NWT. Три путешествия по канадской Арктике

29 марта

Полутра искали дорогу,А ветер нам лица хлестал.Напрасно взывать было к Богу —Не любит он эти места.Жизнь скоро и Джона научит —Он молод еще – не беда!Когда хочешь сделать, как лучше,Случается все, как всегда!

Все говорят, что понедельник – день тяжелый, но сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать, что сегодняшний день сложился довольно удачно, хотя начало его никоим образом не настраивало на оптимистический лад.

Первым не очень приятным открытием сегодняшнего утра было то, что ветер изменил направление на противоположное по сравнению с тем, которое было в тот вечер, когда мы устанавливали свой лагерь. В результате всю ночь восточный ветер дул прямо в распахнутую дверь нашей палатки, которая трепетала, причем достаточно громко, на ветру. Материал, из которого была изготовлена наша новая палатка «Sierra», на ветру очень шумел. Не знаю, что бы мы с ней делали в Антарктике, но, скорее всего, при тамошних ветрах она просто улетела бы к всеобщему облегчению.

Всю ночь у нас стоял невыносимый шум, тем не менее спали мы после душа нормально. Утро было пронзительно холодным – мороз градусов восемнадцать при скорости ветра, наверно, метров двенадцать – пятнадать в секунду с поземком.

Выполз я кое-как из палатки и отправился в дом Дуэйна, где мы провели вечер, поскольку забыл там рукавицы. Однако хозяева еще спали, и я не решился их беспокоить по столь пустячному поводу, тем более что у меня оставалась запасная пара. Я вернулся в лагерь, куда постепенно стали стягиваться разрозненные части нашего боевого отряда. Первым пришел Джон, ночевавший, как оказалось, у гостеприимного Дуэйна, потом, что самое отрадное, появился Томас. Правда, вид у него был довольно помятый – по-видимому, он не спал всю ночь и выпить ему пришлось немало.

Самый главный вопрос, который должен был вызвать неизбежные разногласия, – каким образом мы будем выбираться из Сноудрифта – был, конечно же, отложен на самый последний момент, на момент старта. Уилл предложил мне присоединиться к Джону и пойти с первой упряжкой, чтобы в случае чего я мог помочь ему отыскать след. Я уже, можно сказать, сделал полшага в направлении к тому, чтобы опять, как во всех наших предыдущих экспедициях, занять позицию пойнтмена, то есть человека, задающего направление движения, однако, к моему счастью, Джон отверг мою помощь, сказав, что ему подробно объяснили вчера вечером, в какую сторону надо идти, и он дорогу знает.

Уилл не внял уверениям Джона, так как по каким-то своим внутренним соображениям считал, что идти надо в прямо противоположную сторону. Слово предводителя, понятно, перевесило, и мы сначала пошли той дорогой, которую предлагал Уилл. Я скользил на лыжах, не вмешиваясь в противостояние двух представителей самой мощной в мире державы, и с удовлетворением отмечал, что вчерашняя замена моих лыж длиной 210 см на более короткие длиной 195 см весьма благотворно сказалась на маневренности и управляемости, так что я про себя уже решил перейти в будущем на еще более короткий вариант – что-то около 170 см.

Собаки по обыкновению первые полчаса после старта по очереди отправляли свои естественные надобности и сворачивали в каждую улочку, которая была на пути, путая строй и вызывая всеобщее замешательство в наших рядах. По этой причине далеко мы в указанном предводителем направлении уйти не успели – прошли всего метров двести, и упряжки только успели выстроиться друг за другом, а собаки, что называется, вошли во вкус, как возмущение Джона выплеснулось наружу, и возникла ситуация, предшествующая никому не нужному конфликту самолюбий.

Я решил все же спросить Уилла, почему мы едем именно в этом направлении. На мой вопрос был получен адресованный Джону ответ в духе предводителя не без некоторого ехидства: «Если ты так уверен в том, что мы идем не туда, отчего ты не пошел в правильном направлении?». Ответом Джона стала многозначительная пауза. Затем он вдохнул свежего морозного воздуха, и началась перепалка, в итоге которой мы решили развернуться. Это было проще сказать, чем сделать, потому что окаймленная густым молодым ельником дорога была очень узкой. Первым это удалось нам с Джоном, и мы погнали собак в «правильном» направлении, но триумф Джона длился еще меньше триумфа предводителя: догнавший нас на машине мужик-индеец объяснил нам, что эта дорога очень плохая и нужно идти той дорогой, какой мы шли до сих пор.

Выражение ликования на лице Джона мгновенно сменилось озабоченностью по поводу предстоящей непростой разборки с Уиллом.

Дабы избежать лишней работы по развороту упряжек, я со всей доступной мне скоростью покатил назад, стараясь быстрее донести до своих товарищей почти крылатое ленинское, сказанное, правда, с некоторым оттенком сожаления: «Верной дорогой шли, товарищи!». К счастью, к этому времени только Уилл успел с трудом развернуть своих непослушных собак. Не дослушав до конца ленинскую фразу, которая по английски звучала более персонализированно: «You were right, Will!», предводитель помчался выяснять, в чем дело, изрыгая на ходу проклятья по адресу Джона. В результате выяснилось, что мы действительно сначала шли правильно, а предлагаемая Джоном короткая дорога, как, впрочем, и все короткие дороги в жизни, чересчур трудна и опасна.

Теперь уже более уверенные в правильности выбранного пути мы снова тронулись в путь. Ветер, естественно, повернувший вслед за нами, не успел развернуться (а может быть, и не захотел) и теперь дул прямо в лицо. Я на передней позиции стал немного подмерзать, тем более что вместо хороших перчаток я надел более холодные рукавицы. Эти рукавицы, забытые вчера у Дуэйна, любезно мне притащил ночевавший у него Джон. Именно радость от их возвращения помешала мне сделать правильный выбор. Зачехлившись по мере возможности, я так и шел против ветра, но скользить было приятно. Рядом, периодически доставая меня своими носами, уверенно шли собаки.

