Пропавший брат

Броненосец «Меркурий»

Пароход «Меркурий», отправлявшийся вверх по Иртышу, должен был отойти из Усть-Каменогорска ровно в шесть часов вечера. Так гласила записка, пришпиленная кнопкой возле кассы. Пассажиры, готовые к отъезду, сидели на узлах и корзинках, дожидаясь прибытия парохода. В тени развесистого тополя стояли Петрик и Володя, внимательно смотревшие на реку, в ту сторону, откуда ожидалось прибытие «Меркурия».

Но пароход опаздывал. И семь прошло и восемь, а «Меркурия» все не было.

— Может быть, сегодня он не пойдет? — высказал сомнение Володя.

— Пойдет! — ответил Петрик. — Видишь, все ждут.

Наконец на реке показался долгожданный «Меркурий». Черный густой дым клубами валил из низкой трубы. Оглушительно гудя, «Меркурий» приближался к пристани.

— Гляди, — сказал Петрик, подталкивая Володю, — пароход-то какой!..

Володя вытаращил удивленные глаза. На борту «Меркурия» от носа до кормы лежали громадные тюки с шерстью. Тонкие дула пулеметов выглядывали из бойниц, хитроумно сооруженных при помощи мешков с песком. На корме ребята разглядели трехдюймовую пушку, прикрытую брезентом, и трех артиллеристов. Пассажиры, увидев странный пароход, тревожно переглядывались и перешептывались.

— Да это настоящий броненосец!

— Наделал Избышев хлопот!

— А я лучше не поеду. Береженого бог бережет, — сказала старушка, собирая узелки.

«Меркурий» оглушительно проревел у самой пристани, и матросы завозились с трапом. Приехавшие пассажиры стали выходить на берег.

«Броненосец» стоял у пристани не долго. Как только кончилась посадка, пароход тронулся.

Петрик и Володя, имевшие дешевые билеты третьего класса, решили устроиться на палубе. Здесь между двумя тюками шерсти, поставленными немного наискосок, оставалось узкое треугольное пространство, вполне достаточное, впрочем, чтобы поместиться одному человеку.

— А мы раздвинем, — сказал Петрик, — и будем спать вместе.

С большим трудом братья раздвинули тяжелые, громадные тюки. Теперь можно было лечь вдвоем, но между тюками засияла вдруг узкая щель. Петрик посмотрел в нее и неодобрительно покачал головой.

— Если в эту щелку проскочит пулька, она может здоровый синяк поставить.

Ребята повозились с тяжелыми тюками и добились своего: опасная щель исчезла. Петрик лег. Володя растянулся рядом с ним. Лежать вдвоем было тесно и страшно неудобно, но братья все же нашли, что каюту они себе устроили превосходную. Конечно, можно было бы всю дорогу просидеть здесь, между этими замечательными тюками, но за Усть-Каменогорском начинается настоящий Алтай, пойдут высокие горы, знаменитые утесы «Семь братьев». О них мальчики не раз слышали на пароходе.

— Айда! — крикнул Петрик. — Вылезай!

Володя вылез. Он отлежал левую ногу и чувствовал, словно ее кто колол бесчисленными острыми иголочками.

Пароход шел между отвесными высокими горами. Вечернее солнце скрылось, и голубая гладь реки стала темно-свинцовой. «Меркурий» показался ребятам громадным пароходом, когда он причаливал к Усть-Каменогорску у пристани, а вот сейчас между каменными горами «броненосец» — словно маленькая лодочка. Закинув головы, Петрик и Володя с восхищением и изумлением смотрели на лысые вершины невиданных гор. Мальчики были потрясены. Володя вспомнил Поклонную гору в Озерках и Парнас в Шувалове, а Петрик — Шибановский увал на своей родине. И оба они подумали: «Ну, какие там были горы?! Простые маленькие холмики, бугорки!..»

Из предосторожности «Меркурий» шел ночью с потушенными огнями. Солдаты караулили у пулеметов, а офицеры прохаживались по палубе, зорко вглядываясь в темный берег. Петрик и Володя забрались на приготовленное ложе между тюками. Мимо прошел длинноусый поручик, посмотрел на ребят и ничего не сказал.

