NWT. Три путешествия по канадской Арктике

2 мая

Под теми же снегамиИ так же холод лют,Но ненцы и долганеУ нас так не живут,Как в этом Палотаке.В запросах, ох, не прост,В уюте и достаткеЖивет здесь эскимос.Весна, набравши силу,Морозы гонит прочь,И потому решилиСменить мы день на ночь…

Между прочим, май наступил.

Подведу некоторые итоги нашего затянувшегося присутствия в прекрасном местечке Палотак. Во-первых, налицо прекрасные признаки наступающей весны: с одной стороны, они радуют, потому что тепло и солнечно, с другой, настораживают, пугают, именно потому что тепло и солнечно, а нам еще идти и идти. Под действием набирающего силу весеннего солнца все потекло, на льду лужи. Неожиданно теплый ветер усугубляет мрачную картину разрушения построек зимы, еще недавно казавшихся вечными.

Температура сейчас в районе нуля, наверное, минус 1–2 градуса. Наша палатка, установленная рядом с собаками, окружена огромными лужами, да и собакам надо теперь искать место, чтобы не промочить свои мохнатые животы.

Слава Богу, разница между ночными и дневными температурами все еще очень ощутима, что и определило смену тактики нашего движения: мы решили передвигаться ночью, а отдыхать днем. Поэтому намеченный на сегодняшнее утро выход мы отложили на 12 часов и выйдем на маршрут, наверное, в восемь вечера, так что впереди у нас еще целый день.

Несмотря на многочисленные митинги, мы в целом очень здорово провели время в Палотаке. Как и предполагалось, во время этих митингов каждый получил возможность высказать свои соображения по поводу подготовки и проведения предстоящей экспедиции. К моему заявлению о возможном выходе из состава экспедиции в связи с участием женщин, команда отнеслась без воодушевления – все заметно поскучнели и расстроились. Я объяснил свою позицию, как мог, но в то же время оставил лазейку, с тем чтобы иметь возможность изменить это решение, потому что мне очень хотелось участвовать в этой большой экспедиции, после которой я мог сказать себе: «Молодец, ты пересек все то, что можно пересечь – Гренландию, Антарктику и Арктику!». Но до этого надо было еще дожить.

Самолет из Инувика с продовольствием и кормом для собак на оставшийся переход прилетел на день позже, потому что 29 апреля, когда мы его ожидали, был сильный туман, типичная летняя погода, а 30-го все опять разъяснилось. Этим самолетом прилетели жена Ульрика Кристина и фотограф от «National Geographic» наш добрый знакомый Гордон Уилтси. Сейчас, кроме теплой погоды, ничего нас не удерживало в этом гостеприимном местечке. Более того, мы рвались вперед, иначе при таких темпах наступления весны у нас были все шансы застрять здесь при дальнейшем промедлении с выходом.

Динамизм изменения наших планов в соответствии с быстро меняющейся обстановкой свидетельствовал о нашей хорошей форме и не угасшем пока еще энтузиазме, тем более что для всех изменений мы тотчас же находили вполне пристойные и убедительные обоснования. Это не могло не радовать!

Мы планировали примерно до 11 мая идти на собаках, а затем сменить их на каноэ и продолжить движение под заунывные бурлацкие песни. Об этой части экспедиции почему-то сейчас думать не хотелось.

Тот маршрут, который мы выбрали сейчас, выглядел следующим образом: мы пойдем вдоль побережья, пересечем полуостров Тари и продолжим движение по припаю на запад вдоль системы холмов под названием Смокинг Хилз – дымящиеся холмы. По словам местных жителей, многие годы под этими холмами горит уголь и эти места часто посещаются как гризли, так и белыми медведями, поэтому нам надо быть предельно осмотрительными при движении в этом районе. Будем идти, постоянно оглядываясь.

Собаки наши уже буквально изнывают от затянувшегося безделья, даже перестали есть и заметно прибавили в весе, нежатся на солнце. Несмотря на то что им предстояла неизмеримо более тяжелая работа, чем нам, они тоже, казалось, были не прочь стартовать.

