NWT. Три путешествия по канадской Арктике

5 мая

Вчерашний страх пред темною водойВновь овладел собачьими умами,И Ульрик с крика перешел на вой:«Что будем с ними делать в океане?»Там трещины, вода и тонкий лед —Опасная и длинная дорога,И если вожак дрогнет, повернет,То экспедиция закончится до срока.

Мы встали лагерем на льду залива Франклин примерно в ста метрах от крутого берега холмов Смокинг Хилз. При взгляде на их курящиеся склоны так и хочется указать им на установленную в лагере табличку «No smoking», потому что стелящийся над льдом светло-сизый дым, хоть и не разъедает глаза и не вызывает удушающего кашля, тем не менее создает полную иллюзию преисподней. В плотной пелене этого искусственного тумана, с которой не в силах справиться даже солнце, все – и силуэты палаток, и фигуры людей – кажется нереальным, а собак, привязанных поодаль, вообще не видно.

Мы с Уиллом решили посмотреть поближе на такое не часто встречающееся в Арктике явление и забрались вверх по склону. Полное впечатление, что ты находишься на склоне кратера действующего вулкана. На черных камнях, сквозь которые и сочится дым, виднеются грязно-желтые потеки серы. В воздухе стоит плотный, тяжелый запах сероводорода. Как нам сказали в Палотаке старожилы этих мест, холмы горят очень давно – истории о них передаются из поколения в поколение. Одно из самых распространенных объяснений этого явления – горение пластов каменного угля под землей. Всем нам, включая Уилла, захотелось, несмотря на всю эту экзотику, поскорее покинуть эти места, хотя Уиллу, будь он чуточку знаком с нашей классикой, этот дым должен был показаться «и сладким, и приятным».

Мы стартовали при не очень хорошей видимости: кроме дыма, ее заметно ухудшал и начавшийся снег. Вскоре после выхода мы попали в зону интенсивного торошения. Уилл предложил пройти ее в качестве тренировки, и мы пошли. К счастью, эта полоса препятствий оказалась неширокой, около 500 метров, и мы ее преодолели без потерь, если не считать того, что на одном из ледовых ухабов канистра с бензином на нартах Мартина приоткрылась и мы потеряли около литра драгоценного топлива, а его спальный мешок приобрел стойкий и неистребимый запах.

Когда мы выбрались на более или менее ровный лед, я уступил свое место Такако. Серый день, точнее вечер, сменился сумерками, которые показались глубже оттого, что видимость была плохой, а туман и плотная облачность не позволяли обнаружить никаких признаков солнца. Ориентироваться было достаточно трудно, но Такако неплохо шла по курсу и, что самое замечательное, тоже постоянно подворачивая на север. Было очевидно, что они с Джулией долгими вечерами в палатке занимались по одному и тому же учебнику навигации, причем я готов был побиться об заклад, что в его многонациональный авторский коллектив, несомненно, входили Иван Сусанин и матрос Железняк.

Гордон переместился поближе к Мартину, считая, что так будет безопаснее для него – во всяком случае, собаки не успеют разогнаться как следует, и они пошли впереди следом за Такако. Нам было отрадно наблюдать, как эти двое участников недавнего ДСП (дорожно-собачьего происшествия) идут бок о бок, мирно беседуя. Идиллия эта продолжалась до очередной трещины, которая, кстати сказать, была относительно небольшой, что-то около метра шириной. Мы видели, как Такако через нее не совсем удачно перепрыгнула, упав на спину, но не окунулась и, бодро вскочив на лыжи, стала помогать Мартину с его собаками. Не всем собакам из его упряжки удалось избежать купания на этот раз, но в конце концов они перебрались на другой берег.

Наступил наш черед. Собаки помчались довольно резво, и мы с Ульриком уже приготовились форсировать водную преграду с хода, но Седар, все тот же Седар, еще вчера клявшийся нам, что никакие препятствия не смогут остановить его стремительной прыти, начисто позабыв все обещания, позорно, на глазах у всей команды резко свернул перед самой трещиной и понесся по своему обыкновению, куда глядели его глаза, а на воду они глядеть явно отказывались. Бежал он споро, прижав уши, явно чувствуя свою вину, но, увы, инстинкт самосохранения был сильнее боязни неотвратимого на этот раз наказания.

От такого вопиющего предательства Ульрик на мгновение потерял дар речи, но, быстро опомнившись, заорал так, что произвел заметное колебание в свинцово-черных водах разводья, вдоль которого мы продолжали наш стремительный бег. Видя, что Седар и не думает останавливаться, я применил так хорошо зарекомендовавший себя вчера способ: перебрался на ту сторону трещины и попытался переманить собак, но максимум, что я смог сделать, это остановить упряжку. Ульрик, не ожидавший такой резкой смены ритма, упустил нарты, и они наехали на упряжку. Все смешалось – крики Ульрика, лай, визг и рычание сцепившихся собак. Это опять напомнило мне печальные события прошлой ночи. Снова мы стоим перед трещиной, и снова нам ее не пройти.

Для того чтобы распутать собак, нам пришлось часть из них освобождать от постромков. Ульрик хватал их и просто швырял в воду, чтобы немного охладить их пыл. Это помогало, и собаки моментально перебирались на ту сторону трещины, где их подхватывали Такако и Мартин. Доусон, первым попавший под разгоряченную руку каюра, полетел дальше всех и при падении в воду погрузился в нее с головой, однако быстро вынырнул и, отфыркиваясь, самостоятельно выскочил на берег.

