Белый камень в глубине колодца

2

— Не стесняйся, бери еще. Вот в этом, который посредине, изюма больше.

— Па-ап, перестань, — со смешком запротестовала Наташа. — В меня уже не лезет.

Но глазированную макушку кулича откусила послушно и, задумавшись о своем, не заметила, как съела весь. Потянулась к подносу с пасхальными яйцами, почистила одно.

Кое-кому утром было явно не до завтрака. Олег, пряча улыбку, долил в кружку дочери заварки и кипятка.

Наташка сидела рядом, взъерошенная, счастливая, но какая-то потерянная.

— Значит, святить булочки вам понравилось? — спросила она.

— Угу. Сначала колокольный звон послушали, потом на булочки побрызгали, на Аню — всё, как положено.

— Аня любит воду, — невпопад согласилась Наташа. — Летом хотим маленький бассейн ей купить. На море в этом году вряд ли удастся попасть, хотя… Посмотрим, как пойдет.

Дубровин много лет назад зарекся лезть не в свое дело, но всё же спросил:

— Может, вам не спешить пока со вторым? Аньке осенью только три годика исполнится.

— Зато мне — тридцать годиков стукнет уже зимой, — криво усмехнулась дочь. — Если получится, как в прошлый раз, то пару лет мы с милордом будем тупо пытаться. Туда-сюда, плюс девять месяцев сверху… Пап, я знаю, какие у меня риски. Лишний раз рисковать не хочу.

Она погладила Марсика, который отирался здесь же, на кухне. Кот ласково скрипнул.

— Давай в такой день не будем о грустном, ладно?

Олег и сам решил сменить тему, по-прежнему болезненную для всей семьи.

— У тебя британский акцент появился, не замечала?

— Не-а, — качнула головой Наташка. — А что, сильно слух режет?

— Почему сразу «режет»? Просто по телефону меньше обращаешь внимание.

— Да у меня и привычки британские, — фыркнула в кружку дочь. — Крашусь всё реже, зато на пробежку по вечерам выхожу всё чаще. Юра утром бегает, я вечером, вдвоем никак. Вместо ряженки — запечённое молоко, а творог обычный фиг найдешь, приходится самой делать. Когда Аня родилась, я по-новому взглянула на секонд-хенды, потому что вещи буквально «горят». За ребенком, пока мы работаем, смотрит Мэри Поппинс. Самая настоящая Мэри, — поклялась Наташка, — только она Эмили. Анька ее няней Лили зовет. С няней Лили не забалуешь. Авторитет круче, чем у няни Лили, в нашем доме только у папы. Играем мы с папой, засыпаем только с папой, от грозы прячемся в папином кабинете, туда злые бадабумки точно не доберутся. Представляешь, темнота Ане параллельна, она ее вообще не боится.

Дочь улыбнулась, наверняка вспомнив собственные три-четыре года и рассказы Олега, который, признаться, недолюбливал темноту и по сей день.

— …Но ливни и грозы — трындец, до истерики. Хорошо, что есть папа. Папа смелый, он всегда спасет и защитит. С папой даже говорить необязательно, можно пальчиком ткнуть, куда надо, и папа всё принесет. А мама… мама у нас обычно выступает в роли вселенского зла. Которое заставляет учить стихи, говорить по-русски и есть овощи. И… знаешь, я не понимаю, в чем прикол! Я реально не понимаю. С Юрой она разговаривает, сама, просто так. Курлычет ему что-то, на руки с разбегу заскакивает. А со мной — только из-под палки. Не знаю почему.

Наташка сдула со лба челку, взлохматила волосы. Она еще не начала закрашивать седину.

— Может, я слишком рано вышла на работу? Надо было плюнуть на всё и сидеть с ребенком, как нормальная мать, хотя бы до двух. Нашла бы потом себе что-нибудь, не переломилась бы… Ну, не нашла бы — ладно, на крайняк, занялась бы чем-то другим. Зато обошлись бы без Поппинсов с пеленок. А теперь… Пф, да что телиться — теперь мы не понимаем друг друга. Да-да, я не понимаю собственную дочь. Она не хочет делать то, что я прошу. Она в каком-то персональном космосе, а у меня нет скафандра. Но ведь у Юры есть! Получается, проблема не в ребенке… Пап, объясни как лингвист: может, я зря накручиваю? Со временем должно пройти?

Олег смотрел на молодую, стройную, красивую женщину, любящую и любимую. Да что там — девушку, которая благодаря европейскому порядку вещей вроде «Мэри Поппинс» и секонд-хендов имела возможность жить не только для семьи, но и для себя, и точно не выглядела на свой «солидный» возраст. Но она переживала, что делает недостаточно, жалела, что не может усидеть на двух стульях разом.

«Олег, я неправильная мама?»

— Солнышко, ты мне лучше как дефектолог скажи: с Аней нашей всё хорошо?

— Да, — активно закивала дочь, словно выдохнув. — Чисто милордских приколов никто не отменял, да и моя вожжа нет-нет, да попадет куда надо, но в целом… Всё хорошо. Не знаю, как будет потом…

— Как будет, так будет, — перебил Дубровин и прочистил горло. — Нормально всё будет.

В курсе он, что аутизм ставят позже! Читал. И в глубине души понимал, что такой вариант — возможен. Всегда возможен, раз уж на то пошло. От этого никто не застрахован.

Но главное же совсем в другом, господи. Для Олега после знакомства с Диной ответы на самые сложные вопросы на поверхности лежали. Вот и здесь то же самое.

— Знаешь, Аня наверняка будет жутко умной, — сказала дочь. — К примеру, она уже сейчас…

— Наташ, ты ее, главное, люби. Просто люби, как чувствуешь, как умеешь. Любви никогда не бывает много, а она очень нужна нашим детям. Наверное, это лучшее, что мы можем им дать. Любить, когда они плачут, и когда злятся, когда боятся, и когда становятся… неудобными. Не такими, как нам бы хотелось. Все-таки мы часто задираем планку чересчур высоко.

Олег умолк на полуслове. Молчала и Наташа. Смотрела, поблескивая глазами. К правому уголку ее рта смешной маленькой родинкой прилип ярко-голубой шарик посыпки.

— Все-таки не зря милорд тебя любит, — брякнула дочь и улыбнулась, смутившись за двоих.

Это было ее признанием. Взрослой женщины — постаревшему сентиментальному отцу.

— От посадки помидоров с утра пораньше его это не освободит.

— Ой, не-е-ет, пожалуйста, только не дача! Мы же отдыхать приехали.

— На природе — лучший отдых. Я вам такое мясо замариновал…

В дверях нарисовался вышеупомянутый и слегка помятый лорд.

— Кто-то сказал «мясо»? Я готов.

— А кто-то прослушал «посадку помидоров» и «с утра пораньше».

— Я готов, — отважно подтвердил англичанин, не подозревая, сколько ящиков с рассадой дожидается его в гараже. — Еще и деревья польем, да, Олег Владимирович?

— Подлиза! — от души возмутилась Наташка. — Вы посмотрите, какой подлиза…

— Тихо вы, ребенок спит, — вмешалась Дина с до боли знакомой интонацией старой Надин.

Аня действительно спала, прижимая к себе одного из лучших мишек Паши Втулкина.

Рядом на подлокотнике дивана притаился Марсик, охраняя ее сон.