NWT. Три путешествия по канадской Арктике

11 апреля

У нас потери – это тяжко,На сердце хмаръ и маета.Не ведая о том, упряжкиБегут проворней, чем всегда…

Вчера вечером, когда мы уже залезли в мешки, послышались шаги – к нашей палатке подошел Уилл и по обыкновению спросил, где у нас вход, хотя и сам это прекрасно знает. Я удивился – с чего бы это его принесло, ведь он обычно ложится спать раньше нас. Уилл заполз в палатку и сказал, что решил принести сыр, который нам задолжал. Однако, естественно, дело было не в этом. Оказывается, нам только что передали очень плохую весть: у Томаса вчера умерла мать, и теперь Уилл сомневался, когда лучше Томасу об этом сообщить. В результате решил, что сделает это утром.

Утро настало, Уилл передал печальное известие, и, конечно, Томас ходит как в воду опущенный, говорит, что, хотя мать и болела все время, никто не ожидал, что так случится. Конечно, он захотел туда полететь, и хотя вчера и Уилл, и Джон в этом сомневались, я был уверен, что он улетит. Так и получилось. По радиосвязи на завтра вызвали самолет. Так что теперь останемся мы впятером.

Эту ночь я провел очень плохо, потому что в голову лезли мысли об этом печальном известии, а кроме того, усилился ветер, и палатку трясло так, что спать в ней было невозможно, тем более что она вообще оказалась очень шумной.

С утра сегодня тоже ветрено, метет поземок. Мороз 12 градусов, ветер южный примерно 15–18 метров в секунду. В шесть часов еще сияло солнце, но к восьми небо затянуло облаками, и ветер продолжал неистовствовать. Мы с Ульриком, уже опытные парни, сумели достаточно быстро усмирить нашу палатку. Он опять бился внутри, как лев, а я действовал снаружи аккуратно и внимательно, как снежный барс.

Собравшись, мы вышли. Ветер тут же заметал мои следы, и, когда я скрылся за поворотом, собаки меня потеряли. Я их ждал-ждал, но в конце концов они вышли совершенно в другом месте, и мы продолжили движение параллельными курсами. Это и послужило причиной того, что потом, когда я примерно через час вышел на озеро, Джон догнал меня и обошел. И поехал дальше, так сказать, без руля и ветрил, не объяснив мне, в чем дело. Как выяснилось впоследствии, поджидая меня в очередной раз, они решили, что можно собак пустить вперед. Как и следовало ожидать, при такой видимости и полном отсутствии ориентиров это спонтанное лидерство длилось недолго, и вскоре я догнал Джона, остановившего упряжку среди «ничего», как у Высоцкого.

Я спросил его, какой смысл было ему с его замечательной упряжкой вырываться вперед, не имея при себе ни компаса, ни солнца, ни на худой конец даже карты, то есть ровным счетом ничего из того, что помогает определять направление движения. Джон пробурчал в ответ что-то вроде: «Пока ты там впереди маялся с поиском направления, мы устали ждать и подмерзли, потому и решили попробовать ускорить движение». Ну, что же, попробовали, и всем, даже Джону, а особенно его собакам, этого показалось достаточно, поэтому мы продолжили движение в обычном порядке.

Так и шли мы ни шатко ни валко вплоть до самого обеда, когда выяснилось, что в результате наших навигационных изысканий мы оказались южнее того курса, который я прокладывал накануне. Это и не удивительно, поскольку лидирующая двойка упряжки Джона – рыжий Седар и серый, волчьей масти, Рэй – даже вдвоем, и тем более вдвоем, никак не могли сравниться в умении выдерживать заданное направление в самых тяжелых условиях с нашей замечательной антарктической героиней Тьюли. Рэй постоянно оборачивался назад, как бы вопрошая, правильно ли он идет, а Седар эти его повороты никак не компенсировал и покорно поворачивал в ту же сторону. В результате мы и отклонились от курса.

