NWT. Три путешествия по канадской Арктике

Поскольку я только что принял снежный душ, заснуть мне удалось не сразу – наверное, через полчаса. Тем не менее было очень приятно слушать, как снег барабанит по крыше, а нам все равно, как поется в песне про зайцев. Проснулся я не солоно хлебавши аж в 12 часов. Ну, так, дремал, в общем-то, приятно.

За стенами палатки по-прежнему все окутывала серая, безрадостная мгла. Снег валил – уже образовались большие сугробы. В общем, выбираться будет непросто… Это все перед первым мая, между прочим. Конечно, день отдыха сам по себе очень хорош, только время идет очень быстро.

Проснулись окончательно мы только к обеду, и вполне естественно, что день наш с него и начался. То, что осталось со вчерашнего ужина, пустили в ход и продолжили свое бдение. Опять возник вопрос о батареях и об их зарядке. После вчерашней и позавчерашней радиосвязи, которая была весьма неуверенной, потому что батареи сели, их никто особо не заряжал, поэтому сегодня я занялся батареями и подзарядил их от солдат-мотора. Я имел все шансы на то, чтобы гарантировать более или менее приличную связь. Связь действительно состоялась, но батареи все-таки требуют более существенной подзарядки, поэтому она состоялась так сказать процентов на пятьдесят. Новостей у нас никаких нет, и мы передали свои координаты.

Пришел Ульрик и сообщил, что Уилл вчера переел какого-то жира, и у него болит живот. В общем, мается он, все время повторяет: «О, ребята, никогда не подозревал, что так трудно тащить сани». Конечно, если сравнить нашу экспедицию, когда мы шли с собаками, с экспедициями, которые использовали такой способ передвижения, например с экспедициями Шпаро, Чукова, Файнесса, Месснера и Фукса, то это, конечно, день и ночь. Такие экспедиции требуют гораздо больших физических усилий. Идти вот так, таща за собой сани да еще и рюкзак на плечах – это, конечно, совершенно другое. По этой причине вчерашний оптимизм предводителя был, естественно, совершенно необоснован, и его распоряжение относительно того, чтобы идти до половины одиннадцатого, а потом устроить перерыв на 10 минут, конечно же, было сразу нарушено, причем самим же Уиллом.

Потребовался всего один день в новом для нас режиме движения, и распорядок его стал меняться самым разительным образом. Сначала была предложена следующая схема: час хода – пять минут перерыв (забегая вперед, скажу, что и она оказалась негодной). Сейчас через Ульрика предводитель предложил сместить время выхода на маршрут на час позже и дал понять, что, возможно, последует и предложение о сокращении ходового времени. Было у Уилла и предложение относительно маршрута – спускаться вдоль берега до параллели 60°, а затем попытаться отклониться на море, с тем чтобы все-таки использовать каноэ по назначению хотя бы на некоторых отрезках пути – в море явно было больше шансов встретить открытую воду. Выслушав со вниманием эти предложения, мы все пришли к выводу о том, что, несмотря на скорбящий живот, предводитель сохранял поразительную ясность мысли.

Сейчас по прямой до Черчилла остается порядка 210–220 километров. Если идти нормально, по 20 километров в день, то, я думаю, с учетом всяких возможных задержек удастся дойти недели за две. Так мы сегодня и передали в Черчилл, что примерно числа пятнадцатого прибудем.

Есть одно хорошее изречение Марка Твена насчет погоды, которое Джон даже написал на стенке палатки: «Все жалуются на погоду, но никто ничего не делает для того, чтобы ее исправить». Так оно и у нас получается. Мы тоже жалуемся. Однако сегодня еще интересно то, что Мартин и Томас везут на своих санях топливо для всех. Сегодня ближе к полудню Томас просунул свою плутоватую физиономию в нашу палатку и сказал: «У вас есть пустые бутылки из-под топлива?». Мы с Джоном сначала настороженно переглянулись – подумали, что, может быть, они их потеряли. Однако Томас неожиданно продолжил: «Я хочу наполнить их». Конечно, я смекнул моментально, что, переливая часть горючего в наши бутылки, он переваливает часть груза. Но это вполне нормально.

Вдохновленный простой, как правда, но действенной затеей Томаса, я решил развить его идею о всеобщем равенстве всех участников экспедиции перед законом всемирного тяготения. Когда Ульрик заполз в нашу палатку, я сказал ему: «Ульрик, поскольку у Томаса и Мартина, помимо топлива, в каноэ находится весь наш крепеж, то они уже приступили к распределению всех болтов и шурупов на три равные части и пошли ввинчивать принадлежащие тебе шурупы в полозья твоего каноэ, чтобы мы все везли одинаковый груз». Ульрик перепугался и, выскочив из палатки, побежал проверять это. Пришлось его возвращать.

Сегодня работали в солнцезащитной маске, поскольку идем на юг и солнце немилосердно поджигает лица, и особенно выдающиеся носы. Я изготовил хорошее защитное средство из кусочка нашего полотенца, прикрыв свой нос, который не в силах закрыть даже самый выдающийся козырек бейсбольной кепки. Необходимо немножко длиннее делать козырьки или короче носы, что, возможно, проще.

Сегодня разделал мясо полузамороженное. Конечно, поддавалось оно с трудом. Тем не менее мне удалось большим ножом разделать его целиком. Я разрезал мясо на куски, заготовив провиант для наших будущих пиров. Пока обстругивал кость, получил прекрасную строганину. Мясо хорошее, нежное, заморожено в меру – как раз то, что мне нравится. Остатки поджарили с плавленым сыром, причем белый сыр растаял нормально, а из желтого какая-то пластикообразная масса образовалась с характерным запахом. Однако делать нечего, пришлось его съесть.

К вечеру немножко разъяснилось – я даже видел кусок малинового солнца на западе. Небо освободилось от серой плотной пелены облаков, и горизонт теперь виден. В общем, завтра, наверное, побредем.