Если говорить о том, как мы проводили вечера здесь, в Палотаке, можно смело утверждать, что вечера были сплошь заняты приемами, и прежде всего приемами пищи. Люди, которых мы с нашим неукротимым (в отличие от собак) аппетитом на этих приемах объедали, пока не выказывали видимого беспокойства, что объяснялось, с одной стороны, хорошим снабжением Палотака всем необходимым для существования в этих суровых условиях, с другой – тем, что немногочисленное белое население этой деревушки – 250 жителей – просто соскучилось за долгую зиму, и все были рады общению с нами – пришельцами из одновременно далекого и близкого для них мира.

Впрочем, Фреду, хозяину дома, мы, наверное, порядком уже надоели, однако он продолжал виртуозно исполнять обязанности гостеприимного хозяина и даже немножко смущал нас этим.

В Палотаке, как, впрочем, и во всех эскимосских поселках Северо-Западных территорий Канады, действовал строгий сухой закон – не имитация заботы о местном населении с целью предотвращения алкоголизма, а настоящий сухой закон, и легально здесь не было никакой возможности купить даже пива! Как известно, представители северных народностей в силу специфики своего пищеварения и отсутствия ферментов, расщепляющих спирт, чрезвычайно быстро поддаются алкогольному опьянению и, что самое страшное, быстро становятся алкоголиками. Сухой закон в этих условиях абсолютно необходим для сохранения генофонда да и, в принципе, местного населения.

Я не без горечи вспомнил, что творилось на нашем Севере, где так называемый Северный завоз – государственная программа по снабжению Севера, в качестве продукта первой необходимости включал алкоголь, который завозился в огромных количествах – в пересчете что-то около литра на человека в день, включая малых детей! Потому-то местное население в наших северных поселках спивается на глазах, и редко попавшие в алкогольную зависимость люди доживают до 40 лет!

Понятно, что и здесь местные жители старались правдами и неправдами обойти этот закон и нелегально провозили на самолетах пиво или виски. По этой причине после каждого прилета самолета в поселке случались пьяные драки и даже перестрелки. Мы старались, как могли, выдерживать дух и букву этого в высшей степени чуждого большинству из нас закона, и у нас это получалось. Хотя мы тоже не могли не воспользоваться самолетной оказией, чтобы не заказать себе пару ящиков пива из Инувика.

Я был послан как наиболее искусно владеющий дипломатическим английским языком спросить у Фреда разрешения устроить пивное развлечение у него в доме под предлогом того, чтобы он тоже выпил с нами пива. Его ответ на мое заманчивое предложение вкупе с его прочими уже отмеченными выше добродетелями был вполне достаточен для того, чтобы возвысить его в наших глазах в ранг святых. Он просто сказал: «Ребята, я ведь не пью, а вы, пожалуйста, пейте, если вам хочется (при этих словах он вздохнул), на здоровье!».

Самолет на следующий день не прилетел, пива не было, но Фред начал готовиться к этому вечеру уже с трех часов дня. Делал он это фундаментально и буквально сразил нас наповал, когда накрыл стол в викторианском стиле: с сервизом и салфетками, с абсолютно серебряными приборами и хрустальными подсвечниками. Он испек какие-то ватрушки, вытащил из потайных запасов ветчину, приготовил картофельное пюре и подал какие-то многочисленные и затейливые соусы.

Все это было настолько красиво сервировано и подано, что мы с нашими пусть бритыми и умытыми физиономиями смотрелись достаточно контрастно на этом фоне. Хотя мы и остались без пива, но зато у Фреда, как у любого непьющего человека, в баре был полный ассортимент других не менее ценных напитков, и мы не преминули приложиться нашими иссохшими вследствие строгого спортивного режима ртами к живительно-губительному источнику, наполненному лучшими образцами мировых производителей крепких и очень крепких напитков. При этом золотое правило последовательного повышения градуса крепости как-то само собой выполнялось, прежде всего, потому, что ни один из отведанных напитков не уступал другому в крепости.

