NWT. Три путешествия по канадской Арктике

20 апреля

На всех присущих языках —На датском и английском,На русском, языке собак —По радио и просто такПрислать просили виски.Совсем не для того, чтоб пить,Как показалось многим,А чтобы Горди объяснить,Что нам никак не позабытьО прошлогоднем долге…

Всего-то два дня минуло со злополучного 18-го числа, а какая разница! Сегодня, пожалуй, был самый теплый день с момента начала экспедиции. Всю ночь тихо падал свежий снежок, укрывший все вокруг белым невесомым пушистым ковром. Даже на крутых боках и крыше палатки его было много, и мне пришлось утром сдувать его, чтобы наша крыша не потекла, когда мы запустим печку.

Спал я сегодня неважно – снилась какая-то абракадабра, и даже было не совсем понятно, спал я или бодрствовал. Проснулся я, естественно, разбитый. Со мной это случалось нечасто, и даже снежный душ, особенно приятный сегодня из-за свежевыпавшего снега, меня не взбодрил.

Под стать моему утреннему состоянию была с утра и погода – минус 11 градусов, пасмурно, белая мгла. Ничто не говорило о том, что день может выдаться хорошим, но жаловаться на погоду – значит гневить Бога, и мы, как обычно, довольствовались тем, что есть. Лагерь при безветрии и теплой погоде собирать было недолго, и мы быстро вышли на маршрут.

Сначала мы пустили вперед собак, но эти утренние полчаса для них самые непростые: то одна, то другая приседала по своим собачьим делам, тормозя, а порой останавливая всю упряжку. Тем не менее мы прошли около четырех километров, прежде чем я выкатился вперед и занял свое обычное место. Идти впереди в условиях белой мглы и плохой видимости – занятие непростое, тем более что нам предстояло отыскать проход в кольце холмов, окружавших наше озеро с его леденящим слух названием. К счастью, иногда проглядывало солнце, и мне удалось вывести команду к широкому и вполне проходимому каньону, который и обозначал собой тот самый проход.

Миновав каньон, мы стали подниматься на плато. Поднимались плавно, не спеша, и тем не менее разрыв между упряжками вскоре составил от 300 до 500 метров, причем последней по обыкновению тащилась упряжка Уилла. Нам с Ульриком, и прежде всего всем нашим собакам, такой разрыв был, скорее, приятен, так как мы в ожидании отстающих могли позволить себе короткий, но вполне восстанавливающий силы отдых и полюбоваться окружающим нас пейзажем. Любоваться было чем: мы шли по склону гигантской воронкообразной котловины, и по обе стороны от нас виднелись заснеженные горы, девственно чистые склоны которых были местами усыпаны маковыми крошками каменных осыпей.

Преодолев подъем, мы вышли на ровное обширное плато. То ли оттого, что мы приблизились, пусть на немного, к Солнцу, то ли оттого, что погода – госпожа непредсказуемость – решила сделать нам приятный сюрприз, но только солнце вспыхнуло с невиданной нами доселе силой, и мир вокруг сразу же изменился. Мы не могли не использовать такого щедрого подарка в корыстных целях и немедленно устроили перерыв на обед, который прошел в самой что ни на есть теплой и дружественной обстановке.

После перерыва я вновь встал на лыжи, и мы продолжили движение, которое, как известно, и есть единственный надежный способ гармоничного сосуществования с окружающей природой, особенно в полярных странах. В данном случае, при таком неожиданно щедром солнце, мне сразу после начала движения показалось, что это самое гармоничное сосуществование уже было достигнуто во время нашего расслабленного обеденного отдыха, и все то, что я делаю сейчас, уже лишнее… Однако останавливаться мы не могли. Пришлось расстегнуть все, что можно было расстегнуть, а все, что нельзя, просто снять. Меня успокаивало только одно неоспоримое обстоятельство: я не мог потерять свои брюки, а с ними и свое реноме, пока на ногах моих были связанные с ними воедино лыжи. Поскольку снимать я их не собирался, я смело шел вперед, даже не проверяя, на месте ли мои расстегнутые повсеместно брюки или уже нет.

