Надежда Пигмалиона

Множество вопросов крутились в моей голове, я попыталась задать их, но Нарцисса нахмурилась и пригрозила мне наложением немоты, если я не прекращу свои попытки.

Закончив с процедурами, она собралась уходить, но, заметив мой жалобный взгляд, смягчилась и призвала из соседней комнаты стопку газет.

— Я зайду позже, — тебе стоит отдохнуть, — с этими словами Нарцисса тихо удалилась, и я осталась одна, удивлённо косясь на самую верхнюю газету.

С ее передовицы на меня смотрела… я сама, в бальном платье и с прической. Взгляд получился немного надменным, наверное, я переживала в тот момент и инстинктивно копировала Нарциссу. Фотография была явно сделана на Святочном балу в Хогвартсе. Заголовок газеты гласил: «Преступница или святая?!» Этой строчки мне хватило, чтобы понять, что действительно стоит ещё отдохнуть, но дальше мой взгляд скользнул по дате. Десятое сентября.

«Десятое! Я провалялась без сознания почти две недели! Нет уж, спасибо, наотдыхалась», — подумала я и схватила газеты.

Стрелки на каминных часах прилично переместились, когда я откинула последнюю газету и прикрыла глаза. Нельзя сказать, чтобы мое любопытство полностью удовлетворилось этим чтивом, но текущее положение дел стало мне более-менее понятно. Я официально была в розыске. «Хм, надо же, одни нашли, другие потеряли». Кто-то из авроров дал показания, и меня опознали. Напрасно Гарри давал интервью в мою защиту; неизвестно, что он говорил на самом деле, но если судить по статье Скитер, он получался безнадежно влюбленным обманутым героем, а я — коварной и опасной преступницей. В газетах были фотографии вызванной мною метки, имена погибших и раненых, соболезнования и различные распоряжения Министерства.

Появление Барти, давно считавшегося погибшим, произвело поистине выдающийся эффект, так что его имя тоже фигурировало почти в каждой свежей газете. В одной из статей даже предполагали, что Тот-Кого-Нельзя-Называть воскресил своего верного приспешника из мертвых. Там же писали о якобы пойманных и допрашиваемых Пожирателях, о том, что в Хогвартсе будут усилены меры защиты, и о прочей возне, которая явно имела основной целью скорое успокоение общественности, нежели реальное противодействие преступникам.

Во время изучения газет я безотчетно, но постоянно прислушивалась, бросая взгляды на дверь. «Что бы она ни говорила, но Беллатриса не упустит возможности доложить, а значит, Он должен прийти», — думала я, скользя взглядом по строчкам. Но моё ожидание не оправдалось, вокруг была тишина, а Лорд, по-видимому, вовсе не спешил на расправу со мной. Раздумывая над этой странностью, я не заметила, как уснула.

* * *

В уютной комнате, украшенной к Рождеству, сидели двое молодых людей. Оба они радостно улыбались, в бокалах искрилось вино.

— Я тут думал… Знаешь что? Пусть хранителем будет Хвост. Это же гениально, Джеймс! Ты только прикинь, кто ж подумает на этого мелкого трусливого засранца? Уверен, Волдеморт вообще не знает о его существовании! — взбудораженно говорил юноша, откидывая со лба вьющиеся волосы.

— Сириус Блэк! Не смей оскорблять Хвостика в моем доме! — донёсся женский голос, а через мгновение с подносом в комнату зашла симпатичная рыжая девушка. Она поставила поднос на стол и села в свободное кресло.

— Да ладно тебе, Лил. Речь-то не о том! — отмахнулся парень, его глаза блестели как-то лихорадочно, словно он задумал прекрасную шалость.

Джеймс вдруг расхохотался.

— Представь морду Хвоста, когда ты ему предложишь такое?! Не хочу присутствовать, но лучше отведи его перед этим в туалет!

Блэк тоже хохотал, согнувшись пополам.

