NWT. Три путешествия по канадской Арктике

29 апреля

В конце концов за все надо платить,И даже за хорошие идеи.Собак пришлось сегодня отпустить.Мы долго вслед смотрели, сожалеяО том, что далеко так от воды —Ее не будет, видимо, до лета.Ну а пока из снежной бороздыТорчат носы каноэ странно и нелепо.

Сегодня знаменательный день, потому что сегодня мы впервые ощутили на себе и прочувствовали сполна, какую титаническую работу изо дня в день проделывали наши замечательные собаки. Однако все по порядку.

Ночью поднялся сильный ветер, но спать мне теперь гораздо спокойнее, потому что сплю я в моей любимой антарктической палатке. Она не дрожит вся и не трепещет всю ночь, как та палатка, в которой я находился до этого и которая предназначена, на мой взгляд, для защиты от москитов в период летнего отдыха. Спать стало теплее, и я даже обошелся без шапки. Спал я совершено спокойно, но в четыре часа проснулся и потом уже спал урывками. Мне снились какие-то смешные сны с участием медведей, полицейских и что-то еще в этом роде.

Наши палатки были поставлены совсем близко одна от другой, и это было очень непривычно. Вечером мы слышали все переговоры, которые вели наши соседи – Уилл с Ульриком и Мартин с Томасом. Каждое их движение сопровождалось нашими комментариями, и, в свою очередь, мы слышали все их комментарии по поводу нас. В результате с утра я сначала услышал, как без десяти минут шесть прозвенел будильник Мартина, а потом, как Уилл загрохотал кастрюлями. В 6 часов я тоже решил подниматься. Джон, как он сам честно признался, прятался в мешке до четверти седьмого. Однако мне это было на руку, потому что я мог здесь распоряжаться.

Я вылез из мешка и, запустив печурку, занялся выполнением своих традиционных процедур. Эта палатка более просторная, так что в ней гораздо удобнее одеваться, а в данном случае раздеваться. Температура за стенами палатки составляла минус 16 градусов, дул северо-восточный ветер, примерно 7–8 метров в секунду, мел поземок. В целом погоду можно было назвать довольно жесткой, зато снежок был очень мягкий. Наши каноэ, которые мы накануне поставили на бок, были занесены снегом, и снежный шлейф от них простирался вплоть до самой нашей палатки. Свежий мягкий снег из этого шлейфа отлично подходил для обтирания.

Поодаль, метрах в трехстах от нас, вместе с собаками стояли лагерем сопровождавшие нас ребята. Мы с ними расположились на расстоянии друг от друга, чтобы они не отвлекали нас и чтобы мы не мешали им. Нам нужно было готовиться к предстоящему этапу экспедиции. Сборы теперь в корне отличаются от того, что мы делали до сих пор, потому что нужно каждую вещь упаковывать в водонепроницаемый мешок. Мы должны привыкнуть к этому еще до того, как начнем путешествовать по воде.

В конце концов мы благополучно упаковали наши вещи, хотя за это время все успели серьезно подмерзнуть. После некоторых дебатов мы нашли место для всех наших бесчисленных саквояжей и тронулись в путь, нерешительно оглядываясь на собак в ожидании того, что они нас догонят и помогут. Собаки действительно нас не подвели и догнали достаточно быстро. За это время мы протащились с лямками всего метров пятьдесят. Ветер, на наше счастье, был попутный, однако с собаками стало гораздо веселее. Дальше мы поехали в том же режиме, что и вчера.

Все складывалось достаточно удачно, и единственная проблема заключалась в том, что каноэ, влекомое дружной собачьей упряжкой, прыгало по застругам с собачьей скоростью, то есть довольно быстро, и при этом было неуправляемо. В результате подломился носовой узел, но мне удалось его починить.

Иногда я шел, а иногда бежал рядом с каноэ, потому что сидеть в нем было слишком холодно. Погода стояла ясная, и ветер стал немного слабее – примерно шесть, а порывами, может быть, восемь метров в секунду.

