Госсмех. Сталинизм и комическое

* * *

Политическая ценность малых жанров для сталинского режима заключалась, как можно видеть, в парадоксальной их природе, подразумевавшей, с одной стороны, традиционность, а с другой — представлявшей собой идеальное средство формирования нового субъекта, который еще не научился говорить, но уже умеет смеяться и испытывать ощущение счастья, что было важно для общества, которое во многом строилось именно на готовности граждан к нетребовательному и безоговорочному счастью. Малые смеховые жанры имели, следовательно, ярко выраженную дисциплинарно-воспитательную функцию. Некоторые исследователи, подобно польскому филологу Хлебде, даже утверждают, что именно тексты малых жанров «покрывают собой, пожалуй, весь универсум советской действительности»[901]. Построенный на противоречиях и комических несовпадениях, малый (псевдо)фольклор позволял не только перерабатывать и аккумулировать в контекст новой действительности несоответствия и напряжения между старым и новым, явным и утверждаемым, пропагандой и реальностью, но и подготовить граждан к правильному восприятию официального сталинского дискурса.

Вот почему сталинская культура производила эти гномы в товарных количествах, что нисколько не противоречило эпической природе сталинского искусства. В конце концов, и эпос сталинского официоза питался из тех же социальных истоков, о которых Маркс точно заметил:

Если гибель прежних классов, например рыцарства, могла дать материал для грандиозных произведений трагического искусства, то мещанство, естественно, не может дать ничего другого, кроме бессильных проявлений фанатической злобы и собрания поговорок и изречений, достойных Санчо Пансы[902].

После пословиц, поговорок и частушек настало время обратиться к достойной Санчо Пансы комедии.