NWT. Три путешествия по канадской Арктике

2 мая

Ждать боле стало невозможно,Ведь в Черчилле уже весна.В снегу тянуть каноэ сложно —Мы раскалились докрасна.Снег прожигают капли пота,И ноют плечи и спина.Пуще неволи ли охота,Когда так выглядит она?

Почему я первого мая не говорил? Потому что мы, несмотря на наши все приготовления к празднику, так и остались сидеть в наших палатках – пурга продолжалась.

С утра было интересно. Та же, что и накануне, схема развития событий. Я вышел, огляделся – горизонт есть, а остального ничего нет. Дует, метет, сугробы высокие вокруг палаток. Температура была минус 10 градусов. В общем-то, можно было идти, но как-то было, что называется, не с ноги.

Я заглянул в палатку Уилла для политических консультаций. Выслушав мой репортаж о погоде, Уилл сказал, что до 11 часов подождем, а потом посмотрим, что будет. Этот его тезис мне был очень хорошо знаком еще по Антарктической экспедиции. «Подождем до 11 часов» на языке предводителя практически означало, что мы завязываем с движением на сегодня. Тем не менее период с семи до одиннадцати – это четыре часа, которые я приятно провел в своем спальном мешке.

На 11 часов мы назначили встречу на улице, чтобы принять коллективное решение – идти или не идти. Решение было достаточно глупым, потому что к этому времени стало мести еще сильнее. Народ вышел из палаток, не зная, что делать. Последним, естественно, вышел Уилл, который был инициатором затеи. Постояв снаружи и убедившись воочию и вокожию, что здесь ловить нечего, все почему-то направились в нашу палатку. Не знаю, почему. Совещание наше напоминало мне что-то вроде поминок – никто ничего не говорил. Посидели, посидели, чай готовить было неохота, потому что воды не было. И потом потихоньку, по одному, разошлись к большому облегчению для нас с Джоном.

Уилл остался сидеть. Я читал очень интересную книгу Тима Северина на английском про вояж святого Брендана на кожаном корабле по пути древних ирландцев, которые, оказывается, открыли Америку за тысячу лет до Колумба. Правда, сейчас Джон эту книгу у меня забрал и дал взамен книгу про эскимосов, которую читать, в общем-то, пока некогда.

День вчера прошел так себе, очень слабо. Ну, как слабо? Мы, в общем-то, приготовили. Увы, здесь мой голос, я думаю, все равно заглушат звуки льющейся воды – это Джон, не дотерпевший до конца репортажа, начал писать в свою пластиковую банку. Я вспомнил, как в Антарктике Уилл – большой любитель записи не только своей речи, но и всех живых звуков в палатке – любил записывать все звуки. Он даже подносил, по-моему, рекордер к тому месту, откуда все мужчины писают, и звучание у каждого представителя своей великой державы, естественно, различалось, к великой радости Уилла, собравшего к концу экспедиции на пленке целую коллекцию подобных звуков. Насколько мне известно, он позже пытался продать эти записи городскому правительству Брюсселя для озвучивания знаменитого «писающего мальчика», но предложение его было отвергнуто, скорее всего, из-за несоответствия мощности звука реальному напору струи.

На ужин я приготовил достаточно загадочное блюдо под названием «паста на бобах». Похоже, надо было бы его назвать «бобы на бобах», так как пасты у нас было предостаточно, а вот бобов немного к вящему расстройству Джона, большого их любителя. В общем, поели вчера кое-как. Наелись так, как будто перед этим шли весь день, и отпали в небытие.

Небытие продолжалось достаточно долго, до 9 часов. К утру погода изменилась, как будто уговаривая нас все-таки тронуться с места. Начнем с того, что стих ветер. Температура была минус 4 градуса, так что нам было не отвертеться. Однако снегу свежего намело очень много, то есть хуже условия для перемещения тяжеленных каноэ себе трудно представить. Однако нам пришлось идти. Собрали лагерь достаточно быстро. Раскопки веслами и одной на всех лопатой продолжались недолго. Упаковались и двинулись. Ульрик с Уиллом опять достаточно быстро оторвались от нас всех и шли впереди. Иногда сквозь облака просвечивало солнце, и было очень тепло. Пришлось мне раздеться до исподнего, и вскоре все последовали моему примеру. Каждый час мы делали остановку на пять минут. Я при первой же остановке предложил изменить вариант движения и устраивать длительный, полтора – два часа, перерыв после ланча, примерно между часом и тремя, когда условия наихудшие – и солнце высоко, и снег мягкий, и мы сытые. В это время можно было бы отсидеться в палатке, а потом продолжить. Сначала мое предложение было встречено холодно, но сегодня во время ланча Уилл развил эту идею как свою.