Шли мы без приключений, если не считать того, что у нас порвалась веревка, которую я вчера починил, и мы быстренько зачинили ее опять. Еще одна остановка была вызвана тем, что на лапе у Балсера обнаружился большой порез, который было решено зашить. Накладывать швы взялся Ульрик. Однако потом, когда мы водрузили огромного пса на сани и окружили его кинокамерами, выяснилось, что ссадине этой уже как минимум дня два, и поэтому зашивать ее никакого смысла нет. Балсер был отпущен на волю, чем остался весьма доволен. Вообще, вид у него потрепанный, особенно с левой стороны: ухо покусано, лапа порезана. Продолжительный отдых собакам, как и нам, явно на пользу не пошел.

Так, без особых приключений, ехали мы до самого обеда, когда настал «час икс». Нам предстояло расставание: собаки пойдут в Черчилл уже и увы без нас. Мы остаемся с каноэ, которые в отсутствие воды выглядели на снегу несколько искусственно.

Мы определили нашу позицию, чтобы знать, сколько мы прошли. Наши координаты составили 60°42′ с. ш., 94°30′ з. д.

Перед прощанием Уилл решил провести фото- и киносессию. Уилл с Ульриком ушли вперед, попросив всех нас проследовать мимо них на расстоянии одного метра со стороны солнца. Ульрик снимал видеокамерой, а Уилл вооружился фотоаппаратом. Поскольку это происходило сразу после ланча, собаки успели отдохнуть. Увидев впереди себя метрах в ста пятидесяти две фигурки на безжизненном белом пространстве, они, конечно, воодушевились, и подгонять их не было никакой необходимости – они взяли с места в карьер.

Поскольку я держал собак, то решил пробежаться, тем более что и сниматься нужно было, естественно, не сидя в каноэ. Бежал я так быстро, как Бен Джонсон. Не знаю, если бы я в резиновых сапогах показал бы тот же результат, ничего удивительного не было бы. По застругам я несся как сумасшедший, отчасти потому что был привязан к каноэ, а отчасти просто потому что решил держать марку – ведь на меня были нацелены два объектива. Джон тоже сначала бежал, но потом плюнул и проехал в каноэ мимо оторопевших фоторепортеров, на что Уилл заметил: «Джон, ты выглядишь, как турист. Немедленно вылезай и беги рядом!». Хотя бежать 200 метров по застругам за собаками – занятие, в общем-то, не самое простое, пришлось повторить. Однако собаки бежали уже без особого энтузиазма, и мы прошли это расстояние легкой трусцой.

Как мы ни оттягивали момент расставания, все-таки пришло время прощаться. Выстроившись в линию, упряжки одна за другой стали стремительно удаляться, и мы остались одни с нашими тяжелыми и с виду неуклюжими, как все водоплавающее на суше, каноэ.

Нам удалось обнаружить достаточно хороший след, и мы решили пока пойти по нему, чтобы не затруднять себя еще и поиском направления, все силы отдавая тяге. Вооружившись лыжными палками, Уилл с Ульриком ушли вперед. То ли у них сани немного легче, то ли они просто сильнее тянут – трудно сказать. Мы с Джоном занимаем вторую позицию, а за нами идут Томас с Мартином.

Показательно, что на наш вопрос о том, в каком режиме мы пойдем, Уилл ответил, что первый перерыв, на 10 минут, мы сделаем в половине одиннадцатого, а следующий – в половине четвертого. В небольших остановках через каждый час он необходимости не видел. Однако уже через десять минут, как это часто бывает с Уиллом, все встало на свои места, и было решено каждый час останавливаться на пять минут. Поначалу мы делали остановки достаточно часто, но уже начиная с трех часов вошли в режим: час идем – пять минут отдыхаем. Конечно, на отдельных участках, где рыхлый снег и подъем, тащить тяжело, но время идет достаточно быстро.

Через несколько часов такого хода вновь определили координаты: 60°36′ с. ш., 94°33′ з. д., из чего следовало, что за четыре часа мы прошли примерно 11,5—12 километров, а это совсем неплохая скорость. Если мы сможем поддерживать такой темп, то пойдем по графику.