Петрик заснул быстро, но Володе не спалось. Думал: сколько мучений перенес Боря в доме Бедаревых! А как-то он сейчас живет? Вдруг его снова бьют?

Долго Володя не мог уснуть, но под конец задремал, обняв Петрика. Проснулись братья от оглушительной стрельбы. С правого берега невидимый враг обстреливал пароход. Пули застревали в тюках шерсти и звонко щелкали, попадая в деревянную обшивку. Чей-то хриплый голос отдавал команду:

— Дьяволы! Замедлить ход! Кормой к берегу.

— Стреляют! — подтолкнул Володя брата.

— Слышу.

— Сейчас сражение будет?

— Молчи!

Мимо мальчиков пронесся длинноусый поручик с наганом в руке. Следом за офицером протащили пулемет. Топая тяжелыми каблуками, пробежали с винтовками наперевес солдаты. Пассажир в синих шелковых кальсонах метался по палубе, не находя с перепугу входную дверь в первый класс. Вихрем пролетела в кружевном чепчике полуодетая пассажирка. Она чуть не сшибла поручика, и тот озлобленно выругался.

— Ну что вы визжите здесь! Идите в каюту.

— Туда влетела пуля и разбила зеркало!

— К черту убирайтесь отсюда! — заревел поручик страшным голосом. — Сейчас мы открываем огонь...

Женщина, крича и плача, понеслась дальше и с разбегу налетела на синего пассажира. Он не удержался и растянулся на полу. «Меркурий» повернулся кормой к правому берегу, и в этот момент дружно затрещали пулеметы, втащенные на крышу парохода.

На четвереньках выполз из каюты толстяк с большим животом. Он прикрывал голову громадной подушкой, словно щитом, и двигался, прыгая по-лягушачьи.

— В тесноте, да не в обиде! — зашептал он, наваливаясь на Петрика и Володю. — Здесь у вас безопаснее. У меня в каюте пуля разбила графин.

Толстяк тяжело дышал и норовил забраться пониже.

— Огонь! — надрывался где-то голос командира. — Огонь!

С берега дружными залпами отвечали партизаны. Пули их иногда хлюпали по воде, иногда разбивали стекла, а чаще всего застревали в тюках с шерстью.

Но вот где-то недалеко от Петрика и Володи раздался отчаянный крик:

— Братцы, помираю!..

— Убили! — зашептал толстый пассажир, и Володя почувствовал, как задрожало жирное тело непрошенного гостя. — Ребятишки, пустите-ка меня скорее вниз... Я ведь очень тяжелый! — умоляюще сказал толстяк.

— Ишь вы, какой хитрый! — возразил Петрик, а Володя еще ближе придвинулся к брату.

Через минуту пробежали санитары с носилками, раненого снесли вниз, и бой продолжался.

Сколько времени тянулась перестрелка, понять было трудно. Володю мутило от страха, и он чувствовал тошноту. Мальчик боялся пошевелиться, чтобы не сдвинуть с места спасительный тюк шерсти. Он боялся произнести слово, лишь бы не привлечь внимания солдат, хотя никакая опасность с их стороны как будто и не угрожала.

Володя вспомнил Самару и будочку в сквере, оклеенную разноцветными афишами. Тогда тоже было страшно, но ведь из будочки можно было убежать. А куда убежишь с парохода?

Страшно было в Куломзино, в жаркой избе, где атаман Красильников лежал на кровати. Но там можно было заплакать и вымолить прощение. А тут хоть обревись, никто на тебя не обратит внимания.

— Володька! — прошептал Петрик, когда стихли выстрелы. — Трусишь?

— Н-нет!

— А я боюсь! — сознался Петрик. — Страшно!

— Не вертитесь вы!.. — проворчал толстяк. — Лежите спокойно!

Он совсем обнаглел, этот дядя с огромным мягким животом.

— Это наше место! — огрызнулся Петрик. — Мы вас сюда не звали.

— Ну-ну! — примиряюще сказал толстяк, но в эту секунду неожиданный взрыв заставил вздрогнуть пароход. Машина перестала работать.

— Это что такое? — зашептал Володя.

— Не знаю.

А по палубе уже бежал длинноусый офицер с наганом в руке и кричал капитану:

— Всю команду расстреляю! Измена!

