NWT. Три путешествия по канадской Арктике

26 марта, день

Тяжела ты, жизнь собачья,Снег по брюхо, лямки трут,И не дать соседу сдачи —Заслужил, нахал кусачий,Но стреляет хлестко кнут.Очень часто без разбора,Кто был прав, кто виноват,И без лишних разговоров —В ссоре виновата свора,Вот и лупит всех подряд.И напрасно это. Верно,Не ахти какая честьНас с людьми равнять и скверно,Но у нас есть тоже нервы,Самолюбие и честь…(Монолог наказанной собаки)

Если бы у меня были достаточно хорошие отношения с канадским управлением геодезии и картографии, я бы незамедлительно попросил их переименовать поселок Сноудрифт и дать ему более подходящее название – «Горизонт» или, может быть, даже более пафосное «Коммунизм», ибо то, что происходило сейчас, в точности соответствовало практическому определению этих понятий. Нам никак не удавалось достичь этого злополучного Сноудрифта. Складывалось впечатление, что мы продвигаемся вперед, а Сноудрифт продвигается от нас, и потому мы все шли и шли в указанном картой направлении, а Сноудрифта что-то до сих пор не было видно.

С утра в нашу палатку заскочил Джон. Он принес нам записки с вопросами, которые задали школьники, и сообщил, что сегодня мы выйдем на полчаса позже, потому что нужно на эти вопросы ответить. Мы этому известию были весьма рады, поскольку, как я уже говорил, вечер вчера провели довольно бурно, и поэтому каждая минута задержки была нам на руку, так как позволяла получше восстановиться.

Уилл сегодня собрался первым, что было неожиданно, поскольку он всегда отстает. Он дожидался нас, переминаясь с ноги на ногу, даже парку успел надеть. Это можно было объяснить только тем, что он не принимал участия во вчерашней жестокой расправе с виски в нашей палатке. Благодаря задержке наши сборы прошли без осложнений, и мы двинулись по следу – по накатанной дороге.

Солнце взбиралось все выше и выше и уже начинало припекать, несмотря на то что морозец сохранялся около десяти градусов. Идти по следу, если это, конечно, не достаточно широкая дорога, не так просто, как это может показаться. С одной стороны, не надо думать о выборе направления, но, с другой стороны, ты как бы становишься заложником этой проложенной кем-то и как-то трассы. Мне приходилось это испытывать в Антарктиде, когда мы шли по следу санно-тракторного поезда и нарты, повторяя изгибы трассы, постоянно пытались спихнуть скользящего рядом лыжника в сторону, на нетронутую целину, вызывая у последнего чувство какой-то своей ненужности во всем процессе и заставляя его затрачивать все силы на то, чтобы чудесным образом удержать равновесие и выдержать навязанный темп движения.

Сначала Ульрик, оказавшись справа от саней, достаточно долго и упорно сопротивлялся их выталкивающему моменту, часто падая и вспоминая при этом недобрым и отнюдь не датским словом всех причастных к прокладке этой трассы людей. Потом я, сжалившись над Ульриком, сменил его и продолжил воспоминания о неведомых первопроходцах уже русскими словами. Одним словом, движение было достаточно напряженным. К тому же скольжение было не слишком хорошим, потому что под рыхлым свежим снегом проступала вода, а иногда, вообще, попадались открытые ее участки, несмотря на то что температура была достаточно низкой.

Около полудня прилетел маленький легонький самолет. Мы предполагали, что этот самолет прилетит прямо в Сноудрифт забирать Гордона и Нила, но пилот, по-видимому, тоже отчаявшись достичь этого просто мистически недоступного поселка, приземлился прямо к нам на трассу. На самолете прилетел молодой паренек Уилли Колин с братом. Уилли шестнадцать лет, а брату двенадцать, оба они радиолюбители и прилетели из Миннеаполиса в Йеллоунайф с тем, чтобы обеспечивать нам радиосвязь.

Для таких юных ребят это, конечно, героический поступок, но для Америки это типично: ребята приучаются с детства к самостоятельности и при сознательном отсутствии плотной и навязчивой порой опеки со стороны взрослых способны совершать зрелые поступки. Сейчас вместе со старым Кеном они работали на связи с Джоном, причем достаточно успешно и надежно.

Они привезли сапоги, по которым так тосковал Ульрик. Кроме того, они совершенно по-взрослому привезли еще достаточно много пива и всяких кнедликов. Мы устроили легонький пикник на обочине и тепло попрощались с Гордоном.

Гордон живет в Калифорнии и работает Freelance Photographer, то есть зарабатывает на жизнь и чуть больше продажей своих фотографий в такие издания, как, к примеру, National Geographic. Он облетал уже практически полмира и по всему было видно, что такая работа ему в удовольствие. Мы впервые познакомились с ним во время Трансантарктики, когда он прилетел к нам на Южный полюс с заданием от того же журнала отснять наши героические и обычные будни.

Вернувшись из Арктики, он сразу собирается лететь в Тибет. Журнал National Geographic направил Гордона вместе с его коллегой-журналистом для съемок в Китай, в какую-то долину, куда европейцев раньше не допускали. В этой долине между двумя семитысячными пиками расположен какой-то загадочный провал. Гордону предстояло его «реставрировать». Предполагалось, что журналисты будут находиться в этом районе в течение месяца и попутно с реставрацией провала фотографировать и готовить статью. Журнал оплачивал им путевые расходы, а если статья удастся, то журнал у них эту статью купит, и тогда они получат деньги. Сегодня Гордон на прощание сделал еще несколько наших групповых и портретных снимков.

