Глинка. Жизнь в эпохе. Эпоха в жизни

Первый юбилей

В Варшаве летом 1850 года вокруг Глинки складывается кружок давнишних любимых приятелей — Петр Дубровский, Александр Римский-Корсак, Сергей Соболевский и Николай Павлищев, с которым они издавали «Лирический альбом». Проездом находилась чета Панаевых. Все отмечали, что прежнего задора в Глинке уже не чувствовалось. Панаева вспоминала, что Глинка стал очень полным, лицо было одутловатым и желто-синего цвета. Волосы лежали прямо, а усы и борода, отпущенные в это время, казались тощими и жалкими. Друзья удивлялись, что исчезла прежняя живость в его движениях. Он тяжело дышал. Голос стал глухим[577].

Действительно ли Глинка так плохо выглядел, как вспоминали позже друзья, сейчас сказать трудно. Возможно, они воспринимали его тоже как человека ушедшей эпохи, который вступил в период старости. Но несмотря на внешние изменения, он все так же любил веселиться и вкусно обедать в кругу близких друзей. Сохранилось меню одной из таких встреч, которое сегодня может вызвать удивление обилием приготовленных блюд. Видимо, этим обедом Глинка отмечал 25-летие своей творческой деятельности.

На первое, как гласило меню, — «ласковый и дружеский прием». На второе — суп потафе (Pot-au-feu), один из самых популярных горячих французских блюд. В говяжьем бульоне варилось мясо с овощами и приправами. Потафе подавалось в холодное время года. В камине могли вешать котелок, где всегда кипел бульон и в него добавляли ингредиенты, по мере их съедания. Суп ели вприкуску с пирогом, начиненным вязигой{477}.

Следующее горячее блюдо — каплун, то есть специально откормленный кастрированный петух. Далее следовала солянка из капусты со снетками, то есть мелкими озерными рыбками, родственниками корюшки. Снетки жарились на сковороде. Для тех, кто ожидал очередной смены блюд, предлагалось жаркое из баранины с соусом бешамель. На сладкое — шарлотка из яблок. Во время дружеской беседы предполагались кофе и курение. В качестве горячительных напитков подавались венгерские вина и Порто, то есть портвейн. Значилось в меню и шампанское «Вдова Клико», что придавало встрече особо важный статус.

Привычный ход жизни изменил приезд в Варшаву царского двора в октябре 1850 года. Узнав об этом заранее, Глинка к прибытию императрицы Александры Федоровны сочинил новый романс «Финский залив» на стихи Платона Ободовского, инспектора Екатерининского института{478}. Через посредничество давней знакомой Прасковьи Бартеневой он просил у императрицы разрешения посвятить ей этот романс{479}. Много усилий у него ушло на то, чтобы найти хорошего каллиграфа для переписки своего подношения. Глинка очень старался произвести впечатление и напомнить о себе двору.

Императрица пригласила его на вечер. Готовясь к встрече, маэстро сбрил те тощие усы, вызывавшие недоумение у современников, и бороду. Многие, встретив его во дворце, не узнавали. По залу проходил шепот удивления.

Императрица «самым ласковым образом», как вспоминал он позже, приветствовала:

— Здравствуй, Глинка! Что ты тут делаешь?

Глинка почтительно ответил:

— Я нахожусь в Варшаве по причине климата менее сурового, нежели в Петербурге.

Ее величество изволило ответить:

— Разница небольшая… В любом случае я рада, очень рада тебя видеть.

Глинку посадили за рояль, а рядом расположились великая княгиня Ольга Николаевна, Бартенева и ученицы композитора — девицы Грюнберг. С ними пели великие княгини Ольга Николаевна и Мария Николаевна. Вероятно, во время этой встречи они передали композитору текст, ожидая от него нового романса. Так появился дуэт для двух сопрано «Вы не придете вновь»{480} в двух редакциях — на русском и французском языках. Романс пользовался успехом в царской семье, часто его пели, и Глинка любил его.