Мы обогнули холм, на котором приютился Сноудрифт, и вышли к реке, с веселым журчанием впадавшей в озеро. Течение ее было столь стремительным, что устье не замерзало даже в такую морозную погоду, и нам пришлось огибать ее по льду озера. Отсюда, со стороны, открывался изумительный по красоте вид на холм, лес и реку. Очень глубокое синее небо, яркий, искрящийся сухой снег, журчание реки – совсем весенняя идиллия, если бы не мороз 20 градусов и пронзительный встречный ветер.

Далее за рекой дорога наша отклонилась в лес, петляя между достаточно высокими деревьями. Джон изящно вписывал нарты в изгибы этой лесной трассы, однако один раз ему это сделать все же не удалось, и сани завалились набок. Когда мы поднимали нарты, Джон, очень ревностно заботившийся о своей репутации лучшего из нас погонщика собак и стремившийся, по-видимому, после неудачного выбора дороги реабилитировать себя, прежде всего, в глазах предводителя, обронил: «Если бы ты, Виктор, не шел рядом с нартами в этот момент, я бы смог избежать переворота». Я, понятное дело, согласился с этим выводом, потому что действительно считал, что если бы Джон имел возможность все делать сам, он бы уже давно закончил эту экспедицию, а поскольку мы все без исключения путаемся у него под ногами, то и происходит все так, как происходит.

В конце концов наша извилистая дорожка как-то незаметно вдруг превратилась в удивительно просторную накатанную, как взлетно-посадочная полоса, дорогу. Самое интересное, что никто из наших вчерашних советников в Сноудрифте не упоминал о существовании такого великолепного тракта. Поначалу мы отнесли этот факт на счет особенностей индейского национального характера, а именно их природной немногословности и инстинктивного, воспитанного столетиями нежелания гневить судьбу и обещать кому бы то ни было некие возможные блага за хранящим свои вечные тайны горизонтом.

Вскоре мы с Джоном весьма отчетливо уяснили, что причина, по которой наши друзья ничего не сообщили нам об этой великолепной во всех смыслах трассе, возможно, заключается в другом. Справившись по карте, мы убедились, что нам, увы, необходимо срочно покинуть эту автомагистраль и возвратиться на неровный бугристый лед озера, где и продолжить нелицеприятное единоборство со встречным ветром. Это открытие нас несколько опечалило, однако делать было нечего – надо было выбираться, и мы свернули в сторону озера.

Несмотря на некоторые блуждания, нам удалось до обеда преодолеть приличное расстояние, и мы остановились подкрепиться в виду довольно высокой, под тысячу метров, поросшей елями горушки, венчавшей юго-западную оконечность полуострова. Неподалеку располагался живописно освещенный солнцем небольшой островок, обращенный к нам коричневыми отвесными скалами, изборожденными глубокими расселинами.

Развернув нарты по антарктическому обычаю поперек пронзительного ветра и укрывшись за ними, мы немного подкрепились, и сразу стало веселее. Дальнейшее движение происходило по очень пересеченной местности, изобилующей небольшими озерами, ручьями и речушками. Не знаю, как долго бы мы искали верный путь через этот лабиринт, если бы нам не повезло напасть на свежий след снегохода. Мы шли по нему, полагая, что там, где прошел снегоход, и мы с собаками как-нибудь проберемся.

Иногда, казалось, что след ведет в такие дебри, что нам просто не выбраться оттуда, ведь наша основная проблема при движении в ограниченном коридоре заключалась в том, что там практически невозможно развернуть нарты. Повернуть в случае необходимости мы, конечно, могли, но это был бы длительный и сложный процесс, связанный с распряганием собак, разворотом нарт и последующим перемещением всей упряжки на новую позицию. Доводить до этого, конечно же, не хотелось, и потому с замиранием сердца мы всматривались в каждый следующий поворот нашей путеводной трассы в ожидании того, что мы увидим за ним. Особую опасность представляли узкие перешейки между озерами. Надо было не ошибиться с выбором места пересечения, чтобы не угодить в незамерзающие полыньи, которыми изобиловала здешняя местность. Иногда след снегохода проходил в непосредственной близости от бурлящей черной воды, и требовался полный контроль над упряжкой, чтобы не угодить в воду.

Окружающий нас пейзаж был настолько великолепен, что захватывало дух, однако всякая мысль о том чтобы запечатлеть эту красоту на фотопленке, немедленно изгонялась, потому что не хотелось даже думать о том, чтобы вытащить руки из рукавиц. Холодно!

Миновав узкий поворот, мы вышли на длинное продолговатое озеро с таким хорошим, ровным льдом, что покатили по нему, забыв даже о пронизывающем ветре. И тут вдруг собаки наши понесли – с ними это иногда случается, когда они почувствуют запах какой-нибудь дичи, а если следов много, то несутся просто стремглав. Нужно быть начеку, чтобы не отстать от нарт.

Причина такого поведения собак не замедлила явиться нам во всей свое дикой красоте: прямо перед нами, метрах в двадцати от передней упряжки, наш след пересекла замечательная семейка карибу – мамаша и маленький олененок. В силу своего юного возраста олененок, наверное, и не знал, что окружающий его красивый мир наполнен всякими опасностями. Вот и сейчас, вместо того чтобы дать деру, к чему его всячески призывала мамаша, он остановился, как бы приглашая невиданных им доселе и потому казавшихся безобидными собак к игре.