агру. Это была не крепость, как Туглукабад, и не фантазия, воплощенная в камне, как Фатехпур-Сикри. Это был новый цельный город, с проспектами для торжественных шествий, базарами, караван-сараями, каналами, вдоль которых росли деревья, просторными площадями и мощными стенами. «Новые стены, пронзенные 27 башнями и 11 воротами, заключали 6400 акров земли. В городе жили около 400 000 человек»^{268}. Возведенный в 1639–1648 годах и названный Шахджаханабад, этот новый Дели был построен к северу от города Хильджи и Туглука и сейчас известен как Старый Дели. Его строгие геометрические формы за долгие века несколько размылись, сгладились четкие линии улиц. Но часть стен и ворот сохранилась в прежнем виде, как и Красный форт и знаменитая Джама Масджид — самая большая в Индии мечеть того времени. Ее легкие совершенные формы и сейчас возносятся над шумом и суетой самого густонаселенного из городов Индии. А форт, хоть и разграбленный позднее оккупантами (в том числе британскими), остается внушительным архитектурным ансамблем и всегда в центре политических событий и государственных дел.

Другой Красный форт, в Агре, в основном утратил дух своего времени. Шах-Джахан перестроил большую его часть, в том числе Дивани-Ам — огромный зал с колоннами — и целый ряд мраморных палат и павильонов, которыми изобилует верхний этаж крепости. Там, заточенный среди камней собственного творения, падишах провел последние годы как пленник Аурангзеба. Оттуда, щурясь от утреннего солнца, смотрел он с высоты на воды Джамны и на огромное облако белого мрамора. На другом берегу навеки упокоилась его возлюбленная супруга, и там, рядом с ней, предстояло упокоиться и ему.

Тадж-Махал был посвящен и назван в честь Мумтаз (Мумтадж) Махал (ее титул означает «Венец Дворца») — дочери Асаф-хана и невестки Нур Джахан. Она провела вместе с падишахом годы его скитаний и стала любимой супругой в годы власти. В 1631 году, когда она умерла, рожая 14-го ребенка, падишах обезумел от горя. На следующий год началось строительство мавзолея. «Он задумал сделать его прекраснее всех в мире, — писал Питер Манди, служащий Ост-Индской компании, приезжавший в 30-х годах в Агру. — Это здание стоило огромного труда и огромных денег. Оно строилось в необычайной спешке, обычные металлы заменялись золотом и серебром, обычный камень — мрамором»^{269}. Строительство окончилось в 1643 году, результат был признан превосходным. Бернье считал его одним из чудес света, Джеймс Фергюсон, пионер изучения индийской архитектуры, полагал, что превзойти Тадж-Махал в красоте невозможно. Киплинг и Тагор испытали потрясение, увидев его. Киплинг назвал мавзолей вратами слоновой кости, из которых являются все добрые сны («Письма Марка», глава 1). Рабиндранат Ткгор — слезинкой на лице вечности. Похожий на луковицу купол Тадж-Махала, инкрустированный мрамор мавзолея Итимада ад-Даулы, подобные театральной сцене террасы Акбара и пейзажные сады Джихангира — вот сущность архитектурного стиля периода Великих Моголов. Символически он изображает рай, огромная белая гробница символизирует Божий престол — все это чисто мусульманские представления. Но в скульптурной концепции, в исполнении легко распознать индийскую эстетику, искусство древней Индии.

Место, на котором стоит Тадж-Махал, за высокую цену уступил раджа из династии Каччваха Джай Сингх, наследник эмира раджпутов Ман Сингха из Амбера. Из его каменоломен в Макране (Раджастхан) были доставлены все эти горы белого мрамора. Часто говорят, что гений Великих Моголов, как в архитектуре, так и в строительстве империи, обязан синтезу индийской и исламской традиций. Рвение правителей получало поддержку единоверцев-мусульман, подданных индусов и раджпутских князей. Хотя при дворе был в ходу официальный персидский язык, по окраинам империи, где стояли военные гарнизоны, все больше входил в обращение гибридный язык урду (само это слово значит «лагерь», «кочевье», «стоянка племени»). Он имел арабо-персидскую письменность, но его синтаксис и лексика опирались на санскритские североиндийские наречия. Поэзия, живопись и музыка рождались из этой же смеси, они процветали даже в областях, занятых католиками.