Толстяк, лежавший на мальчиках, задрожал еще сильнее и начал креститься.

— Спустить якорь!

— Есть!

Капитан парохода убежал выполнять приказание. К длинноусому подошел поручик, затянутый в ремни.

— Между прочим, дело табак! — сказал поручик. — Взорван котел.

— Расстреляли машиниста?

— Сбежал вместе с кочегарами. Я думаю, все это подстроено. Машинист, конечно, большевик. Ночь темная... Черт его знает, как он прыгнул в воду... Не уследили. Да и пассажиры ненадежные. Я думаю, пока не поздно, надо уносить ноги.

— Как настроены солдаты? — спросил длинноусый.

— Трусят. И патронов маловато. Вообще, это не война, а самоубийство. — Поручик помолчал и нерешительно сказал: — По-моему, надо уходить от этих проклятых гор подальше... Пока не поздно.

— Но как же без машины?

— А по течению. Попадет встречный пароход, и перейдем на него.

Длинноусый ответил не сразу:

— Ну, что же, давайте тогда так.

Поручик, затянутый в ремни, приложил руку к козырьку и исчез в темноте. И в ту же минуту яркое пламя охватило корму парохода и золото искр рассыпалось по реке.

— Пожар! Горим! — закричали внизу.

Среди пассажиров и команды началась паника. Матросы спускали лодку, а наиболее храбрые пассажиры, надев спасательные круги, бросались в воду.

— А мы куда? — чуть не плача, закричал Володя.

Растерявшийся Петрик не знал, что предпринять. Ему ясно было одно: каждая минута промедления грозила гибелью. На «Меркурии» нельзя было оставаться: пожара никто не тушил, и огонь быстро распространялся по всему пароходу. Если бы Петрик был сейчас один, он не задумываясь прыгнул бы в воду без спасательного пояса. Плавал он отлично, как рыба. Но что будет делать Володя? Разве он доплывет до берега? Никогда. А кроме того, на берегу находились партизаны. Сейчас они, правда, прекратили стрельбу, но каждую секунду могут ее возобновить. И тогда от шальной пули легче погибнуть, чем от огня.

— Тикай на нос! — крикнул Петрик, дергая Володю за рукав.

Но в эту минуту над рекой раздался могучий голос:

— Солдаты! Смирно! Слушай мою команду!

Петрик повернул голову. К пароходу подходила маленькая лодочка, освещенная заревом пожара. Два гребца сидели на веслах, а двое военных стояли. Один из них держал в руке медный рупор.

— Солдаты! Клади оружье... Сдавайся! — кричал человек в рупор. — Я — Артем Избышев... Обещаю всем полное прощение. Сдавайся!..

Длинноусый командир выхватил у солдата винтовку, прицелился и выстрелил в лодку. Медный рупор выскочил из рук Артема Избышева, но партизанский вождь стоял невредим.

И в ту же минуту солдат вырвал винтовку у командира и со всего размаху ударил его прикладом по голове.

— Сдаемся! — закричал он во все горло. — Сдаемся! Сдаемся!

Этот крик был поддержан на нижней палубе. Поручик, затянутый в ремни, присел у тюков с шерстью и начал срезать с плеч погоны. А лодочка подошла к самому пароходу, и коренастый человек в фуражке крикнул повелительным голосом:

— Дураки! Пожар тушить надо! Где капитан? Капитана сюда!

Властный окрик тотчас прекратил панику. Солдаты, матросы и пассажиры, почувствовав, что партизан опасаться теперь не приходится, принялись тушить огонь. Артемий Избышев вместе с человеком в фуражке поднялись на пароход и кинулись осматривать пулеметы.

Борьба с пожаром была упорной и длительной. Только к рассвету удалось залить огонь, и тогда началась перевозка пассажиров и солдат на берег.

Петрик и Володя впервые увидели партизан и сильно разочаровались. Обыкновенные мужики, только с ружьями, а некоторые даже босиком или в лаптях. Только один человек носил хорошую военную шинель — это помощник Артема Избышева, тот самый человек в фуражке, который прекратил панику на пароходе. Он был низок ростом, коренаст, широк в плечах. Густые черные брови, сросшиеся на переносице, придавали ему грозный вид. Партизаны называли его товарищем Антоном.