NWT. Три путешествия по канадской Арктике

Возвращаясь поздним вечером после прекрасного ужина, перегруженные впечатлениями, пивом и домашней лапшой, мы поневоле обратили внимание на резко возросшую активность местного населения. При этом если днем поселок выглядел пустынным и на улицах резвились только дети, то сейчас, напротив, здесь было много подростков и взрослых, заметная часть которых была сильно навеселе. Глядя на многочисленные пьяные компании, попадавшиеся навстречу и находившиеся, мягко выражаясь, в возбужденном состоянии, я тотчас же вспомнил родные места и почувствовал, что благодушное и расслабленное состояние, к которому я уже успел привыкнуть, находясь здесь, вдали от Родины, уступает место некому внутреннему напряжению, связанному с возникшей угрозой потенциальных конфликтов с местным населением, тем более что с нами шли женщины.

Фред сообщил нам, что сегодня следует особенно внимательно закрывать на ночь все двери, поскольку прилетел самолет, а значит, возможны всякие пьяные разборки – так здесь все время бывает. Это существенно отличало Палотак от Арвиата. Близость крупного районного центра Инувик, где можно было приобрести спиртное, накладывала отпечаток, и не самый приятный, на размеренную жизнь этого маленького поселка, особенно после долгой полярной ночи. Стосковавшиеся по свету и общению жители отрываются по полной, если удается раздобыть «огненной воды».

Канадское правительство вкладывает немалые средства, с тем чтобы донести до самых отдаленных поселений огромных СевероЗападных территорий все полезные достижения цивилизации. Школа в Палотаке, которую, по словам Фреда, посещают всего 10–12 человек, да и то не очень регулярно – с перерывами на восстановление после встречи очередного самолета, как и школа в Арвиате, произвела на меня самое благоприятное впечатление. Такого гимнастического зала, как здесь, я не видел ни в одной нашей школе. Прекрасный паркет, кварцевые лампы, вентиляция, душевые, не говоря уже о собственно спортивных снарядах и приспособлениях – все это было представлено здесь в самом лучшем и полном виде. Плюс к этому, как мы только что имели возможность убедиться сами, прекрасная поликлиника, без очередей и оборудованная по последнему слову техники.

Правда, опять же в сравнении с Арвиатом (с нашими арктическими поселками просто нет смысла сравнивать) магазин в Палотаке выглядел более затрапезно – небольшие окна заколочены фанерой. Мне отчего-то показалось, что подобный его вид как-то опосредовано связан с частыми прилетами самолета.

Из других сооружений нежилого фонда в поселке выделяется церковь, исполненная в соответствии с велением времени в модернистском стиле. Посетителей в ней еще меньше, чем в школе, – как правило, можно застать единовременно не более двух-трех человек. Очень колоритна фигура настоятеля, обветренного всеми арктическими ветрами 84-летнего старика. Живет он в скромности, как и подобает истинному святому отцу, в здании старой церквушки, рядом с местом своей богоугодной работы. Мы с ним познакомились довольно близко на почве общих интересов отнюдь не в церковной сфере. Настоятель до недавнего времени имел свою собственную собачью упряжку и, по его словам, объездил все вокруг вдоль и поперек. Как братьям по духу, он любезно предоставил в наше распоряжение весь верхний этаж своего дома, где мы проводили наши бесконечные митинги и обсуждения. При этом святость места проведения дискуссий в немалой степени способствовала их мирному и отчасти конструктивному характеру.

В качестве примера столь благотворного влияния святого места на решение некоторых узловых вопросов нашей экспедиционной жизни можно привести выработанное в результате долгих утомительных дебатов соглашение о том, как формировать наше экспедиционное меню. Понятно, что в таком вопросе сколько едоков – столько и мнений (слава Богу, что удалось избежать участия в этом обсуждении наших собак, иначе и святое место не помогло бы нам прийти к согласию).

Итак, мы пришли к выводу, что наиболее приемлемым для большинства будет персонализированное в некоем смысле меню, то есть меню, составленное с учетом вкусовых привязанностей каждого из участников. Общим для всех было ограничение максимального веса суточного пайка до 48 унций, то есть 3 фунтов, а в переводе на русский язык 1300 граммов! Этого было больше чем достаточно, чтобы учесть все вкусовые нюансы. При этом и упаковка предполагала персонализированный подход – теперь мы планировали паковать наш рацион в именные ящики! Излишне говорить, что, обсуждая наше меню под сводами старенькой церквушки, мы ни на минуту не забывали о том, что «не хлебом единым сыт человек».

Похоже, что наши женщины, особенно после посещения сестры Келли, почувствовали, что теряют некую данную Богом всем женщинам при рождении власть над нами, мужиками. И они задумали, подготовили и провели операцию «Ответный удар». Понятно, что этот удар не мог быть ничем иным, кроме удара по нашим желудкам, подвергавшимся в последние дни особенно тяжелым испытаниям.

