NWT. Три путешествия по канадской Арктике

3 мая

Нет, не везение – мучение сплошное!В предчувствии весны грядущей снегВсе продолжает приставать к каноэ,Темно в глазах, и поясница ноет…Ох, лучше б он их начисто отверг!

Сегодня двигались по такому же мокрому, рыхлому снегу, как и вчера, все так же затрачивая на это немалые усилия. С утра температура была минус 4 градуса, все вокруг окутывал туман, видимость была довольно плохая и солнце даже не проглядывало. Ветерок с северо-востока, как обычно. Все в инее.

Спать было очень тепло, поэтому я даже вылез из мешка. Спали беспокойно и Джон, и я, потому что много трудились вчера. Тем не менее на свежем воздухе, естественно, выспались.

С утра было принято решение все-таки найти тот след, который мы вчера оставили, потому что он очень блуждал. Как я и предполагал вчера вечером, Уилл после моих замечаний относительно маршрута, которым он идет, предложил нам возглавить гонку, что выглядело достаточно неловко, потому что мы со своей скоростью никак не могли бы достойно удерживать первенство и задавать темп.

Вчерашний эксперимент все расставил по своим местам, и предложение Уилла нам прокладывать лыжню не вызвало заметного энтузиазма у нас с Джоном, потому как нетрудно было предположить, чем это все закончится. Тем не менее мы вышли вперед.

Некоторое время нам удавалось удерживать передовую позицию главным образом потому, что Уиллу с Ульриком было все никак не тронуться с места – их нарты примерзли основательно. Однако потом они все же нас догнали и опять ушли вперед. Вскоре им удалось найти дорогу – уже наполовину занесенный петляющий след, оставленный снегоходом, по которому мы и пошли.

Через некоторое время след достаточно существенно отклонился к западу, огибая дельту реки Тхелайз. Намерение неизвестного ездока покинуть просторы океана и выйти на береговую кромку было нам понятно. Океан, особенно после такого снегопада, – место для путешествия достаточно неудобное, потому что под рыхлым снегом, гладким на вид, скрываются такие ледоломы и трещины, что, немного просчитавшись, можно запросто поплатиться ногами.

Я немного видоизменил конструкцию обвязки – сместил центр тяги повыше, к плечевому поясу. Прежний вариант относил всю тяжесть нашей громоздкой ноши куда-то в район талии. Очевидно, именно такое расположение постромков и могло привести к ускоренному росту и чрезвычайному укреплению ягодиц в соответствии с теорией Джона, но мне, а точнее моей не привыкшей к подобной экзекуции талии, было достаточно некомфортно. В измененном варианте постромки не стискивали мощным обручем мой изнеженный пояс, а, наоборот, поддергивали, как подтяжки. В общем-то, получилось не совсем удачно, хотя и получше, чем накануне.

Идея о том, чтобы провести днем два часа в палатке, пришлась вчера по вкусу всем, а главное Уиллу, и он с самого утра мечтал об этом блаженном времени. Проклиная снегопад, мы пропутешествовали четыре с половиной часа, нещадно потея, несмотря на отсутствие солнца и легкий ветерок, попивая воду и закусывая ее снегом. Наконец, подошло время ланча.

Раскинув палатки и расположившись на ланч, мы с Джоном решили снять с нашего каноэ передний лыжонок. Хотелось, конечно, снять задний, но он не снимался, поэтому пришлось снять передний и тащить каноэ за корму. Никаких особых преимуществ нам это не дало. Более того, разогретый корпус каноэ, несбалансированный и лишенный четвертой точки опоры, неизменно заваливался в снег и моментально облипал им, после чего стронуть каноэ с места было практически невозможно. Сегодня в этом убедились и Уилл, и мы с Джоном. Несмотря на все наши мощные усилия – рывки и разбеги, каноэ стояли как вкопанные. Приходилось поднимать корпус и чистить его и полозья от налипшего снега.

Мы раскинули все три палатки и даже запустили печку и разогрели воды. Поспать мы смогли совсем немного – минут двадцать пять, потому что пришлось долго возиться с полозом, пока мы, наконец, смогли его снять. Тем не менее удалось не только поспать, но даже просушить носки и вкладыши в сапоги. В результате все согласились с тем, что идея останавливаться днем, раскидывая палатки, пока мы идем в таких тяжелых условиях, весьма удачная.

Три часа после перерыва прошли достаточно быстро, хотя погода нас не баловала – ветерок усилился, сгустилась мгла. Так и шли мы: слева торосы, а справа бесконечная плоская равнина с редкими черными родинками камней. Ульрик с Уиллом опять ушли вперед, оторвавшись от нас минут на восемь – десять, и мы вчетвером на наших двух санях следовали за ними с переменным успехом.

