Белый камень в глубине колодца

Часть третья

Пишу спустя… страшно представить, одиннадцать месяцев. Провожу ладонью по гладкой обложке ежедневника — на руке остаются светлые пушинки пыли, а сама обложка, наоборот, темнеет. Ночной Лондон больше не покрыт «снегом». Пусть в этом нарисованном Лондоне тоже наступит весна.

Бытует мнение, что о несчастье писать легко — о счастье сложно. «Все счастливые семьи счастливы одинаково…» и дальше по тексту. Как по мне, когда пишешь о личном счастье, оно приумножается, а несчастье…

Несчастье едва не свело наше среднее арифметическое в глубокий минус.

Несчастье ли? Костя называет это закономерным итогом. Ожидаемостью — по аналогии с реальностью, потому что «ожидание» — это немного другое, а «ожидаемое» приходится уточнять.

Даже сейчас, спустя время, сложно говорить о тех событиях, мысль уходит в сторону. Царапает что-то в груди, как кошка точит когти. Или как Манюня — роет нору в ковре, хотя прекрасно знает, что этого делать нельзя.

Тот день начинался как обычно, а вечером у Кости пошла носом кровь. Кое-как остановили. Я видела: ему плохо, становится хуже. Поставила укол, который требовался по списку, — Костя уснул до утра. Сидела рядом, бегала от мужа к сыну.

Утром поднялась температура, скакнула сразу до сорока. И поползла выше, выше…

Так не должно было быть.

Костя сказал, что да, неправильно. Что-то пошло не по плану.

Сказал и хмыкнул. Ему смешно? Я тоже хмыкнула — по инерции. Не плакать же.

Сутки ждали, чтобы препарат вышел из организма, а иначе бы посадили нас обоих за одно только наличие. Без рецепта, в таких дозах… Я понимала: найдут — не поздоровится, и помочь будет некому, все старые связи «умерли». Обтирала Костю слабым уксусом, поила водой с ложечки. Потом у него снова кровь хлынула… Не представляю, как не сорвалась и не позвонила в службу спасения. Видимо, давняя привычка беспрекословно подчиняться ему, что бы ни случилось, дала о себе знать. Нельзя — это именно нельзя. Никак. И баста.

Кое-как мы дотянули положенное время, вызвали «скорую помощь». Члены бригады отругали меня за медлительность, попутно задавая вопросы. Благо, мужнину историю болезни успела вызубрить, как «Отче наш».

Костю увезли, мне оставили адрес: добирайтесь, мол, сами.

Я на автопилоте одевала сына, которого не с кем было оставить.

Ирония судьбы: имея на руках весь пакет документов, в банке — бюджет небольшой страны, в голове — перспективы на двадцать ближайших лет светлого будущего, перед лицом обстоятельств мы оказываемся бессильнее новорожденных младенцев.