Несмотря на то что, пользуясь благодушным попустительством нашего гостеприимного хозяина, нам удалось порядком опустошить его долгое время остававшиеся неприкосновенными запасы, на следующее утро головы у всех были в полном порядке. Видимые признаки похмелья отсутствовали, и потому предусмотрительно спланированный на этот день визит в местную поликлинику превратился из обозначенного в программе оздоровительно-ознакомительного в просто ознакомительный.

На территории чистенького, окрашенного в традиционно белые цвета островка здоровья нас встречала старшая сестра Келли – живое воплощение заботы и милосердия. Симпатичная белокурая моложавая женщина в ослепительно белом халате так радушно встретила нас, что мне (и я готов поклясться, не только мне одному) почему-то захотелось завершить всю нашу экспедицию именно здесь и хоть ненадолго здесь остаться, пусть даже и в роли пациента.

Я вспомнил, как в Трансантарктике в один особенно ненастный и холодный день Этьенн, неутомимый романтик Этьенн, мечтательно закрыв глаза, сказал со вздохом: «Эх, как здорово бы было немножечко подломать ногу и мгновенно оказаться на теплой постели, укрытым белоснежными простынями под нежным и чутким присмотром белокурой и миленькой медсестры…». Тут он приоткрыл глаза и, увидев вместо всего этого опостылевший и обжигающий белый мрак и наши отнюдь не миловидные обмороженные физиономии, немедля снова закрыл глаза, чтобы не спугнуть нахлынувшие грезы. Сейчас, глядя на улыбающееся лицо Келли, я пожалел, что с нами не было нашего мечтателя.

При ближайшем знакомстве оказалось, что Келли по матери украинка, а по отцу… (тут мои записи обрываются, да это и не суть важно). Она уже более шести лет работает старшей медсестрой по контракту, переезжая из поселка в поселок. Когда выяснилось, что мы все пока не нуждаемся в медицинской помощи, и без того светлое лицо старшей медсестры просветлело, и она пригласила нас (вот она, неподвластная никаким арктическим холодам горячая украинская кровь) к. столу. Оригинальность этого приглашения отнюдь не ограничивалась необычностью места предполагаемого обеда. Она проявилась в том, что подготовка стола строилась по интерактивному принципу (вот они, гены отца не украинской национальности) – нам было предложено под руководством хозяйки готовить домашнюю лапшу из теста.

Мы с предводителем по старшинству да и по нашему статусу в команде сочли вполне правильным включить в состав кулинарной группы Такако и Джулию, а сами, как и подобало мужчинам нашего ранга, сели смотреть хоккей, отрывая глаза от экрана только для того, чтобы выяснить, сколько пива осталось в стоявшем рядом с диваном минихолодильнике. Играли знакомые клубы НХЛ «Calgary Flames» и «Vancuver Canuks». К большому неудовольствию местных зрителей, а точнее одного из них (понятно, что нам с Уиллом было важнее, чтобы запасы пива не истощились до исхода основного времени матча), победил Ванкувер.

Наибольшее негодование в связи с этим рядовым для нас событием выказывал приехавший к ланчу (приглашенный, как и мы, Келли) очень колоритно выглядевший на фоне белоснежных стен темнокожий дантист. Он не имел постоянной работы здесь, в Палотаке, а приезжал раз в год на 10–14 дней в зависимости от числа больных зубов, чтобы все эти больные зубы подлечить, и все немногочисленное местное население относилось к нему с почтительным страхом. Как востребованный доктор он мог по контракту позволить себе болеть, но только как болельщик. Калгари была его любимой командой. Правда, сокрушался он недолго, справедливо рассудив, что пока еще не поздно, ему следует подключиться к нам с Уиллом – запасы пива таяли, как снег Палотака под щедрыми лучами апрельского солнца.