Шли мы достаточно медленно и очень трудно. Каноэ глубоко зарывается в снег, тормозит, и приходится с большим усилием вырывать его оттуда. Работа, конечно, адская, ноги устают. На каждой остановке я скидывал одежду, потный – капало буквально с каждой волосины, хотя обычно я потею очень мало. Я обтирался снегом и впервые сегодня прикончил термос целиком, хотя раньше использовал не больше половины. Ланч на этот раз был достаточно короткий. Однако раз уж Уилл предложил идею об увеличении перерыва после ланча как свою, то завтра нам от нее не отвертеться. Будем испытывать такой вариант: стартовать, как обычно, в половине девятого, идти до часу, а в час ставить палатки без внутренней их части. Народ принимает ланч и отдыхает до трех, а дальше продолжает до шести.

Сегодня мы остановились в пять. Слава Богу, потому что после ланча мы повернули в океан, где случайно напали на след какого-то забубенного эскимоса, петлявшего, как заяц, преследуемый волками. Я все время свистел нашим впереди идущим «орлам» – я имею в виду Уилла и Ульрика, которые увлекались следованием по следу и отклонялись от пути. Тем не менее, несмотря на все отклонения, мы шли сегодня по карте практически строго на юг и прошли 15 километров, а это по таким тяжелым условиям очень неплохо.

После ланча мы вышли на морской лед. Потом выяснилось, что мы обходили дельту большой реки Тхелайз, которая в прошлом году нам преподнесла приятный сюрприз в виде совершенно открытого пространства чистого льда. Он был сейчас нам экстренно необходим, но из-за этого дурацкого двухдневного шторма все вокруг было покрыто слоем свежего, рыхлого, мокрого снега толщиной от 10 до 40 сантиметров. Можете себе представить, каково тащить нарты с учетом того, что морской лед в этой части залива значительно всторошен, а под снегом таятся такие коварные обломки льда и трещины, что ноги иногда проваливаются и падаешь практически во весь рост, проклиная все на свете и ругая всех и себя, в первую очередь.

Видели следы песца и леммингов, других следов пока нет.

Подойдя к большой гряде торосов, мы решили разбить там лагерь. Антенну, правда, пришлось долго мастерить, пока, наконец, не поставил ее на весла. Теперь она стоит и даже выдерживает напор двухваттного передатчика. Сейчас поговорили с Бейкер-Лейк, потому что Черчилл нас не слышит, и Бейкер-Лейк транслировал нашу передачу в Черчилл. В Черчилле плюс 16 градусов. Так и хочется спеть из Окуджавы: «Когда воротимся мы в Черчилл, мы будем кротки, как овечки».

Завтра утром пойдем по новому расписанию. А сейчас я поджарил мясца, и мы наелись будь здоров! Особого аппетита, правда, не было, но съели все. Очень хотелось пить, и я выпил четыре большие кружки чая грамм по триста пятьдесят, но жажда осталась.

Потом к нам пришел Ульрик, и мы, как повелось с этого выходного дня, начали играть в тупую игру под названием «спички» – надо угадать, сколько спичек. В прошлый раз я проиграл пиво «Аллан»: Джону безалкогольное, а Ульрику алкогольное. Сейчас мы играли на то, кто будет заряжать батарею от радиостанции. Несмотря на то что я не очень везучий в этой игре, я сегодня выиграл, так что батарею пришлось заряжать Ульрику.

Координаты наши на сегодня 60°28′ с. ш., 94°34′ з. д., и, как я уже говорил, прошли мы около 15 километров.

Совсем забыл рассказать про наш эксперимент века. Джон все время удивлялся, почему эти орлы – Уилл и Ульрик – от нас отрываются, хотя мы оба в хорошей форме, – что-то здесь не так, и все повторял, что надо бы попробовать хотя бы на часок поменяться каноэ и посмотреть, что из этого получится. Такой невнятный бубнеж продолжался довольно долго и, по-видимому, достал Уилла. Поэтому Уилл в последний час предложил поменяться каноэ. Оказалось, что их каноэ действительно намного легче. Несмотря на то что они вышли с нашим каноэ раньше, мы их догнали минут через пятнадцать и, пожалев их, предложили поменяться, сказав, что выяснили все, что хотели. Первое каноэ и должно быть полегче. Главное, что теперь мы сами понимаем, почему мы отстаем хронически, а они нас хронически опережают. Наше каноэ и каноэ Мартина с Томасом идут примерно в одинаковом темпе, а ребята уходят на 10 минут вперед. Сейчас все нашло логическое объяснение, и мы довольны, особенно Джон, потому что как молодой и ретивый он, конечно, нашим отставанием был уязвлен.

Сегодня я очки практически не надевал, потому что они запотевают и ничего не видно. Однако козырек белый работает прекрасно. Лицо у меня, конечно, красное, как кирпич, – загорел за счет отраженного света, но, к счастью, не очень дерет, в общем, терпимо. И даже мой выдающийся нос не сильно обгорел.