Буквально на следующий день после посещения поликлиники мы все были приглашены к Кенту – местному механику, олицетворявшему, как и Келли, местную скорую помощь, правда уже техническую. В резиденции Кента в честь нашей экспедиции был дан обед в японском стиле, главной задачей которого было восстановление пошатнувшегося было авторитета женских представителей нашей команды. Готовила Такако, которой лучше кого бы то ни было известны хитрые рецепты японской кухни. Поскольку блюда японской кухни, как и итальянской, относятся к числу моих любимых, я попытался поучаствовать в процессе, но, признаюсь, ничего у меня не получилось. Лишь с единственным делом я смог справиться достойно – раздобыть риса и кастрюлю для его варки.

Итог кулинарных упражнений Такако всех нас без исключения убедил в поспешности вчерашних выводов относительно несостоятельности в мирной роли домохозяек представительниц слабого пола в нашем сильном коллективе. Нежное мясо овцебыков с гарниром из рассыпчатого риса, овощные салаты, сдобренные ароматными и острыми соусами, сравнимая по длине со средней продолжительностью жизни среднестатистического японца лапша и в завершение блины с ассорти из мороженых фруктов. И все это великолепие сопровождалось замечательным холодным пивом.

После ужина Ульрик, не видевшийся со своей Кристиной около 14 лунных суток, немедленно отправился наверстывать упущенное время. Мы же все, включая Кента и Келли, остались в гостиной поговорить. Келли рассказывала о своей жизни здесь, в канадской Арктике. По ее словам, местные жители в основном – выходцы с Аляски, и по обычаям и образу жизни они отличаются от коренных эскимосов Гренландии, даже диалект у них другой. Правда, на этом самом диалекте здесь, в поселке, изъяснялась только примерно половина местного населения, а другая половина считала родным языком английский.

Вообще, все население Палотака было перемещено сюда с мыса Пири, который находится примерно километрах в сорока к северу. Это произошло во время строительства на мысе американской радиолокационной станции дальнего обнаружения ракет (точнее, советских ракет). В период холодной войны была построена и развернута целая цепь подобных станций вдоль всего северного побережья канадской Арктики – от Гренландии до Аляски. Одну из подобных станций в Гренландии мы посетили во время гренландской экспедиции в 1988 году. Палотак в переводе с эскимосского означает угольное место. Здесь действительно были обнаружены большие запасы каменного угля, но до их разработки, к счастью для местной природы, пока не дошли руки.

Разговор вскоре переключился на другую тему – мне был задан вопрос о том, как у нас в Сибири живут местные народности. Я ответил, что, конечно, их уровень жизни не идет ни в какое сравнение с уровнем жизни местного населения Северо-Западных территорий. «Тем не менее живут и особо не жалуются», – предупреждая вопрос Келли, продолжил я. «А наши, представь, жалуются на плохую жизнь, – сказала Келли. – Все у них есть – и льготы при поступлении на работу или учебу, и разрешения на охоту, и бесплатные образование и медицина – живи и радуйся, а они только и радуются по-настоящему, когда самолет прилетает». На это я ответил, что если использовать эту «авиационную терминологию», то можно считать, что в наших арктических поселках этот самолет как прилетел, так и не улетает вовсе, разве что на дозаправку смотается быстренько и все. Может быть, именно поэтому местное население и не жалуется на жизнь. Хотя о таких школах и поликлиниках нашим северным жителям остается только мечтать. И как следствие продолжительность жизни эскимосов, по словам Келли, в среднем всего лет на шесть-семь короче, чем у белых людей, у нас же – чуть ли не в два раза.

При всем при этом цивилизация пока, к счастью, не оказала заметного влияния на сформировавшиеся в течение многих лет особенности эскимосского организма, и в частности на их феноменальную живучесть. Келли рассказала о нескольких случаях, непосредственной свидетельницей которых она сама была. Любой белый человек, по ее словам, давно бы отправился к праотцам, а эскимос выживал. Был у нее пациент, который пролежал три недели в бессознательном состоянии после сильнейшего ожога легких, а потом оклемался.

Свою задачу здесь, в Палотаке, как, впрочем, и во всех остальных поселках, где ей приходилось трудиться, Келли видит в том, чтобы оказать первую помощь и при необходимости вызвать санитарную авиацию. Однако в экстренных случаях, когда решается вопрос жизни и смерти и нет времени ждать самолета – единственной, но, к сожалению, не всепогодной связи с Большой землей, ей надо уметь и сделать операцию, и принять роды. Последним, к слову, приходится заниматься довольно часто.

Обычный возраст, когда начинают рожать местные девочки, – это всего 14–15 лет. При этом младенцы, родившиеся у таких молодых мамаш, передаются на попечение родителей и переводятся в разряд братьев и сестер. Так образуются многодетные эскимосские семьи. Дети, рожденные матерями, достигшими «преклонного» возраста 17–20 лет, остаются в статусе детей, рожденных биологическими матерями, и не передаются в их семьи по наследству.

За каждого рожденного ребенка правительство платит по полной схеме, обеспечивая также бесплатным питанием до полугода, что, в общем-то, способствует увеличению рождаемости.

Я отметил, что и в Коппермайне, и здесь очень много детей, а это свидетельствует о том, что население растет, и поселки имеют все шансы на выживание. У нас, на нашем Севере, картина, увы, совсем другая – население сокращается и поселки чахнут.

Сегодня вечером после долгого перерыва продолжим наше путешествие в сторону языколомного Тактояктака.