NWT. Три путешествия по канадской Арктике

16 мая

Вот разобрались мы по двоеИ, помолившись, запряглись.Рывок, еще рывок! Каноэ,Ну, ради Бога, шевельнись!Но тщетно! Холодно, бесстрастноЛежит каноэ на снегу.Как трансформация ужаснаВсе ж из хозяина в слугу…

Без четверти восемь утра. Прекрасное морозное утро. Тишина, солнце сияет на совершенно голубом небосводе, ни ветерка, ни поземки – ни одного из малоприятных проявлений многогранного характера арктической погоды. Температура около минус 15 градусов, и, похоже, что, когда солнце поднимется повыше, она повысится.

Вчера у нас был пробный день – мы попытались оценить наши возможности по перетаскиванию грузов по неподготовленной поверхности на значительные по сравнению с линейными габаритами грузов расстояния. Работали, что называется, на пределе наших человеческих возможностей – тащили каноэ весом примерно 250 килограммов. Начали с улыбками и песнями. Однако песни прекратились достаточно скоро. Что же касается улыбок, то они плавно превратились в гримасы ужаса, которые держались на наших лицах гораздо дольше.

Сначала Ульрик с Мартином пошли вперед, потом мы с Уиллом продолжили. Первый час дался нам достаточно легко, потому что поверхность была в основном бесснежная. Остановились перевести дух. Джулия и Такако держались довольно близко к нам. Вид у них был весьма замученный, но они старались улыбаться. Я их сразу поздравил с этим выдающимся достижением. Надо сказать, что труднее всего им было тронуться с места. Я даже попытался им помочь, но они с достоинством отклонили мое предложение и в конце концов тронулись, причем пошли довольно споро!

На первой остановке Ульрик сказал, что эти каноэ тяжелее, чем прошлогодние, на 30–40 %. Он тут же предложил попробовать различные комбинации бурлаков и каноэ, с тем чтобы выяснить объективную расстановку сил на маршруте. В этом был определенный смысл.

Мы с Уиллом переместились вперед и впряглись в каноэ Ульрика и Мартина. Именно в этот момент совсем некстати пошел снег, усугубивший наши страдания. Вдобавок ко всему мое молчаливо терпевшее до сих пор все эти издевательства левое колено со всей определенностью дало мне понять, что с него достаточно. Это было еще более некстати, чем снег.

Надо сказать, что эта блуждающая по времени и пространству травма была приобретена мною практически за бесценок во время первых тренировочных сборов на ранчо Уилла, когда мне приходилось подолгу бегать за непослушной упряжкой по рыхлому и глубокому снегу в маклаках. Скорее всего, произошло растяжение связок. Ощущение было не из приятных. Я применял эластичные наколенники, тренировал связки сгибанием и разгибанием коленного сустава под нагрузкой, и порой боль отступала. Однако стоило мне перегрузить сустав, и все возвращалось на круги своя. Вот и сейчас я продолжал движение, стиснув зубы и стараясь переместить основной упор на пока еще здоровую правую ногу.

Еще одним слабым местом оказалась обвязка. Вследствие того что некоторые из ее фиксирующих ремней оказались незакрепленными, она постоянно сползала наверх, в область горла, угрожая в буквальном смысле полностью перекрыть мне кислород, которого и так не всегда хватало моим распиравшим грудную клетку легким. Приходилось то и дело поправлять ее и делать это, не останавливаясь, потому что любая остановка неминуемо означала повторение самой сложной для нас операции – трогания с места – и, следовательно, неизбежное увеличение темпа движения для ликвидации отставания. И то, и другое никак нас не вдохновляло, и потому мы старались продолжать движение до официального перерыва, который был намечен по истечении 50 минут непрерывного движения.

Второй час вопреки ожиданиям оказался более трудным. Я слабо попытался выступить в защиту женщин, но никто меня не поддержал, и прежде всего сами женщины. Они с готовностью впряглись в тяжеленные каноэ, которые только что мы с предводителем тащили из последних своих мужских сил и. потащили, правда, с небольшой скоростью, но потащили. Мы несколько раз настигали их, но они прошли положенные 50 минут, вызвав наши дружные слегка приглушенные рукавицами аплодисменты.

Перепробовав по очереди все каноэ, к третьему часу мы вернулись к своим, родным и привычным, и завершили сегодняшний тренировочный переход на хорошей ровной площадке льда, где и установили свои палатки около трех часов пополудни.

В нашей палатке сломалась одна из стоек, и мне пришлось потратить около получаса, чтобы ее починить. У меня уже имелся достаточно богатый опыт проведения подобных операций. Делалось это просто и достаточно грубо, без применения методики Илизарова: поврежденный участок трубки аккуратно удалялся путем отпиливания ножовочным полотном (было важно не повредить резиновый шнур, проходивший внутри стойки и удерживающий все ее колена в едином строю). При этом стойка становилась короче, но работала.