В шесть часов встали молодецким лагерем. Определение координат разрешило наш спор относительно того, на какую позицию мы выйдем. Я говорил, что продвинемся на девять минут, а Джон – что на десять. На самом деле оказалось семь. Координаты наши на сегодня: 62°21′ с. ш., 94°38′ з. д. Практическим путем определили, что движение вдоль береговой кромки предпочтительнее – меньше снега и поверхность ровнее, чем на морском льду. Наверное, так будет лучше, во всяком случае пока снег такой вязкий.

Завтра продолжим наше движение в том же режиме: в восемь часов выходим, идем четыре с половиной часа, потом двухчасовой перерыв и еще три часа идем. Сегодня, несмотря на то что мы шли на час больше, прошли немного меньше, чем вчера, скорее всего, потому что петляли. Кроме того, за время нашей двухчасовой стоянки, когда мы разбили лагерь на морском льду, нас дрейфом отнесло немного на север – еще один аргумент в пользу путешествия по берегу.

Состоялся сеанс радиосвязи. В Черчилле, благословенном Черчилле, все прекрасно. Джон попросил Колина связаться с пилотами, чтобы те подсказали положение кромки припая на участке между Арвиатом и Черчиллом. Это могло помочь нам выбрать оптимальный вариант движения.

У меня уже давно созрела идея проводить сеансы радиосвязи не каждый день, а раз в два дня. Мы с Джоном были в этом непосредственно заинтересованы: я – потому что за антенну отвечаю, а Джон – как собственно радиооператор Идея моя всем понравилась, и даже Уилл ее одобрил. Действительно, при наших скромных темпах движения получалось, что мы выходили на связь примерно через каждые 15 километров. Зачем, спрашивается, нам так часто нужна радиосвязь, тем более что с той стороны никакой информации не поступает. Даже вопросов от школьников больше нет – забыли про нас школьники. Но мы-то продолжаем идти, потому что нам больше ничего не остается.

При нашем темпе до Черчилла примерно 12 дней ходу, если обстановка не улучшится. Остается надеяться, что или станет очень жарко и все растает, или подморозит и мы пойдем по льду. Однако если все останется по-прежнему, то путешествовать в качестве бурлаков нам придется еще достаточно долго – дня три-четыре. Может быть, выйдем из зоны этих снежных заносов. Посмотрим.

Сегодня вечером температура плюс 2 градуса. Народ вокруг, отужинав, ликует, и мы с Джоном готовимся отойти ко сну. Это блаженное время – с шести часов до девяти – пролетает чрезвычайно быстро по сравнению с теми тремя часами, когда мы уныло влачимся бороздой.

От принятого накануне вечером после тяжелого изматывающего перехода опрометчивого решения выкинуть часть продовольствия мы сегодня, поразмыслив, отказались. Вспомнив Эзопа и его корзину с хлебом, мы решили терпеть, уповая на то, что отменный аппетит сделает свое дело, и убыль продовольствия, а вместе с ним и лишнего веса должна происходить и наверняка произойдет вполне естественным образом. Однако до принятия такого мудрого во всех смыслах решения мы успели отдать часть своих запасов, главным образом сладких гранул, Ульрику. Тот с урчанием утащил большую банку этой питательной смеси в палатку и выглядел весь день абсолютно счастливым. А нам с Джоном все равно, потому что, кроме риса и мяса, мы ничего не едим.

Я уже было закончил свой рассказ о сегодняшнем дне, но Джон напомнил мне об интересном событии, которое сегодня развернулось в нашей палатке с утра, когда я бодро манипулировал кипящим чайником. Джон еще только выполз из спального мешка и примостился в ожидании чая. В это время я, перемещая чайник по плите, поставил его на грань равновесия – только чудом он мог остаться на месте. Однако чуда не случилось, и переполненный 90-градусным кипятком чайник, подчиняясь закону всемирного тяготения, плавно спланировал на спальный мешок и матрас Джона. Джон отпрыгнул, но спасти спальный мешок не удалось. Реакция Джона была достойной мужчины: «Я вообще-то предпочитаю чай в кружке», – произнес он.

Мы вытерли то, что смогли, остальное вылили на пол. Конечно, счастье, что Джон уже успел вылезти из мешка. Сегодня вечером он мне частично и по-своему весьма гуманно «отплатил». Наполняя все тот же чайник свежим снегом, он периодически сбрасывал полные горсти мне на ноги. Так что теперь мы с ним отчасти квиты, хотя утром ситуация была, конечно, достаточно напряженной, потому что неприятно выливать на человека кипяток.

Джон предложил отметить наше происшествие в качестве события во время сеанса радиосвязи, но потом мы решили, что это все же частная жизнь. В качестве события мы отметили наш переход на новый режим передвижения – с промежуточной остановкой на обед и двухчасовой отдых.

Никаких проявлений дикой жизни, кроме следов двух песцов, мы не заметили. Тешим себя надеждой на то, что завтра условия изменятся, но, скорее всего, напрасно.