Незадолго до обеда мы наткнулись на след снегохода, который прошел примерно в нашем направлении. Увлекшись, мы неслись по этому следу, пока Уилл нас не остановил, потому что след мог завести нас неизвестно куда. На самом деле, мы и сами уже решили с ним проститься. Место, по которому мы шли, было на удивление ровным и выглядело даже лучше, чем можно было предположить, судя по карте.

Обед прошел уныло, в полном молчании. Томас сидел пригорюнившись, и настроение у нас было хуже некуда. После перерыва дорога пошла вверх, и мы стали забираться все выше и выше в горы. Я решил опять встать впереди, но неудачно выбрал маршрут и вышел на крутой покрытый льдом склон, покрытый булыганами, снег с которого сдуло ветром. Пришлось мне быстро вернуться, чтобы остановить собак и съехать с другого края. Тем не менее нарты Мартина успели перевернуться, но все обошлось. Потом мы опять блуждали по горам, по холмам, преодолели несколько крутых подъемов и спусков.

В конце концов я вывел всех к озеру – тому самому, к которому мы шли. На льду этого озера мы должны были расположиться лагерем, чтобы завтра принять самолет. Выйдя на озеро, мы с Джоном опять пошли впереди с собаками, что позволило нам передвигаться гораздо быстрее. К шести часам мы практически дошли до нужного нам места. Если собаки идут по гладкой поверхности и имеют простор для маневра, то передвигаются они, естественно, очень быстро, и если бы я в этот раз шел впереди, то до места мы сегодня, конечно, не дошли бы.

Скорее всего, самолет будет завтра. Возможно, если самолет прилетит поздно, у нас будет день отдыха. Посмотрим. Что будет дальше, пока не понятно. Если Томас улетит раньше и не пойдет с нами до Арвиата, то нам придется как-то перестраиваться для маршрута с каноэ, поскольку там обязательно четное число участников, по двое на каное. Может быть, в этом случае Мартин поедет с собаками, а мы вчетвером останемся на каноэ. Посмотрим, как будут развиваться события.

Джон пришел к нам в палатку после сеанса радиосвязи. Молча попили чаю, а потом он говорит: «У меня отец умер в прошлом году, так я на похороны не поехал. У нас, в Штатах, когда дети взрослеют, они как-то резко отрываются от родителей – ограничиваются несколькими звонками в год и только. Не приехать на похороны не считается чем-то исключительным».

Для меня это прозвучало просто дико. Я вспомнил 1976 год, когда во время моей зимовки в Антарктиде у меня умер отец. Умер скоропостижно и совершенно неожиданно в возрасте всего 52 лет. Узнал я об этом только через восемь месяцев. Мать посчитала неправильным мне сообщать, зная, что у меня все равно не будет возможности приехать. И для меня отец жил на целых восемь месяцев больше, чем для всех остальных. Однако я не мог приехать физически, а здесь, когда такая возможность есть, конечно же, надо было ее использовать и отправить Томаса домой.

Сегодня я отремонтировал сломавшийся от нещадной сгибо-разгибочной экзекуции на морозе антенный кабель, после чего связь возобновилась с новой, невиданной доселе силой. С сознанием выполненного долга мы с Ульриком съели очередную порцию японской вермишели. Я приготовил это блюдо в несколько ином стиле, добавив больше воды, и назвал его Осака-стиль. Ульрику мое новое блюдо не понравилось, потому что он любит, когда много макарон и мало воды. Тем не менее мы все съели.

Температура сейчас минус 7 градусов, ветер так и не стих – задувает порывами. Посмотрим, что будет завтра.

Уже расположившись в своем мешке, Ульрик рассказал, что в Дании у него есть маленькая компания. Они обучают всех желающих, включая детей, залезать на деревья, используя различные приспособления. Оказывается, многие готовы платить за это деньги, так что это доходный бизнес, который может обеспечивать существование Ульрика.