Уже расслабленно вытянувшись на спальных мешках, мы с предводителем подвели некоторые итоги сегодняшнего дня. В активе имелись три полновесных перехода в условиях, максимально приближенных к боевым, в пассиве – опустошающая усталость во всех членах: колено ноет, спину ломит, все болит, ноги не шевелятся, кисти рук не сжимают.

Вывод, который напрашивается с учетом всех этих в общем-то вполне ожидаемых последствий, достаточно тривиален – следует пересмотреть весь наш груз с целью минимизации его веса. Экономии, как нам представлялось, можно было бы добиться за счет сокращения запасов провианта. Выпив чая, мы с Уиллом разобрали наш груз. В итоге он полегчал, по меньшей мере, килограммов на пятнадцать. Помимо провианта, в этот вес вошли мои замечательные резиновые боты. По этому поводу я особо не переживал – оставив боты за бортом каноэ, я автоматически лишал кого бы то ни было из нашей команды даже в ситуациях, того заслуживающих, применить ко мне хлесткое и весьма популярное у нас в стране словосочетание, которое в переводе на английский звучало «bitch in the rubber boots».

Несмотря на мое сопротивление, Уилл все с той же целью – облегчить каноэ – решил вылить часть топлива. Я всегда считал и считаю, что лишнего топлива в экспедиции не бывает, и готов был тащить все то топливо, что у нас было. Запасы топлива тают гораздо быстрее, чем хлеб в известной корзине Эзопа. Даже просто осознание того, что его у нас достаточно и не надо особенно заботиться о его экономии, само по себе грело меня не хуже, чем работающий примус. Тем не менее часть топлива мы вылили, хотя, к счастью, немного.

Завершило сегодняшний день совместное чаепитие в нашей с Уиллом палатке. Основной темой, естественно, было обсуждение наших перспектив, которые по итогам сегодняшнего прикидочного дня не выглядели столь же безоблачно, как до того момента, когда мы впряглись в эти неподъемные каноэ. Мы все без исключения признали, что длительное путешествие с каноэ такого веса, как у нас, было на пределе наших возможностей, особенно если идти по такому рыхлому снегу.

Возможным вариантом облегчения каноэ могло бы стать применение специально приготовленных обезвоженных продуктов. Только за счет этого можно было бы уменьшить вес всего нашего продовольствия на 50 %. Однако это все было в перспективе, а пока единственным реальным способом уменьшения веса могло стать разнообразное и обильное питание, и мы с Уиллом с великим удовольствием приступили к выполнению этой программы прямо с сегодняшнего ужина.

А ужин был сказочный совершенно – белая рыба с макаронами! О, какая это сила! О нем, об ужине, мне постоянно твердил Уилл, когда мы, согнувшись в три погибели и обливаясь потом, шли по заснеженной целине. Пока идешь и тащишь за собою это каноэ, быстро согреваешься, и приходится разоблачаться, а на остановках ветерок быстро восстанавливает более типичный для этих мест и времени года температурный баланс и вынуждает облачаться вновь. Понятно, что в таких условиях жажда мучает больше, чем голод. Однако рассуждения о предстоящем ужине во время перехода всегда приятны, главным образом, потому, что связаны с предвкушением долгожданного отдыха в палатке.

Я сделал неудачный выбор – налил в термос чаю, вместо того чтобы налить туда загадочного тонизирующего напитка с игривым названием «Perfomance», которым нас снабдили наши спонсоры. Он, похоже, лучше утолял жажду.

После ужина я начал сочинять поэму Ульрику ко дню его рождения, который, по его личному заявлению, ожидался 18 мая.

Уилл совершенно неожиданно поддержал меня во время принятия снежного душа, и, таким образом, наша палатка, продемонстрировав рекордную стопроцентную явку на эту леденящую кровь процедуру, вышла по показателю «неосознанная тяга к здоровому образу жизни» на первое место.

Ульрик, явно пытаясь оправдать свой малодушный отказ присоединиться к нашей процедуре, почти битый час пытался установить радиоконтакт со своей женой. Мы слышали его возбужденные призывы к своей далекой половине откликнуться, но, увы, его старания были тщетны – кроме нас и, возможно, находившегося с ним в одной палатке Мартина, его никто не слышал, а может быть, и не хотел слышать. На всякий случай, я отметил для себя, что необходимо завтра попробовать поднять антенну повыше – может быть, это помогло бы хотя бы виртуальному воссоединению молодой семьи.

За четыре часа прошли вчера 9 километров, что, в общем-то, неплохо, особенно с учетом перерывов. Сегодня постараемся поддерживать такой же темп.

Завтра, наверное, увеличим ходовое время до шести часов с одним перерывом и посмотрим, что из того получится.