Глинка. Жизнь в эпохе. Эпоха в жизни

Путеводитель по Неаполю от Глинки

Мишель разработал четыре маршрута, которые охватили все, с его точки зрения, обязательные к просмотру достопримечательности.

Первый маршрут: путь на север, в город-порт Поццуоли с окрестностями, где сохранились древние термы, рынок, некрополь с погребальными камерами, амфитеатр.

Монастырь Камалдулов, где путешественник мог наслаждаться хвойными лесами, колоколами и звучанием органа, а также общением с монахами-отшельниками.

Залив и вулканический остров Искья в Тирренском море — чудо природы.

Второй маршрут: основной, который связан с осмотром Неаполя.

Холм Вомеро, где располагается «верхний» Неаполь, отсюда открываются захватывающие виды на нижнюю часть города, море и Везувий (сегодня на холм можно подняться на фуникулере).

Национальный музей Каподимонте, расположенный в бывшей летней резиденции французских Бурбонов. Сохранил богатейшую коллекцию — картины Тициана, Боттичелли, Рафаэля, Караваджо, ценнейший фарфор Марии-Амалии Саксонской и гобелены семейства Авалос.

Третий маршрут: подъем на вулкан Везувий и осмотр его окрестностей.

Музей под открытым небом Помпеи, город, погребенный лавой Везувия, и древнеримский город Геркуланум{234}, так же, как и Помпеи, прекративший существование после извержения вулкана.

Город Портичи с его прекрасным летним дворцом неаполитанских королей, при дворце сделаны зверинец с диковинными животными (что особенно радовало Глинку) и музей с находками из Геркуланума, в том числе здесь был выставлен «Отдыхающий Гермес», одна из первых найденных античных бронзовых статуй.

Четвертый маршрут: город Кастелламаре, располагающийся в бухте, с прекрасными видами, но менее популярный сегодня, чем другая рекомендация Глинки — Сорренто. Здесь в разные годы проживали знаменитости — Гёте и Гоголь, Байрон и Стендаль, а затем Вагнер и Ницше.

Остров Капри, до сегодняшнего дня популярный морской курорт с обрывистыми берегами, скалами, естественными арками и пещерами.

Глинка прошел первые три из разработанных им маршрутов, кроме последнего. Он смог осилить длительные пешие прогулки, сложный подъем на Везувий — и все это при постоянных жалобах на плохое самочувствие.

Русский путешественник наверняка обратил внимание на смешение культур и стилей: здесь объединились романская, византийская и арабская архитектуры. Дома, расположенные на разных уровнях, соединялись лестницами, проходами и мостиками. Скалы, хаотичные постройки, яркая растительность, игра красок и форм — все здесь впечатляло необычными формами и яркостью пейзажей. Не случайно Неаполь и Сицилия привлекали живописцев. Многие русские художники, жившие в это время в Неаполе, оставили живописные свидетельства тех мест так, как их мог видеть композитор. Это, например, картины Сильвестра Щедрина и Карла Брюллова. С последним Глинка познакомился в одном из местных салонов. Художник, работавший как раз в эти годы (с 1830-го по 1833-й) над огромным полотном «Последний день Помпеи», стал близким другом композитора до конца жизни. Эта картина принесет Брюллову известность. Когда в 1836 году он вернется в Россию, его будут вносить на руках в Круглый зал Академии художеств, как легендарного полководца. С этого момента Брюллов уже считался национальным гением.

В салоне у Софьи Волконской, которая, как указывал в письме Глинка, с первых же дней их приезда «приняла нас под свое особенное покровительство»[169], Глинка близко сошелся с композитором Винченцо Беллини (1801–1835), поразившим своими операми. Они много общались, вплоть до отъезда Глинки из Италии в 1834 году.

Манера разговора Беллини, способ вести беседу — все выдавало в нем человека, принадлежащего к хорошему обществу. А главное, Глинка чувствовал в нем единомышленника: их объединяли общие представления о красоте в искусстве.

Беллини говорил:

— Мне нравится писать музыку для сердца — искреннюю и эмоциональную.

Глинка удивился, что итальянец практически не знал немецких композиторов, их теории контрапункта.

Беллини значительно повлиял на стиль русского друга. Глинка видел, как тот создавал пластичную живую музыкальную ткань, в которой стиралась грань между арией, которую все ждали и где блистали солисты, и речитативом, нужным в опере для показа действия. И тот и другой строительный материал огромного здания под названием «опера» он равно облагораживал возвышенными мелодиями. При этом вокальные красоты накладывались на простую гармонию и аккомпанемент оркестра. Это был тот случай, когда простота рождала высшую гармонию.

Но постепенно приятная жизнь в Неаполе сменилась новыми приступами болезни. На Мишеля повлиял сильный запах сероводорода, который выделяли 40 действующих вулканов, расположенных рядом. Вместо прежнего выдаваемого в России опиума, приносящего эйфорию и легкость, в Италии было принято лечить большими дозами белены. Прием опасного растения приводил к отравлению, учащенному сердцебиению и нервозному возбуждению. Сильнодействующие препараты усилили романтическую неврастению, и вся Италия стала казаться Глинке к концу 1831 года местом отвратительным и вредоносным.

В письме Степану Шевырёву от 10/22 ноября 1831 года Глинка жаловался: «…мне очень, очень грустно», «с самого сюда приезда не спал почти ни одной ночи». Сравнение Неаполя с Петербургом не отпускало его. «Стройный вид чисто окрашенных домов, множество мундиров (к которым глаз мой никак не хочет привыкнуть) сильно напоминают мне ненавистную для меня северную столицу нашу, где я страдал столько времени»[170], — эмоционально указывал Глинка. Действительно, в городе было много военных. Пришедшие к власти Бурбоны, после падения власти Наполеона, окружили себя многочисленной охраной. Объединенное Неаполитанское королевство, куда входили земли Неаполя и Сицилии с окрестностями, требовало постоянного поддержания порядка и подавления любых политических недовольств.