В шесть часов мы остановились и разбили лагерь. На этот раз не было необходимости ставить палатки рядом, потому что мы находились достаточно далеко от океана и белые медведи нам не угрожали. Тем не менее палатки были поставлены довольно близко – на расстоянии 8—10 метров.

Температура сегодня минус 15–20 градусов, и по-прежнему задувает ветер, поэтому стоит начать возиться с веревками, как тут же немеют пальцы. Тем не менее кое-как я все починил, хотя в другую погоду можно было бы сделать и лучше.

Радиосвязь сегодня опять неудачная, потому что не удается нормально зарядить батареи от мотора. Завтра надо будет посмотреть кабель. Мы сегодня слышали Черчилль, а Черчилль нас – нет, равно как и вчера. Вчера хоть с Бейкер-Лейк удалось поговорить, а сегодня нас не слышал никто. Однако сегодня мы были такие уставшие и голодные, что, не слишком расстроившись, выключили все и прикончили вчерашнюю печенку и сегодняшнюю собу и теперь в состоянии полного блаженства залезаем в мешки.

Завтра нам предстоит полный день бурлачества. Сегодня состоялась интересная дискуссия на эту тему. Уилл заметил, что, по его сведениям, люди, которые занимаются такого рода спортом, то есть таскают всякие непотребные и неподъемные тяжести, имеют достаточно ярко выраженную конфигурацию зада. Джон, которому всегда есть что сказать, усилил это заявление Уилла, добавив, что у его товарища, который занимается подъемом тяжестей, на ягодицы можно поставить банку пива, настолько они мощно выпирают назад. Однако я думаю, что даже если через две недели наши ягодицы и вырастут столь же сильно, мы все равно найдем банке пива более достойное применение, не допуская никакого простоя и отстоя пены.

А воз, точнее наш обоз, и ныне там – мы стоим на том самом месте, где обосновались вчера вечером. А все почему? Все потому, что ноша оказалась не по плечу великому Мономаху.

Ветер неистовствовал всю ночь. В общем, не весна, а черт знает что. Утром, когда я проснулся, мне так хотелось сказать: «А утром посмотри в окно – под голубыми небесами…». На самом деле все оказалось совсем не так. Снег валил со страшной силой, ветер нес его с севера – северо-востока, полная белая мгла, ни одного горизонта не видно – все заволокло, и уже насыпало достаточно много свежего снега. Температура минус 12 градусов.

Перспектива идти по свежему снегу, таща за собой 250-килограммовые сани, нас, конечно, не слишком вдохновляла. Тем не менее началось все, как обычно, хотя утро было неофициальное (это я потом объясню, почему неофициальное).

Проследовав к термометру мимо палатки Уилсона, я поприветствовал его: «Как погода?». Последовал обычный ответ: «Погода дрянь». Ограничившись этим разговором, я принял душ и залез в свою палатку. Я уже успел печь запустить и чайник поставить, как вдруг из палатки Уилла раздалось: «Эй, Виктор!». Я высунул голову. На вопрос предводителя о том, что я думаю относительно сегодняшнего путешествия, я ответил, что, по моему мнению, путешествие возможно, но, очевидно, не столь веселое, как вчера. Дело в том, что вчера Уилл много раз повторял: «Это весело, не так ли?». Его игривый тон никак не соответствовал тоскливому, особенно в конце дня, выражению его лица, потому никто из нас его игры не поддержал, и вопрос Уилла всякий раз повисал в воздухе.

Итак, fun turned out to be not fun! Я почувствовал в голосе предводителя надежду на мой быстрый и правильный ответ. Я сразу сориентировался и сказал, что, возможно, лучше сегодня никуда не идти. Предложение было принято безоговорочно, и мы тут установили голосовой контакт. Я крикнул: «Мартин, ты слышал?». Мартин, опережая мой вопрос, заорал: «Да, я слышал!» – и немедленно залез в спальный мешок. Его примеру тут же последовал и я. Джон, который из спального мешка так и не вылезал, оказался в самом лучшем положении – он продолжил сладко спать.