Надежда Пигмалиона

У меня вырвался нервный смешок.

— Хорошо. Мы придём.

Я забрала палочку из маленькой круглой ладони и только из-за Нарциссы поборола желание вытереть ее салфеткой.

* * *

Догорел долгий осенний закат. Погасла последняя узкая багровая полоска, рдевшая на самом краю горизонта, между сизой тучей и землей. Из приоткрытого окна запахло острее: полынью, холодным дождём и прелыми листьями.

— Да... Улик Гамп начал это, когда избрался первым в истории министром магии. Он был почти что сквибом, но очень хотел оставить свой след в истории... — увлечённо вещал Лорд.

— Я все-таки не понимаю. Вы же так хотели этой власти. Захватить и возглавить министерство. Все сражались за это много лет. А теперь вы просто отдали должность министра магии другому, а сами тут, со мной, рассказываете мне историю магической Британии. Я не понимаю... В чем смысл?

— Я никогда не хотел быть министром магии. Это скучная, бессмысленная и ничтожная цель. Если бы я хотел, то стал бы им лет сорок назад. Но мои цели были куда более значительными. Я желал победить законы бытия, которые делают нас слабыми и зависимыми. Победить смерть.

— Вы добились этого. Но что дальше? Чего вы хотите теперь?

Лорд бросил на меня сумрачный взгляд и впервые не ответил. Я оторвала взгляд от горизонта, уселась поглубже на подоконнике и, распрямив пачкающую руки газету, зачитала вслух:

— «Воровство Магии»

Сегодняшним приказом Министра Магии учреждается обязательная регистрация волшебников с последующим получением Сертификата о Статусе крови, а также обязательное обучение юных волшебников и волшебниц. Детей, не достигших одиннадцати лет, родители и опекуны обязаны приводить на утренние классы для прохождения предшкольной подготовки. Министерство снимает все ограничения на использование магии несовершеннолетними волшебниками. Все магические поселения будут в кратчайшие сроки очищены от маглов и магловских выродков. На период проведения всеобщей регистрации ношение Сертификата о статусе крови либо свитка с родовым древом обязательно! Получить заверенный Сертификат со своей фамилией можно в новом Отделе Министерства Магии по учету волшебного населения либо по почте.

«Политика Министерства в отношении образования юных магов долгое время оставалась неизменной. Однако как бывший директор школы Хогвартс хочу отметить, что умения юных волшебников за последние годы существенно понизились. Это указывает не только на серьезный кризис образовательной системы, но и на другую, более опасную проблему — воровство магии. Исследования Отдела Тайн показывают, что магическими способностями могут обладать лишь дети, рожденные от истинных волшебников. Следовательно, грязнокровки, не имеющие родословной и не способные ее доказать, получают магический талант воровством. Но уверяю вас, беспокоиться не о чем. Сегодняшним указом Министр наделил нас весьма широкими полномочиями, и я уверяю, что наш мир будет очень скоро очищен и закрыт от их пагубного влияния…» — комментирует начальник новоучрежденной Комиссии по Учету магловских выродков Долорес Амбридж…»

Прочитав это, я замолчала и снова взглянула в окно, там землю начинало заволакивать плотной туманной дымкой. В зале было так тихо, что можно было бы подумать, что я в нем одна. Но это было не так. Потому как в кресле сидел Лорд.

Письмо из министерства прямо в его руках вспыхнуло и превратилось в пепел. Теперь Он равнодушно отряхивал его с бледных ладоней на ковёр и чуть кривил бескровные губы в усмешке. Огни свечей дрожали в его глазах.

— Ну и что дальше? — бесцветно спросила я.

— О чем ты? — рассеянно переспросил Лорд, отпив глоток темного почти чёрного в сумраке вина.

— Хочу знать, когда настанет мой черед. Начинать очищать мир от грязнокровок надо с меня. Я ближе всех, — безрадостно усмехнулась я.

Лорд лишь поморщился, будто услышал какую-то досадную глупость.

— Ты слишком наивна. И все принимаешь за чистую монету. Им нужна цель и они ее получили. Тебя это не касается.

— Нет. Касается. Я — грязнокровка. А вы сегодня приказали устранять их.

— Не придирайся к словам. Тебя больше никто не тронет. Тебе нечего бояться. Те глупцы уже наказаны.

— А я и не боюсь.

Он снова усмехнулся уголками губ.

— Вот только некоторые уже давно подозревают о моем происхождении, и если вскроется правда — будет неловко, — сказала я, стараясь напустить в голос больше равнодушия.

Лорд нахмурился, смерив меня колючим взглядом.

— Твои особенности сами говорят об обратном. Твое происхождение тебе неведомо, и не надо об этом. Даже если это все-таки так, то исключения лишь подтверждают правила.

— Нет никаких исключений. То, что я грязнокровка, — это абсолютная правда. А то, что здесь написано — ложь, — тряхнув газетой, сказала я.

— Абсолютной правды не бывает. Никогда, нигде и нипочем ее не сыскать. Бывает только абсолютная ложь. Да и ее так глупо сторонятся, — флегматично прошипел Лорд.

— Террором не построить общество, они будут сопротивляться и ненавидеть вас и всех остальных. Страх и отчаяние — разве это то, чего вы хотите для волшебников? Позавчера в Косом переулке снова кого-то побили, я сама видела. А сколько будут продолжаться эти убийства? — указала я на другой заголовок и отбросила газету на дальний край стола.

Но даже оттуда с передовицы на меня с мерзкой улыбочкой посматривала глава комиссии по учету магловских выродков. От нее веяло холодом и опасностью, но не той опасностью, которую представляет серьёзный враг, а той, которую приносит самодурство.