Малышей Газа и Дизеля я смог перебросить прямо Мартину в руки, и они таким образом избежали купания. В конце концов на этой стороне остался один Айдар, который, освободившись от постромков, сидел послушно и ждал, когда же до него дойдет очередь. Своим мудрым и осторожным поведением он здорово смахивал на своего отца. Однако родство со знаменитым Сэмом не спасло его от купания. Я перепрыгнул на его сторону и попытался придать ему ускорение в нужном направлении, но сил моих не хватило, и Айдар погрузился в воду. Тем не менее в конце концов все мы, мокрые, расстроенные и счастливые, перебрались на ту сторону и стали приводить себя в порядок.

Большинство собак искупалось, и, конечно, все их постромки были мокрыми. Хорошо еще, что погода нам в какой то степени благоприятствовала и, несмотря на пронизывающий ветерок, было не холодно. Ульрик находился в растерянности – он не понимал, почему собаки так боятся воды, и считал, что ему надо их наказывать. По его мнению, если собаки будут бояться его больше, чем купания в трещине, то только в этом случае можно добиться нужного нам результата. Такой его подход к воспитательному процессу был мне, увы, известен. Было понятно, что нам необходимо тренировать собак на преодоление водных преград, с тем чтобы в океане не иметь подобных проблем. Тренировать, но как!? Это должно было показать самое ближайшее будущее.

Пока мы приводили себя в порядок, предводитель со своей упряжкой оставался на противоположном берегу, как бы ожидая, когда мы все будем готовы наблюдать за его классическим преодолением этой пустяковой трещины. Убедившись, что все смотрят на него, он дал команду Патчес – небольшой быстрой черно-белой собаке, которая возглавляла огромных кобелей его упряжки. Так же как и Седар, Патчес стремительно пошла на трещину и, так же как Седар, резко свернув перед ней, понеслась вдоль. Мы разом вздохнули – явно предстояла третья часть марлезонского балета. Однако Патчес, маленькая и невзрачная на фоне лохматых молодцов упряжки предводителя, добежав до места, где трещина явно сужалась, так же резко изменила курс и браво перелетела на нашу сторону! Ошарашенные таким решением кобели последовали за ней, и благодаря тому что Уилл успел изменить направление движения нарт и надвинуть их на край трещины, практически все собаки за исключением двух коренных избежали купания, и вся упряжка перескочила на наш берег. Нам оставалось только поаплодировать этому подвигу Патчес.

Несомненно, такое поведение представительницы женского пола в мужской команде заставило некоторых из нас по-новому посмотреть на присутствие женщин и их истинную роль в нашей будущей команде.

Мы все наконец оказались на одном берегу, однако приключение наше на этом не закончилось, и очередной инцидент произошел при попытке обвести наших собак вокруг упряжки предводителя. Седар не послушался команды «Джи!», что означало «вправо», так как, по-видимому, из его памяти еще не стерлись громогласные вопли Ульрика, звучавшие именно так, когда он призывал Седара повернуть и перепрыгнуть через трещину. В результате Седар решил на всякий случай повернуть влево, потому что, кто его знает, чего там еще можно ожидать в этом опасном «право». Произошла крайне неприятная встреча с разгоряченными недавней переправой собаками Уилла. На разбор потасовки ушло около получаса, и только после этого мы смогли продолжить наше путешествие.

Между тем качество льда заметно ухудшилось: поверхность его была покрыта крупными кристаллами, которые легко могли поранить собачьи лапы. Тем не менее мы продолжали двигаться довольно быстро, пока… Нет, на этот раз это была не трещина, на этот раз впереди по курсу нам почудился в тумане силуэт огромного медведя. Правда, с моей точки зрения объект, который мы принимали за медведя, был чересчур белого цвета и, скорее всего, являлся одиноко стоявшим ропаком.

Предприняв все меры предосторожности – сняв лыжи и взяв ружье, мы подождали немного, но объект оставался недвижим, поэтому мы отменили тревогу и продолжили наш путь. Я вновь вышел на лидирующую позицию, стараясь поддерживать высокий темп движения, хотя скольжение ухудшилось из-за покрывавшего лед снега, пропитанного рассолом. Вдали показался черный берег, и мы решили войти в устье реки Нортон, с тем чтобы продолжить движение по речному льду.

Подойдя к береговой полосе торосов и перейдя ее, я попал на темноватый сильно разрушенный таянием гнилой припайный лед, идти по которому было трудно, поэтому пришлось опять немного подвернуть и идти на север вдоль берега, выглядевшего, как слоеный пирог: темные скальные уступы с проплешинами снега, отделенного от нас полосой довольно высоких торосов.

Буквально минут через двадцать я увидел на берегу домики, весьма солидно обозначенные на карте словом «Buildings». На деле этими «зданиями» оказались два довольно потрепанных деревянных строения, окруженных столь знакомыми мне по нашей Арктике ржавыми пустыми бочками из-под горючего. Мы пошли вдоль берега и, к счастью, между береговой и прибрежной грядами торосов обнаружили неширокую полосу ненарушенного припая, по которой было достаточно легко передвигаться, периодически пересекая одинокие и неширокие языки торосов, соединявших эти гряды.

Километра через два нам вновь встретилась пара строений уже поновей. Бочек вокруг не было, зато стояла разнообразная снегоуборочная техника и две емкости с горючим. Скорее всего, здесь располагалась какая-то станция либо жилье для промысловиков или для разведчиков местных богатых углем недр.

Выйти на берег нам не удавалось, причем не только из-за отделявшей нас от него стены торосов, но и потому что он представлял собой абсолютно бесснежный галечный пляж, к которому вплотную подступали практически отвесные каменистые утесы, вершины которых скрывались в густом тумане, смешанном с дымом.