NWT. Три путешествия по канадской Арктике

17 апреля, вечер

Я вспомнил о том, что мне надо наговорить на свой диктофон впечатления от сегодняшнего дня, уже забираясь в спальник. Сегодня это делать приятно, потому что за стенами палатки всего минус 15 градусов, а с утра было, как я уже говорил, минус 22.

Здесь я не могу не отметить, что, употребив сочетание «всего минус 15 градусов», я нисколько не бравировал, а вполне реально передавал свои ощущения. Помню, что почти такая же фраза встретилась мне в одном из моих наиболее любимых произведений Джека Лондона «Смок Белью»: «Было так тепло – всего минус 15 градусов, что Кит даже сбросил верхние рукавицы…». В те времена, когда я читал этот роман, я жил на юге, на берегу самого синего в мире теплого Черного моря, где снег выпадал, что называется, по большим праздникам, примерно раз в четыре года, а морозы минус 5 градусов считались чуть ли ни национальной трагедией – под угрозой сразу оказывались мандарины и мимоза. Неудивительно, что активная жизнедеятельность при температуре «всего минус 15 градусов» была для меня демонстрацией каких-то непостижимых человеческих возможностей, и Кит Белью представал в образе некого полубога.

Сейчас все это стало обыденным и привычным. Несмотря на то что всю ночь стоял мороз 22 градуса, спать было не холодно, да и вставать тоже. Правда, утром стало немного поддувать, закрутилась легкая поземка и видимость стала паршивенькой. Свежий снежок по обыкновению окончательно меня взбодрил. Я совершил свой утренний обход палаток и застал женщин за занятиями наукой: Такако изучала кислотность отобранных ею накануне образцов снега, а Джулия готовила очередной материал об экспедиции для передачи в Йеллоунайф.

В отличие от погруженных в высокую науку женщин Уилл был занят вполне земным делом – готовил завтрак. Перед выходом мы провели очень энергичный митинг по обсуждению вчерашнего недоразумения при кормежке собак. Благодушное утреннее настроение участников митинга привело к быстрому принятию удачного решения – отныне и впредь только вместе во всех делах, требующих совместных решений и действий.

У нас с Ульриком с утра вышел небольшой, но жаркий профессиональный спор, касающийся навигации, – каким образом учитывать магнитное склонение при определении истинного курса. Я занял неверную позицию, которую с необычным для себя упорством отстаивал. Мне почему-то казалось, что, для того чтобы получить истинный курс, восточное склонение надо прибавлять к магнитному курсу. Только встав на лыжи и поразмыслив еще раз, я признал свою ошибку. Надо сказать, что в этот день такая ошибка не могла бы привести к фатальным результатам, поскольку мы шли по местности, где главным ориентиром была река, и потому магнитное склонение, равно как и его знак, никак не влияли на определение правильного курса.

Мы передвигались вдоль русла реки, а потом свернули на крутой берег и дальше пошли по нему. Видимость и с утра была очень плохая, а потом наступила белая мгла – ориентиров никаких нет, держать курс достаточно трудно, потому что глаза ничего не видят. Одна скала слева промелькнула и пропала, потом прошли мимо чахлых кустиков, и ничего более, за что можно было бы зацепиться глазом.

В таких условиях трудно поддерживать высокий темп, особенно с моими короткими палками, и потому собаки Ульрика меня периодически доставали, как обычно, тыкаясь мне под колени своими холодными носами. Заметив это, Ульрик предложил мне увеличить темп, на что я резонно возразил, что бежать-то особенно некуда, да и незачем при такой погоде. Так мы и шли около двух часов, потом меня сменил Ульрик, и мы пошли дальше той же дорогой. К счастью, теперь временами проглядывало солнышко, и пейзаж стал выглядеть повеселее.

Брайсон по-прежнему был не в форме. Он сидел с мрачным, но довольным видом поверх нарт в большой черной сумке, с легким превосходством взирая на своих собратьев, которые, напружинив свои мощные лапы, тащили эти нарты неизвестно куда. Правда, нам всем казалось, что сегодня мы шли примерно на запад.

После обеда команду возглавила Джулия, которой, по-видимому, никак не давали покоя наши с Ульриком лавры навигаторов. Я подумал, что условия сегодня совсем не подходят для начала карьеры навигатора: видимость плохая, и ориентиров мало. Однако к чести Джулии надо сказать, что получалось у нее неплохо, и мы шли довольно ровно и примерно в нужном направлении. Затем ее путеводная звезда вывела нас к какой-то речушке, петлявшей замысловато вокруг нашего курса, и далее мы пошли по ее руслу, что, конечно, облегчило ориентирование.

Упряжка Уилла шла неторопливо следом за Джулией, да и сам Уилл, казалось, дремал на облучке, раскачиваясь в такт движению нарт.

Мы с Ульриком шли на второй позиции, готовые в любой момент прийти на помощь. Однако помощь так и не потребовалась, пока Джулию не сменила Такако. Тем не менее и та не ударила в снег лицом, лихо вписывая наш караван в коварные изгибы русла. Только пару раз она спутала поворот русла с глубоко врезающимися в крутые скалистые берега заливами, но тут мог ошибиться и каждый из нас – при таком глубоком снеге и плохой видимости легко сбиться с пути.

Миновали на приличном расстоянии еще несколько стад овцебыков. К счастью для нас, собаки их не заметили, равно как и мелькнувшую длинным хвостом лису. Жизнь в тундре пробуждалась после долгой, темной и холодной зимы.

Ветер, изрядно поддувавший в первой половине дня в правую щеку, стих, и в конце дня даже стало жарковато. Я почувствовал, что мой выдающийся нос опять обгорел, дотрагиваться до него было больно. И все это, несмотря на козырек.