— Столько, сколько нужно, чтобы несогласные прекратили сопротивление и сдались. Нельзя изменить общество без радикальных мер. Любые, даже самые благие преобразования на первых порах встречают отпор. Но вечность все простит. Волны превращают камень в песок, и ветер носит его по свету. Только сила может стязаться с вечностью. Все превратится в прах, а великие дела останутся. Вечности нет дела до слабых. Они исчезнут без следа. Сегодня, завтра, через тысячу лет...

Уровень убеждённости в истинности произносимого в его голосе рос, а шепот становился все тише, предупреждая бурю. Но я все равно упрямо ответила:

— Что ж, великие империи тоже рушились без следа и великие люди становились никем. Значит, даже у «вечности» есть справедливость.

— Это значит, что они оказались слабы. Есть только победитель и проигравший. Справедливости нет, — закончил разговор Лорд и направился к двери.

Я тоже поднялась следом, не желая вновь оказаться запертой и внутренне жалея, что ввязалась в бессмысленный спор, так скоро окончивший этот вечер. "Я боюсь его и борюсь с ним. Как много мне здесь не нравится... Но где эта эфемерная грань между "не хочу" и "хочется", между "ни за что" и "всегда"? Я прихожу сюда и хочу быть с ним даже теперь, когда исход этого все очевиднее... И не делала бы этого, если бы не... Значит, относиться к человеку хорошо, ещё не значит его... А обратное?" Мелькнула шальная мысль — сказать. Просто, чтобы проверить.

— Может, поэтому меня и убьют, — тихо пробормотала я, не особо надеясь на внимание, но Лорд вдруг остановился как вкопанный и медленно обернулся.

— Убьют? С чего ты взяла? Снова твои мистические сны?

Лорд говорил так, будто хотел поддеть меня, но в его взгляде не было издевки. Он казался напряжённым.

Я только пожала плечами.

— Говори, — с нажимом потребовал он.

— Я просто вижу. Вижу во снах, как в меня летит зелёная вспышка, и всё.

Он вдруг стремительно и неслышно подошёл ко мне и положил бледные руки мне на плечи. Они слегка подрагивали. А может, и я сама.

— Кто? Когда?

Но я не могла ответить, потому как на меня вдруг обрушилось оглушительное понимание слов Дамблдора о Нем. В один ослепительный миг доводы, бывшие иллюзорной дымкой, вдруг приобрели вес и рухнули с гипотетических небес на реальную твёрдую землю. «Так это… правда?»

— Арта?

— Я не знаю.

Лорд смотрел на меня пристально, на дне его глаз я вдруг прочла мучительную свирепую борьбу сомнения, страха, и чего-то дикого, звериного. Того, что повисло в воздухе, как меч, занесённый над головой преступника.

— Арта… — вновь сорвалось едва слышно с его бледных губ.

Он не пытался читать мои мысли, просто смотрел. Долго и безнадежно. В лице его плескалось отчаяние на грани с ожесточением. Я видела, что Он хотел что-то сказать или сделать, но не смел. Или ждал, что я это сделаю.

Что-то дрогнуло у меня в груди, какая-то то ли эмоция, то ли ощущение, которое мне было не описать. И всем существом я поняла тогда, что уже нет возврата с этого места, что чья-то чужая, огромная воля привела, протащила меня сюда и теперь нет силы, которая могла бы заставить Его вернуться назад.

От этой мысли меня обуял какой-то суеверный страх, такой, который, вероятно, чувствуют люди, делающие шаг с края бездны. Казалось, что мы оба попали в какой-то страдальческий, болезненный сон. Но мне не хотелось проснуться… Хотелось протянуть к нему руку, сказать какие-то важные слова, может, даже сделать еще один маленький шаг вперёд. И этот миг слабости решил бы многое. Вот же он! Прямо сейчас завис над нами. Но я лишь стояла, глядя в его бледно-голубые глаза и не могла шелохнуться. И видела, как то, что билось и горело в них, вдруг угасло, словно кто-то в глубине наглухо запер ставни.

Рвано втянув воздух, Лорд покачал головой и, скривившись, резко отпрянул. Теперь лишь пламя поленьев полыхало в его ледяных глазах. А Он снова стал невообразимо далёким. Нереальным. Момент был упущен.

Я потупилась, слушая бешеное клокотание собственного сердца под рёбрами, и чувствовала, как душно стало в комнате и как горят щеки.

Лорд распахнул окно настежь и уставился в чернеющий проем, оперевшись руками на подоконник. На меня он избегал глядеть.

Мы погрузились в молчание, пока я не вспомнила, зачем еще пришла.

— А Дамблдор узнал, что вы искали палочку и убили Гриндевальда, — тихонько сказала я, надеясь разрядить этим обстановку, и даже глянула на его спину исподтишка.

— Я в этом не сомневался, — откликнулся он.

Решив, что это хороший знак, я покусала губу и добавила:

— Теперь он хочет сделать фальшивку.

Лорд издал короткий смешок.

— Старый дурак. Меня больше не интересует эта палочка. Она далеко не так могущественна, как о ней говорят.

Обрадованная этому диалогу, я открыла было рот, чтобы спросить, какая магия самая Темная, но Лорд опередил меня:

— Уходи.

Я замерла, решив, что ослышалась, и это свист ветра сыграл злую шутку. Лорд никогда не прогонял меня.

— Убирайся сейчас же, — прошипел он громче.

Дальнейшее я помню очень смутно: размытой серой картинкой, жарким всплеском эмоций. Просто сначала ко мне приблизилась дверь. Потом под ноги бросилась лестница. Потом — снова дверь, и под конец навстречу рванула кровать. Я крепко закрыла глаза и стиснула зубы. Было темно.