— А чего ты радуешься, Джеймс?! — вновь возмутилась девушка. — Ты что, не видишь, что он только и ждёт повода подставиться, держу пари, что ты, Сириус, предлагаешь это, только чтобы была возможность лезть на рожон и мозолить глаза Пожирателям, только до добра это не доведет. Вы оба просто дураки!

Джеймс перестал смеяться и проникновенно взглянул на девушку.

— Идея-то хорошая. Мы на самом деле не найдем хранителя лучше, чем Хвост, боец из него никакейный, так пусть делает то, что ему на роду написано — прячется в темном углу, — рассудительно начал объяснять Джеймс.

— Да, да! Блеск! — поддакнул Сириус. — А за меня не беспокойся, красотка, — он шутливо подмигнул девушке. — Ладно, тогда пойду, надо сегодня ещё к МакКиннонам заскочить, завтра тогда притащу сюда Хвоста.

Джеймс поднялся и пошел провожать друга.

— Не кисни, Сохатый, ей-Богу, не могу смотреть на твое лицо.

— Посмотрел бы я на твое, если бы тебя заставили сидеть дома, когда вокруг такое…

— Ну неужто у вас совсем нет никаких занятий? — многозначительно протянул юный Блэк и, подмигнув другу, скрылся в зимних сумерках.

* * *

Открыв глаза в следующий раз, я вновь обнаружила себя в той же комнате: ничего не изменилось, разве что газеты были убраны, а на подносе стоял завтрак. Нарциссы не было, и я принялась поглощать его в одиночестве под тихое тиканье часов. «Странно… Он так и не пришёл. А я вновь вижу сны…». Мысль о том, что мой странный талант вернулся ко мне, отчего-то очень взбодрила меня. Сон, хоть и короткий, вновь всколыхнул во мне целый рой смутных догадок, которые никак не желали складываться ни во что вразумительное.

Покончив с завтраком, я вновь оглядела свое пристанище, заметив, что на стуле аккуратной стопкой сложена моя одежда. «Хоть не придется шнырять по Мэнору в ночнушке — и на том спасибо», — кисло подумала я, вспоминая свои вещи, оставшиеся в доме Блэка. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы встать с кровати. Фиолетовая сетка проклятья на груди никуда не делась, как и саднящая боль. Одевшись, я инстинктивно запустила руку в карман, палочки там не обнаружилось, зато медальон был в целости и сохранности, вместе со своим странным обитателем.

Обшарив всю комнату на предмет наличия палочки и окончательно выбившись из сил, я вновь рухнула на кровать.

«А ты что думала? Тебе дадут палочку, может, ещё и с почестями встретят? Странно, что до сих пор не отравили… и что Его до сих пор нет».

Всю следующую неделю я редко выходила из комнаты, маялась от скуки и слабости. Боль действительно затихала под действием зелий, но следы проклятья не желали покидать моего тела, каждое утро я критически оглядывала их в зеркало и не находила никаких изменений.

Никто не приходил ко мне, кроме Нарциссы, она пару раз принесла какие-то косметические мази, с помощью которых спасались от морщин пожилые волшебницы, но они также не возымели эффекта. Единственной радостной новостью для меня стало возвращение Бекима. Однажды утром я просто обнаружила его, хмуро сидящего на подоконнике с моим дневником в клюве. Не сдержав радостный вскрик, я кинулась впускать его. Но Беким никаких нежностей не потерпел, лишь смерил меня полным порицания взглядом и уселся на шкаф, демонстративно не смотря в мою сторону.

В дневнике нашлась коротенькая записка, которую я с великим волнением прочитала.

* * *

Что бы ни говорили министерские негодяи, мы все знаем, что они врут, и очень надеемся на то, что с тобой все хорошо и мы скоро встретимся.

Р.S. Отпускаю твою гордую птицу. Она чуть не повыбивала все окна в доме, когда просилась к тебе.