Я пошел в выбранном направлении напрямую через плато, стараясь не терять высоты, и мне удалось в общем-то довольно удачно обогнуть отрог врезающегося в плато высокого хребта по склону окружавшей его большой котловины. Идти, правда, пришлось с некоторым боковым уклоном, но мы удачно миновали отрог и в конце дня, определив нашу позицию, выяснили, что прошли около 37 километров. Я все время лидировал и в конце перехода немного подустал, но прекрасная, практически весенняя в принятом понимании этого слова погода сняла всю эту усталость. Солнце светило так ослепительно, и было так тихо, что, закрыв глаза, можно было бы представить, что ты не у черта на куличках, в суровой канадской Арктике, а у себя дома, в Шувалово, в окрестностях Ленинграда, ясным погожим апрельским днем.

Необычно теплая погода явно действовала и на наших собак, причем странным образом. Сегодня уже ближе к вечеру рыжий Седар, шедший в лидирующей двойке прямо за мной, неожиданно упал – у него внезапно подкосились лапы Все страшно перепугались – подумали, что у него инфаркт. Мы подбежали к нему, но он сам встал и, покрутив башкой, как бы сбрасывая с себя какое-то наваждение, очухался и пошел дальше в упряжке.

Мы с Ульриком выбрали место для лагеря на небольшом уютном озерце. Газ и Дизель в своем игривом репертуаре получили сегодня в награду за труды совершенно несъедобную с нашей, человеческой, точки зрения плитку пеммикана производства нашего потенциально главного спонсора в предстоящей экспедиции «Shacklee Corporation». Несмотря на свой юный возраст, наши озорники прекрасно чувствовали, от кого будет зависеть их собачье благополучие в ближайшее время, и сгрызли эту плитку с таким металлическим хрустом и так быстро, что если бы это видел PR-менеджер компании, то наверняка бы поддержал руководство «Shacklee Corporation» в их пока еще весьма смутном и неосознанном стремлении стать нашим спонсором.

Жаркий день навеял мне воспоминания о моем субтропическом детстве, и я по грузинскому обычаю поперчил сегодня мясо дважды. А затем, позабыв про это, добавил еще страшно острого мексиканского сыра. Кастрюля, в которой дозревало это мясо, раскалилась докрасна. Пришлось нам с Ульриком разбавлять всю эту огнедышащую смесь спагетти, и все равно в кастрюле оставалось еще достаточно, и я решил отдать это собакам, которых такие вкусовые нюансы не смущали нисколько.

Вечером на радиосвязи опять было шумно, многолюдно. Все по очереди и сразу заходили к нам в палатку, и каждый старался получить какие-то известия или передать что-нибудь на Большую землю. Мартин молча пришел, взял у нас координаты и так же молча удалился. Не в пример ему Джулия была многословна – она зачитала послание Уилла потомкам, посвященное 22 апреля. Послание это отнюдь не было связано с праздником, о котором вы все, дорогие читатели, подумали. Оно было посвящено официально объявленному ООН Дню Земли нашей, матушки. В послании Уилла, предназначенном для передачи по сети Интернет и направленном школьникам, коротко говорилось о том, что мы – пионеры, в смысле первопроходцы, все вместе исследуем канадскую Арктику, а вы в ваших школах, домах и городах исследуйте то, что вам интересно, и что мы связаны сетью, которая позволяет нам обмениваться информацией и своими планами и с надеждой смотреть в будущее, в XXI век. На этой ноте послание обрывалось, оставляя детей один на один с этой приятной, но непонятной надеждой. Тем не менее вся команда как один расписалась под этим посланием – всем нам тоже безумно хотелось, как детям, смотреть с надеждой в будущее.

Вообще, во время сеансов радиосвязи у нас с Ульриком в палатке наблюдается некий арктический вариант Вавилонского столпотворения: смешение языков – датского, английского и русского – с лаем и ворчанием собак и подвыванием оставленной без должного внимания печурки.

Из наиболее полезных, на мой взгляд, сообщений, переданных сегодня по каналам радиосвязи, было напоминание Гордону Уилтси, прилетавшему в Коппермайн для воссоединения с нашей командой 29 апреля, о его прошлогоднем должке – бутылке виски.

В целом день был сегодня удачным – мы прошли без малого 40 километров, и теперь до Палотака оставалось около 180 километров, что вполне соответствовало нашему графику.