Белый камень в глубине колодца

Глава 36. Слезы Минервы

Они не могли расстаться, не могли отодвинуться друг от друга даже на миллиметр. Таня все порывалась встать, одеться и отправиться на кухню разогревать выигранные в честном споре котлеты, но постоянно откладывала свой уход.

«Еще секундочку, — молила она мысленно. — Еще только секундочку. Сейчас я встану».

Костя лениво поглаживал ее голое бедро сухой и теплой ладонью. Таня счастливо жмурилась, замирала, и каждая новая «секундочка» становилась частью дурной бесконечности.

В спальне было свежо и сумрачно. Гроза расходилась по городу, как пламя лесного пожара. Белые росчерки молний выхватывали из сумрака то картину на стене, то брошенную в кресле одежду, заставляя вздрагивать от яркой вспышки и смутного дурного предчувствия.

— Не бойся, — шептал Костя, — это всего лишь гроза.

— Я не хочу уходить! — вырвалось у Тани.

— Тебе и не надо. Уйти сегодня придется мне.

Ощущение было таким, словно, покачиваясь на волнах блаженства, она заплыла далеко от берега, потом внезапно очнулась, и вода на дне, до которого она попыталась достать, оказалась слишком холодной. И даже уютное тепло рядом не помогало согреться.

Несвободная. Чужая женщина, чужой мужчина. Скоро придет домой сын, рано или поздно вернется с работы муж, и вместо того чтобы раздумывать, не подать ли к обеду красное вино, неплохо бы для начала определиться, как им всем жить дальше.

Как раньше уже не будет, это очевидно. Она не сможет притворяться верной женой, зная, что Костя жив, тут, рядом.

Узнать бы еще, откуда взялась проклятая справка.

— Что же нам теперь делать?

— Давай сразу договоримся. — Костя приподнялся на подушках. — Я решу все проблемы, если ты уйдешь от Дубровина и забудешь все, что между вами было. Мы начнем новую жизнь, вместе: ты, я и твой сын.

Таня не на шутку перепугалась.

— Они не отдадут мне Олега, у них связи…

— Я же сказал, Танюша, от тебя требуется только внятный ответ: уходишь или остаешься. Ты должна понимать, что обратной дороги не будет. Остальное — моя забота. Хотя нет, вру, — добавил он без улыбки, — хранить наш семейный очаг придется все-таки тебе. Бесперебойную поставку мамонтов со своей стороны могу гарантировать.

Татьяна ответила ему быстрым поцелуем и откинула одеяло. Может, начинать хранить новый очаг, не распрощавшись со старым, было в корне неправильно, однако голод все настойчивее давал о себе знать. К тому же, до прихода Олега оставалось около получаса, и за эти тридцать минут следовало привести в порядок себя и комнату.

— Не одевайся, — попросил Костя, когда Таня, сладко потянувшись, встала с кровати и направилась к шкафу-купе. — Тебе нечего стесняться.

— Не могу так. — Она откинула назад волосы и, порывшись в веренице полупрозрачных тряпок, которые обожал дарить жене Дубровин, достала скромное трикотажное платье. — И ты оденься, пожалуйста. Надо заправить постель. Такой бардак…

— Тань, знакомство с твоим сыном сейчас не лучшая идея. Мы не готовы, ты не готова. Ребенок может все неправильно понять и добавить лишних проблем. Сперва нужно разобраться с его отцом и дедом.

Танины руки, закрывающие шкаф, бессильно опустились.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

Он смотрел на нее с пониманием и любовью.

— Ты угостишь меня кофе, и я уйду. Встретимся завтра, поедем туда, где нам никто не помешает поговорить. Время и место, откуда тебя забрать, выбирай сама.

Она задумалась, теребя декоративный поясок платья.

— Здесь за углом есть трамвайная остановка. Я освобождаюсь в час…

— Значит, завтра в два на остановке будет ждать машина.

Татьяна ущипнула себя за предплечье, тихонько ойкнула и грустно улыбнулась.

— Не могу поверить, что ты здесь. Решаешь мои проблемы. И уже уходишь.

— Без кофе не уйду, так что ставь чайник. И брюки подай, пожалуйста.

Вместе с чайником она все-таки поставила на плиту сковородку.

— Симпатичная кухня. — Костя в одних штанах стоял у двери, промокая лицо полотенцем. — Сразу видно, кто выбирал дизайн.

Будь Таня чуть менее счастливой и чуть более внимательной, она бы заметила, что чудеса техники, которыми буквально напичкана кухня, Костю нисколько не удивляют, а его телефон, совсем некстати затрезвонивший из прохожей, именно той модели, что собирался на днях приобрести Володя.

— Да, Борман. — Костя плечом прижал к уху трубку, одной свободной рукой обнимая Татьяну, а другой покушаясь на тарелку с холодными котлетами. — Это точно он? Ладно, разберемся. Спасибо. Добро. На связи.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросила Таня.

Выражение Костиного лица ей отчего-то не понравилось.

— Все за-ме-ча-тель-но. — Он положил телефон на скатерть и решительно погасил обе пылающие конфорки. — Иди сюда.

— Но как же кофе? — слабо запротестовала Таня.

— Забудь. Как я жил без тебя столько лет? Девочка моя…

Он ее околдовывал, буквально порабощал одним своим присутствием. Былая мягкость, которая теперь пробивалась на свет лишь в самые сокровенные минуты, уступила место властности и даже жесткости.

Таня, воспринимавшая действительность уже гораздо четче, но по-прежнему — сквозь легкую дымку, охотно откликалась на ласки. Костя почти невесомо целовал ее щеки и уверенно приобнимал за талию, а она изнемогала от жажды этих прикосновений.

— Я не дождусь завтра, не усну, — лепетала она. — Как мне смотреть в глаза Володе? Он сразу все поймет.

— Не поймет, ему будет не до того. Когда работа так за… гх-м… далбывает человека, он приходит домой и вырубается. Когда Дубровин в последний раз отличал блины с мясом от блинов с печенкой? А сегодня еще и совет директоров…

— Откуда ты знаешь?

Громко хлопнувшая входная дверь заставила очнуться. Татьяна высвободилась из Костиных рук и поспешила в прихожую.

— О господи…

Свет горел, верхняя одежда упала с вешалки и ворохом лежала на полу, будто кто-то резко дернул с крючка свою куртку, и за ней посыпались остальные. На пороге валялся Олегов рюкзак с учебниками, а рядом с рюкзаком — мокрый мешок для спортивной формы.