Р.Р.S. Наш дом всегда открыт тебе.

* * *

Записка сгорела прямо у меня в руках, рассыпавшись серебристым пеплом. Я ещё долго смотрела на него, испытывая муки совести и сожаление, а потом решила, что все к лучшему.

Дневнику я радовалась не меньше, чем верной птице, он был дорог мне не только как подарок, но и как друг, хранивший мою тайну, — в нем были все сны и важные события за последние несколько лет. Потерять его означало вернуться к началу.

За неимением других занятий я решила вновь перечитать его весь. Это оказалось весьма занятно, и я долго вчитывалась в собственные каракули, пока дни проносились мимо. От прочитанного меня обуревали раздумья и, забывая о лекарствах, я бродила от стены к стене, буравила взглядом потолок и время от времени проваливалась в беспокойные сны.

Лорда я не видела, Драко уехал в Хогвартс, а спрашивать про Барти я не решалась, так что узнать о происходящем здесь мне было неоткуда. В мэноре по-прежнему проводились собрания, но посещать их я, конечно же, не отважилась, шестым чувством понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Пожиратели сторонились меня, словно зачумленную, когда кто-нибудь из них встречал меня в холле или на втором этаже, то неизменно делал вид, что не замечает меня, и ускорял шаг, а Рудольфус при встрече смерил таким ненавидящим взглядом, что убраться поспешила я. Без палочки было очень некомфортно, чувство беззащитности и неуверенности крайне досаждало мне.

Поразмыслив над странным поведением Лорда, я поняла, что Он не придёт. И в этом состояла первая часть несомненно уготованного мне наказания. Не иначе как Лорд со свойственной ему иронией решил, что на казнь я должна явиться добровольно. «Когда за заключённым приходят, чтобы отвести его на плаху, он знает, чего ждать и что делать. По крайней мере, он всегда может броситься на колени или залиться слезами, моля о прощении, но что делать, когда день и час ты должен назначить себе сам? Что можно сказать палачу, смиренно ожидающему твоего прихода? Он знает, что рано или поздно я приду, и что каждый день промедления будет стоить мне дороже… Эх, и почему только проклятый медальон перестал действовать, когда мне так нужно с ним посоветоваться?! Так или иначе, не стоит больше тянуть с этим…».

Промучившись от бессонницы до рассвета, я решила, что если мне и удастся выпросить свою жизнь, то Лорд непременно потребует гарантий, и их придётся дать.

Весь день мне кусок в горло не лез, зато помылась я целых три раза. За окном бродили тучи, но Беким делал вид, что спит и до моих метаний ему нет никакого дела. Часы неумолимо отсчитывали минуты ускользающего дня, а я все ещё не могла решиться и непрестанно разглядывала старинный медальон — мой единственный реальный шанс на спасение. Наконец, глубоко вздохнув, я окинула комнату взглядом и вышла прочь.

Путь на третий этаж показался мне необыкновенно коротким, промелькнули мимо моего взора два беломраморных лестничных пролета и длинный коридор с мерцающими светильниками. Вот дверь. Дверь в комнату, в которой я жила и которую считала своей. Теперь она показалась мне незнакомой. Я замерла, прислушиваясь и собираясь с силами, но не слышала ничего, кроме шумных ударов собственного сердца. Вдохнув поглубже, как перед нырянием, я тихо постучала и, не дожидаясь приглашения, зашла в комнату.

В полумраке смутно угадывались очертания гостиной, угли в камине тускло поблескивали красным. На мгновение я решила, что комната пуста и испытала облегчение, но тихий шелест Его слов заставил подскочить мое сердце.

— Надо же, все-таки отважилась прийти… А я уже отчаялся ждать.

Все задуманные слова разом вылетели из моей головы, но в них и не было толку, ведь я не смогла бы вымолвить сейчас ни звука. Поэтому просто стояла, всматриваясь в еле различимый силуэт и старалась не дрожать слишком явно.