Самолет улетел, сделав, естественно, несколько кругов над нами, чтобы Гордон мог в последний раз нас сфотографировать. Проводив самолет, мы продолжили ланч при отличной погоде и совершенно безоблачном небе.

Несмотря на всю безоблачность ситуации, не обошлось без местных конфликтов. Отвлекшись на самолет, мы и не заметили, как наша упряжка приблизилась к упряжке Уилла на расстояние, меньшее дистанции конфликта, и наш Чикаго – крупный сварливый пес, постоянно готовый устанавливать свои собственные порядки в своей упряжке, попытался распространить свое типично чикагское мафиозное влияние и на собак упряжки Уилла. Пришлось Ульрику продемонстрировать Чикаго с помощью кнута, что и на эту всесильную мафию имеется управа. Чикаго с недовольным ворчанием затаился на время, позволив нам спокойно завершить наш ланч.

Однако на этом все не завершилось. Только мы тронулись, как сцепились два самых здоровых пса в нашей упряжке – Саус и Палмер. Естественно, нам пришлось остановить упряжку и вмешаться. Это не помогло, и конфликт разгорался. Дело осложнялось тем, что мы были на лыжах, которые существенно ограничивали мобильность и возможность добраться до мохнатого клубка схватившихся не на шутку собак.

Освободившись от лыж, нам удалось на короткое время овладеть ситуацией: я схватил и удерживал Сауса – это было совсем непросто, учитывая его габариты, а Ульрик пытался оттащить Палмера. И, вот, когда нам показалось, что конфликт исчерпан, Палмер исхитрился вцепиться в заднюю лапу Сауса, и все началось снова. Ульрик рассвирепел. Он схватил свою лежавшую на снегу лыжу и стал нещадно и не глядя молотить драчунов. При этом Саусу, который был сверху, доставалось больше, и Ульрик даже рассек ему губу металлическим кантом лыж. Наконец конфликт был подавлен, и мы, восстановив порушенные порядки, двинулись догонять ушедшие вперед упряжки Уилла и Джона.

Некоторе время мы ехали молча. Ульрик, почувствовав напряженность, возникшую между нами, спросил первым: «Ты, наверное, думаешь, что я неправ, так наказывая собак?». Он объяснил, что, по его мнению, в Гренландии это был единственный способ держать упряжку под полным контролем с тем, чтобы в трудной ситуации выжить самим и сохранить собак, и добавил, что наказывает собак редко и только по существу, но если наказывает, то очень строго.

Я сказал, что, в принципе, могу согласиться с тем, что иногда собак нужно наказывать, только не одобряю, когда собаку бьют лыжами, поскольку таким образом ее можно травмировать и даже покалечить. Для наказания можно использовать или тонкий пластиковый прут, или веревку – во всяком случае, не металлические и не деревянные предметы.

Мы все шли и шли, но, казалось, что наше отставание не уменьшается. Напротив, Джон, окрыленный тем, что сдал Гордона на попечение National Geographic и остался один, понесся вперед как на крыльях и вскоре практически исчез из виду, превратившись в маленькую черную точку у горизонта. Мы же с опережавшими нас не намного упряжками Уилла и Мартина продолжали влачиться в борозде, оставленной лихим наездником. Отставание становилось все больше и больше.

Тем временем дорога привела нас в распадок удивительной красоты. Берега озера сблизились, и мы некоторе время скользили между поросшими низенькими елочками отвесными скалами высотой не менее ста метров. Этот пейзаж настолько отличался от всего виденного нами до сих пор, пока мы шли по кажущейся бескрайней равнине заснеженного озера, что мы не могли позволить себе вот так просто пройти мимо – мы остановились и устроили «пикник на обочине», тем более что время было вполне для этого подходящее.

Определив координаты, мы обнаружили, что все еще находимся достаточно далеко – на расстоянии двадцати пяти миль – от Сноудрифта, который, похоже, полностью оправдывал свое название – с некоторой долей воображения его можно было перевести на русский язык как бегущий по снегам. Жители этого поселка могли, наверное, гордиться тем, что живут в столь романтичном месте. Что же касается нас, то мы могли бы вполне разделить их чувства, если бы этот бег по снегам был направлен в нашу сторону. По всему было похоже, что придем мы туда только завтра.

Из офиса нам сообщили, что человек, который должен наладить нам радиосвязь со спутником, прибудет в Сноудрифт только 29 марта, т. е. два-три дня нам, наверное, придется его подождать. Встретиться с ним нам надо было обязательно, поэтому мы особо и не спешили. Тем не менее добраться, наконец, до Сноудрифта очень хотелось. Поэтому после обеда мы сразу продолжили движение, причем в основном по дороге, а в тех местах, где высокие снежные брустверы обочин особенно досаждали, мы срезали углы и шли по снежной целине.

Остановились примерно в шесть часов. При установке лагеря упряжки Джона и Мартина свернули с дороги налево. Уилл, который всегда старался поставить свою палатку подальше от остальных, объясняя это тем, что не может заснуть, если рядом с его палаткой ворчат и гызутся собаки из других упряжек, свернул направо. Мы с Ульриком, подъехав к выбранному для стоянки месту последними, еще издалека заметили нехитрый маневр предводителя, и я посоветовал Ульрику тоже свернуть налево, чтобы обеспечить Уиллу спокойную ночь. Однако в силу какой-то несогласованности наши собаки повернули направо и направились прямехонько к собакам Уилла с явным намерением расположиться там на ночлег. Реакция предводителя была очень бурной. Выскочив из палатки полуодетым, он криками и весьма выразительными жестами послал нас налево. Пришлось, чтобы его не расстраивать, передислоцироваться и установить палатку рядом с Джоном и Мартином.